Рудольф Джулиани: «Мы понятия не имели, сколько еще может быть самолетов — три, четыре, семь?»
Бывший мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани рассказал главному редактору американского Forbes Стиву Форбсу, каким ему запомнился день атаки на Всемирный торговый центр.
Утром 11 сентября я завтракал с Билли Симоном, моим бывшим коллегой по прокуратуре, который в тот момент баллотировался в губернаторы Калифорнии. Обычно каждый мой день начинался с разнообразных деловых встреч, однако на этот раз я сделал перерыв в ежедневной рабочей рутине. Поэтому утро было необычно расслабленным. Мы как раз собирались расплатиться за завтрак, когда к моему помощнику Денни подошел офицер полиции и что-то сказал. Денни повернулся ко мне и сообщил, что в северную башню Всемирного торгового центра (World Trade Center, WTC) врезался самолет, сейчас там сильный пожар, и нам лучше поспешить на место событий.
Стоял абсолютно чудесный день, небо было голубым и кристально ясным. Я подумал, что самолет просто не мог сбиться с курса в такую погоду: я еще не знал, что произошел теракт. Скорее предполагал, что это сделал какой-то безумец, злой на крупные корпорации или свою подружку. Такие вещи случаются в городах вроде Нью-Йорка. Мы сели в автомобиль и долго ехали по направлению к WTC, старательно выглядывая в промежутках между небоскребами одну из башен. Иногда нам это удавалось, и мы видели чудовищный огонь, гораздо чудовищнее, чем нам описывали. Внезапно мы услышали взрыв. Это был второй самолет.
«Мэр, это ужасно. Люди выпрыгивают прямо из окон», — сказали мне, когда мы наконец-то остановились примерно в двух кварталах от WTC. Я посмотрел вверх, но увидел лишь падающие сверху обломки здания. И тогда я подумал, что, возможно, все не так страшно: они просто перепутали людей с обломками. Ведь нечасто видишь выбрасывающихся из небоскребов людей. Несложно перепутать. Но внезапно примерно с сотого этажа начал падать человек. Я остановился и внимательно проследил весь полет. Я не мог ничего поделать: просто стоял и смотрел. До этого мне казалось, что я смогу справиться с этой ситуацией, какой бы пугающей она ни казалась, — в конце концов, это просто еще одно чрезвычайное происшествие. Однако увиденное изменило все мои чувства — словно кто-то щелкнул переключателем. Я понял: это что-то абсолютно новое и у нас нет никакого готового плана. Нам придется импровизировать.
«Мои парни спасли всех, кто был ниже линии пожара», — сказал мне начальник пожарных Питер Ганси. «Обсудите, как вы будете работать вместе», — я подозвал к Ганси комиссара полиции Бернарда Керика. Между пожарными и полицейскими всегда существует некоторая напряженность в отношениях, и моей обязанностью было убедиться, что в этот раз они будут работать координированно.
Рудольф Джулиани. фото: REUTERS 2011
Мы находились в офисе инвестбанка Merrill Lynch, где были все необходимые нам средства связи. Я ждал звонка от вице-президента Дика Чейни. Раздался сигнал, и секретарь Белого дома сообщил, что Чейни на линии. И вдруг связь прервалась, здание начало страшно трястись. Мы попрятались под столы, не имея ни малейшего представления о том, что происходит. И вдруг кто-то закричал: «Одна из башен рухнула и задела наше здание». Я подумал, что имеется в виду радиобашня, которая находилась на крыше WTC, поскольку не мог предположить, что рухнул целый небоскреб. Мы попытались выбраться из офиса, однако все двери были закрыты. Но внезапно появились два парня, которые сказали, что знают, как пробраться к другому выходу. Через несколько минут блужданий по лестницам мы очутились в лобби и испытали облегчение, которое, однако, быстро покинуло нас. Происходящее на улице напоминало сцену из фильма про атомную войну. Стояло огромное облако пыли, и во все стороны летели обломки.
Мы решили эвакуировать весь нижний Манхэттен. Ведь мы понятия не имели, сколько еще может быть самолетов — три, четыре, семь? Может, следующей целью террористов станет Empire State Building? Кроме того, могли последовать атаки и на другие городские объекты. Согласно данным нашей разведки, полученным от арестованных исламистов, в разное время планировались атаки на метро, железнодорожные станции, мосты. Было необходимо спасать людей из второй башни. Я вернулся к Ганси и спросил его: «У вас есть все, что нужно?» «Да», — ответил он. Тогда я обнял его и сказал: «Шеф, да благословит вас Бог». Разумеется, в тот момент я понятия не имел, что Ганси скоро умрет, но чувствовал, что он находится в большой опасности.
Похороны Питера Ганси (Рудольф Джулиани справа)
Затем мы переговорили с губернатором штата Джорджем Патаки и решили объединить наше управление, что было одним из лучших принятых нами решений. В противном случае наши команды начали бы тыкать друг в друга пальцами, перекладывая ответственность. В экстремальных ситуациях всегда идет что-то не так. Люди мэра говорят, что виноват губернатор; люди губернатора говорят, что виноват мэр. К тому же вы раздражены и не можете сконцентрироваться на ситуации. Поэтому мы завели всех наших подчиненных в одну комнату и сказали: «Лучше не ссорьтесь. Все будут виноваты, и все получат признание». И я думаю, это лучшее, что мы сделали.
Во время кризиса очень важно контролировать свои эмоции, подавлять панику. У меня есть правило, которому я всегда следую в подобные моменты. Ему научил меня отец. «Когда оказываешься в чрезвычайных обстоятельствах, — говорил он, — будь очень спокоен, потому что это единственный способ придумать выход из сложившегося положения. Если разнервничаешься, будешь просто биться об стену». Я добавляю к этому совету: «Даже если не чувствуешь спокойствия, притворись, будто чувствуешь». Поэтому я просто игнорирую панику.
Значительно сложнее не обращать внимания на злость. Она никуда не уходит. Она здесь и сейчас. Иногда в конце рабочего дня я прихожу на место, где находились две башни. И вспоминаю тот день: в земле зияла огромная дыра — в ней полыхало пламя, торчали обломки зданий, валялись обрубки рук. Я думаю о людях в расцвете жизни, убитых ранним утром этими маньяками.
Возможно, большей злости я не чувствовал за всю свою жизнь. Поначалу я пытался абстрагироваться от нее, но она вырвалась наружу практически неосознанно, когда я встречался с президентом Бушем. Он поинтересовался, может ли он чем-нибудь помочь. Неожиданно для себя я произнес: «Если поймаете Бен Ладена, то я бы хотел его казнить». Я потом много раз анализировал этот момент — думаю, во мне говорило мое прокурорское прошлое.
