Экономический и финансовый кризис стал самым суровым испытанием для Европейского Союза за всю историю этого относительно молодого политического проекта. Развитие и укрепление ЕС с начала 1950-х годов происходило в условиях мира и почти непрерывного экономического роста в странах союза. Скептики прогнозировали, что, столкнувшись с достаточно серьезным шоком, объединенная Европа вернет все свои полномочия национальным государствам, делегировавшим ей часть своего суверенитета.
В этом сценарии кризис может вызвать полный или частичный распад Союза и крах евро. Нечто похожее наблюдалось в 1970-е, когда результатом внешнего шока (повышения цен на нефть) стал так называемый евросклероз. Последствия нынешнего кризиса, по всем меркам более сурового, могли бы привести к куда более тяжким последствиям.
Действительно, с начала кризиса в августе 2007 года чего-чего, а плохих новостей для Брюсселя было в избытке. Политика дерегулирования, проводившаяся Еврокомиссией с 2004 года, когда еврокомиссаром по финансовым услугам стал Чарли Маккриви, стала ассоциироваться с промахами в надзоре. Из-за них европейские банки сначала беспрепятственно осуществляли крупные вложения в непрозрачные американские бумаги, обеспеченные недвижимостью, а потом понесли крупные потери после того, как в США лопнул пузырь на ипотечном рынке.
Когда после банкротства Lehman Brothers в сентябре 2008 года кризис перешел в острую фазу, несогласованность действий стран — членов ЕС поставила под вопрос сам смысл существования союза. Призыв Еврокомиссии к координированному принятию стимулирующих мер в национальных столицах пропустили мимо ушей. Вместо этого, прямо нарушая основополагающие принципы общего рынка, правительства встали на защиту «национальных чемпионов» в банковском секторе, в автомобильной индустрии и других отраслях, поощряя их инвестировать на родине, а не в других странах Евросоюза. Чего стоит попытка Берлина добиться привилегированного отношения к заводам и рабочим местам в Германии, когда GM выставил на продажу свое европейское подразделение Opel.
Институты ЕС то выступали в роли сторонних наблюдателей — как в случае с саммитом лидеров европейских стран 12 октября 2008 года, то демонстрировали бессмысленное по большому счету рвение — как в случае с крестовым походом Европейского парламента против хедж-фондов и фондов прямых инвестиций.
Наконец, тяжелейшая фискальная ситуация в таких странах еврозоны, как Греция, подрывает доверие к жемчужине европейской интеграции, единой валюте. Отстутствие поддерживающих фискальных инструментов на федеральном уровне дает повод говорить о том, что евро плохо приспособлен к крупным кризисам и может функционировать только в хорошую погоду.
Поразительно, но при всем при том Евросоюз жив-живехонек. Несмотря на тревожные заголовки в газетах, ЕС добился целого ряда успехов, порой даже парадоксальных. Хладнокровными действиями во время кризиса Европейский Центробанк доказал, что способен проводить последовательную политику. Саммит в октябре 2008 года — пусть даже Еврокомиссия была к нему практически непричастна — оказал позитивное влияние на рынки далеко за пределами Европы. Еще месяц спустя европейцы сыграли ключевую роль в возникновении «большой двадцатки», с которой сегодня связываются все надежды на устойчивое управление глобальной экономикой.
Год назад Центральная и Восточная Европа стояли на грани всеобъемлющей макроэкономической дестабилизации. Принятые меры позволили ее предотвратить. Активная политика Еврокомиссии по стимулированию конкуренции сохранила целостность общего рынка. После публикации в феврале 2009 года отчета Ларозьера Евросоюз приступил к созданию первого в мире наднационального финансового регулятора, в отсутствие которого трансграничная финансовая интеграция не может быть устойчивой. Оказались посрамлены те, кто пророчил крах евро.
Евросоюз оказался куда более прочной конструкцией, чем думалось случайным наблюдателям. Национальные лидеры любят покритиковать Брюссель, выступая на публике, но они понимают, что союз — это игра с положительной суммой, и заинтересованы в его защите. Да, Еврокомиссия — бюрократическое образование, что не добавляет ей очков в общественном мнении. Но в ее основе — политическая воля стран-членов, силу которой нельзя недооценивать. То же относится и к евро.
И все же самые тяжелые испытания еще впереди. Острота кризиса спала, но масштаб проблем по-прежнему огромен. На повестке дня единой Европы — оздоровление банковского сектора, фискальная стабилизация в странах Еврозоны, реформа финансового регулирования и создание единого финансового рынка, наконец, повышение веса ЕС в дискуссиях о путях развития мировой экономики. Каждая из этих задач чрезвычайно сложна, их решение далеко не гарантировано.
От успеха или провала этих реформ зависит будущее не только Евросоюза. Последствия провала будут ощущаться и за пределами Европы. Успех станет убедительным доказательством того, что национальные государства — далеко не единственная форма политической организации в современном мире.
Автор — сотрудник исследовательского центра Bruegel, приглашенный исследователь Peterson Institute for International Economics