Время данных: как информация становится краеугольным камнем бизнеса, общества и государства

В новой экономике основной ценностью и, скажем так, коммуникативной возможностью становятся передача, аккумуляция, перепродажа данных. Процессы, которые раньше базировались на психологии клиентских отношений, все больше основываются на анализе их поведения, то есть на том, что люди сами о себе рассказывают в открытом или полуоткрытом пространстве.

При этом экономика уже сегодня строится не только на стимулировании, но и на формировании потребительского поведения. Более того, потребительское поведение формируется уже не на уровне социальных групп, а на уровне личности. Аккумуляция и анализ данных дают возможность достучаться до каждого индивида, учесть его личные приоритеты. Одновременно мы переходим от глобального промышленного производства к производству, ориентированному на частные запросы. Развитие 3D-печати скоро полностью изменит логистические цепочки и само понятие экспорта-импорта товаров. Мы начнем экспортировать-импортировать данные о товаре, то есть технико-физические характеристики, позволяющие воспроизвести товар в любой точке мира, на любых производственных мощностях — хоть в домашней лаборатории.

На лекциях в Digital IP я рассказываю о том, что государственное управление на наших глазах из совокупности властных действий и норм превращается в платформенный менеджмент, отношения «власть — подчинение» трансформируются в отношения «клиент — поставщик». На порталах, изначально призванных предоставлять населению услуги в социальной, гражданско-правовой и учетной сфере, начинает сосредотачиваться политическая жизнь. Там концентрируется система идентификации и аутентификации, организуются пробные и даже реальные выборы. Там реализуются управленческие процессы, собирается информация политического свойства, начинает формироваться политическое поведение граждан. Таргетированная политическая реклама давно стала обыденностью. Мы видим, как информационные пулы формируются с расчетом на каждого конкретного гражданина.

Благодаря поведенческому мониторингу начинает видоизменяться огромная сфера деятельности, связанная с правоохраной и правоприменении. Мы видим, как предварительный мониторинг вытесняет контрольно-надзорную функцию как таковую — в налоговом и техническом мониторинге. Применение систем распознавания лиц для отслеживания противоправного поведения уже сегодня позволило снизить уровень преступности. В вузах нас учили, что важна не жестокость наказания, а его неотвратимость. Очень скоро эта несбыточная мечта криминолога станет реальностью. Тотальный надзор и контроль сводит на нет возможность совершить преступление, преступник оказывается фатально демотивирован.

В промышленном производстве внедряются многообразные типы мониторинга, основанные на нейросетях и искусственном интеллекте. На днях в Москве прошла большая конференция по AI (12 +). Там, в частности, обсуждался вопрос: не настанет ли в ближайшее время момент, когда система распознавания лиц позволит даже цену в магазине формировать под клиента? Подошел один человек — увидел одну цену на специальном экране, подошел другой — увидел другую. Выше или ниже — в зависимости от его возможностей.

Данные в связке с современными технологиями их анализа видоизменяют хозяйственные, политические, правовые отношения. Таким образом, глобально меняется сама экономика. Теперь в ее основании уже не только труд, материальные ресурсы и даже не финансовые активы, а сбор и обработка данных. Но чтобы обрабатывать гигантские массивы данных, нужны особые инструменты. Промышленное производство было основано на воспроизводстве средств производства. Сегодня базовая глобально-экономическая платформа переносится с производства машин как таковых на производство вычислительных мощностей. Это больше не железо, которое можно пощупать, а объединенные мыслительные центры, которые в конечном счете формируют дублирующее информационное поле земли. Русские космисты верили в объективное информационное поле, ноосферу. Сегодня человечество создает это поле само.

К большому сожалению, объективно, еще одним из двигателей экономики является война. Но сейчас и войны стали по большей части высокотехнологическими — например, с широким применением летальных аппаратов на дистанционном управлении. А кроме того,любая физическая война сопровождается информационными войнами, войнами данных, войнами фальсификатов. Каждый успех в такой войне — толчок к развитию соответствующего сегмента экономики.

Данные преодолевают границы. Мы видим размывание физических границ и постепенную утрату контуров традиционного понимания границ государств, неумолимое смешение обществ. Экономика данных уничтожает предрассудки вроде национализма и расизма. «Я» утрачивают форму самодостаточных монад, а физические тела заменяются цифровыми аватарами. Каждый из нас разделен на физическое и цифровое тело, и центр тяжести уверенно смещается в сторону тела цифрового. Мы уже сейчас меньше защищаем свои тела, чем свои данные, потому что именно в последних сосредоточено наше юридическое «я». Кража аватарки или никнейма зачастую обходится дороже физического ограбления. Дипфейки ( фальсификация личной переписки) пугают больше, чем разбойники с большой дороги. Наконец, многие давно пользуются не наличными, а цифровыми деньгами. В Китае таких уже 70%. Россия и Европа к этому стремятся. Деньги в безналичной форме — это данные. Большая часть экономических отношений из системы человек — человек переходит в онлайн и базируется на учете, анализе и передаче цифровой информации. В конечном счете вся цифровая экономика — это экономика данных.

Глобально данные — это и огромные массивы сырой информации, которые могут обработать лишь сверхмощные машины, и персональные данные, которые стали самым ценным ресурсом экономики, но которые и охраняются в наибольшей степени, потому что от поддержания видимости охраны таких данных зависит психологический комфорт населения. Человеку тяжело жить полностью за стеклом, потому государство по мере сил и обеспечивает ему психологический комфорт, имитируя невозможность произвольного опознания любого объекта или субъекта любых отношений. Да, это фикция, но людям необходимо такого рода успокоение.

Видоизменяется даже та информация, которая передается традиционным способом от человека к человеку и служит формированию общего культурного кода — то, что мы привыкли называть образованием. Мы видим это, обучая наших детей. Образование, которое сотни лет шло по одному и тому же пути, — меняется.

Разумеется, кому-то экономика данных как образ будущего до сих пор рисуется в антиутопических тонах. Но кочевникам тоже казалось, что жить оседло невозможно, глупо и попросту непристойно. Цеховики считали безумцами первых предпринимателей. Заключать открытые сделки, принимать в свои ряды кого ни попадя, поддерживать каких-то активных людей с их совершенно непонятной жизнью? Нонсенс! Средневековые мастера были уверены, что нужно бережно хранить знания в тайне и поддерживать стабильность, а бизнесмены скоро вымрут как класс. Луддиты считали, что машины отнимают у них заработок. Во все времена были люди, полагавшие, что новое приведет к уничтожению мира в целом.

Я не думаю, что цифровые вызовы в глобальном смысле окажутся более разрушительными, чем, например, финансовая трансформация начала XX века. На мой взгляд, человечество в любом случае имеет прекрасные шансы сохранить баланс отношений. Человеку найдется место в любом машинном мире, потому что машины все же создаются людьми для людей. Конечно, нельзя исключать, что мы сойдем с ума и решим, что машинами стоит заменить все, кроме золотого миллиарда. Но с тех пор, как была изобретена атомная бомба, мы живем в мире, где в любой момент возможно полное уничтожение человечества. Экономика данных здесь вряд ли что-то прибавит.

12 +