Разбор по-крупному: предпосылки корпоративных конфликтов и судебная практика по ним
Корпоративные споры — редкая категория судебных дел. Но они привлекают к себе огромное внимание, оказывая влияние на состояние бизнес-среды. В 2021 году корпоративные споры в основном касались взыскания убытков с директоров, исключения из состава участников, восстановления корпоративного контроля, оспаривания решений собрания акционеров. Появились в России и первые громкие кейсы, связанные с процессом наследования. Подробному обсуждению темы корпоративных конфликтов была посвящена отдельная сессия, которую модерировал Андрей Набережный, главный редактор журнала «Арбитражная практика для юристов».
Экономика и жизнь
Времена корпоративных споров с силовыми захватами давно ушли, сейчас все конфликты решаются в юридической плоскости. Вадим Бородкин, советник юридической компании Orchards, в своем выступлении остановился на оспаривании корпоративных решений. Чаще всего поиск баланса интересов происходит в суде. Почему так происходит, Вадим Бородкин объяснил наглядно: «Чему нас учат детские сказки? Добру и справедливости, ответите вы. А чему учит нас сказка Владимира Григорьевича Сутеева про яблоко? Про то, что порой без помощи третьей стороны не обойтись. Во взрослой жизни такой третьей стороной является суд, а в корпоративном споре яблоко может ассоциироваться с компанией. И у мажоритарных с миноритарными акционерами, как правило, разные представления на то, что должно быть с яблоком. И как быть суду, если предложенное медведем решение в сказке разделить яблоко на равные части никого не устроит?»
В судах оспариваются конкретные корпоративные решения, то есть для того, чтобы определить, кто прав, суду нужно разобраться с экономической сущностью оспариваемого решения. Один из самых распространенных кейсов — решения об увеличении уставного капитала. Верховный суд в обзоре судебной практики еще в декабре 2019 года сказал, что при рассмотрении дел нужно оценивать, насколько такое решение отвечало интересам общества, не преследовалась ли цель размыть доли миноритарных акционеров. Но по каким критериям судье оценивать, насколько целесообразно для общества было принятие такого решения? Удовлетворяться ли бумажным подтверждением от консультантов или более детально разбираться, почему нужно было именно увеличение уставного капитала, а не заем, например?
Не меньше вопросов, требующих экономической экспертизы, возникает и при рассмотрении дел с оспариванием сделок, направленных на отчуждение ключевого или единственного актива. Вадим Бородкин приводит пример из практики Orchards: сопровождение крупного проекта, когда оспаривалось решение ПАО о согласовании, продаже, отчуждении ключевого актива — акций золотодобывающей компании. В какой-то момент совет директоров принял решение, что актив необходимо реструктуризировать, передав вышестоящей компании. Цена была определена с учетом отчета об оценке. «То есть все по рынку, никаких нарушений: приняли решение заключить договор купли-продажи, продали акции, и все счастливы. Общество получает хорошие деньги, которые могут быть направлены на выплату дивидендов, актив уходит компании, которая занимается непосредственно развитием добывающих активов. Но не все так гладко!» — рассказывает эксперт. Миноритарий, который держал пакет обыкновенных акций и являлся крупнейшим владельцем привилегированных акций, вышел в суд с иском об оспаривании данного решения. И его вопросы тоже были связаны с тем, почему реструктуризация прошла именно в такой форме, а не через ликвидацию общества, например?
Третий распространенный случай оспариваемых корпоративных решений — решения об отказе в объявлении дивидендов. «Моя правовая интуиция говорит о том, что рано или поздно мы можем столкнуться с таким революционным подходом со стороны суда, когда, основываясь на своем понимании справедливости, суд может сказать, что не было экономических причин для отказа в объявлении дивидендов. На мой взгляд, это неправильный подход: не должен суд вмешиваться в такиекорпоративные решения и пересматривать их», — говорит Вадим Бородкин.
А миноритарий против
«Я вообще сторонник традиционной точки зрения, что суды не вправе исследовать экономическую целесообразность сделок, решений. Корпорация — это объединение капиталов, в котором приоритет отдается воле большинства. И раз уж большинство владельцев корпорации приняло соответствующее решение, то, на мой взгляд, меньшинство обязано в силу миноритарной доли подчиниться этому решению. В противном случае теряется смысл самой корпорации как юрлица, — говорит Сергей Учитель, партнер коллегии адвокатов Pen & Paper. — Суды не должны собой подменять решения органов корпорации. Они могут проверять соблюдение процедуры принятия соответствующего решения: принято ли оно квалифицированным большинством голосов, все ли проголосовали, все ли имели возможность выразить свою волю? Но не подменять собой собрание акционеров». Он отмечает, что иначе все встает с ног на голову и непонятно, что является первичным: решение корпорации и интересы большинства в этой корпорации либо интересы меньшинства и судебные решения, которые могут собой подменить решение большинства. В случае с решением о невыплате дивидендов, например, миноритарии приобретают новый дополнительный инструмент в виде самостоятельных исков с обязанием их выплатить, не предусмотренный действующим корпоративным законодательством РФ.
А Николай Чернов, соруководитель практики разрешения корпоративных споров и советник адвокатского бюро «Монастырский, Зюба, Степанов и партнеры», привел в пример реальный кейс крупного промышленного предприятия, где миноритарий выиграл процесс. «Миноритарий, получив 16% акций крупного холдинга, не смог ужиться с его мажоритарным акционером. Контролирующий акционер использовал самые изощренные методы корпоративной борьбы: фейковые акционеры, выплата квазидивидендов через заработную плату и т. д. После четырех лет судебных разбирательств в России и за рубежом конфликт закончился успешно для миноритария», — рассказывает Николай Чернов. И обозначает вопросы, которые этот кейс — одно из самых громких корпоративных разбирательств последних лет — поднял. Как миноритарию победить в этой неравной борьбе? Можно ли возложить на общество негативные последствия пассивного поведения в суде его акционера? Есть ли рыночная стоимость у труда директора? Можно ли взыскать в пользу холдинговой компании денежные средства, которых неправомерно лишилось ее дочернее общество?
Дела семейные
Кейсы по разделу наследства, которые стали появляться в России все чаще в силу возраста тех, кто начал заниматься бизнесом, как только это стало возможно в нашей стране, тоже ставят много новых вопросов. Сергей Учитель уверен, что проблемы правового регулирования акций и долей в составе наследственного имущества — открытый ящик Пандоры для новых корпоративных злоупотреблений и конфликтов. «В течение прошлого года мы стали свидетелями ряда корпоративных баталий за активы, оставшиеся временно «бесхозными» после смерти их владельцев. Одними из таких громких примеров являются споры, связанные с правами на наследство одного из самых закрытых российских бизнесменов, Олега Бурлакова, когда в борьбу за наследство вступили сразу же несколько групп претендентов на его активы. В ходе осуществления полномочий назначенный нотариусом доверительный управляющий российскими активами Бурлакова столкнулся с рядом проблемных вопросов, связанных с реализацией корпоративных прав и не урегулированных действующим законодательством, которые попытались использовать претенденты на наследство в своих интересах с целью перехвата корпоративного контроля», — делится наблюдениями Сергей Учитель.
На сегодня кто из наследников заявил первым о кандидатуре доверительного управляющего, ту кандидатуру нотариус и назначает доверительным управляющим. Как быть в ситуации, когда имеется несколько групп наследников разных очередей, наследники по закону, наследники по завещанию? Как может разрешаться конфликтная ситуация в отношении кандидатуры доверительного управляющего? Кто ее должен разрешать и каким образом? Могут ли влиять на назначение доверительного управляющего иные участники, например кредиторы либо участники корпорации? «Мы считаем, что на сегодняшний день нет законного механизма разрешения этого конфликта, — отмечает Сергей Учитель. — Я думаю, что нужно оставить в законе и расширить полномочия нотариуса в этом вопросе, предусмотрев ряд механизмов, которые позволяли бы учитывать мнения отдельных участников при назначении».
Алена Ермоленко, руководитель практики FBK Legal, затронула тему корпоративных споров с супругами участников. «Выбирая партнера по бизнесу и выстраивая с ним корпоративные отношения, важно не забывать, что отношения у такого партнера есть не только с компанией, но и со своим супругом. Актуальная практика показывает, что для эффективного разрешения корпоративных споров с участием супругов требуется заблаговременная проработка в уставе или корпоративном договоре, иначе впоследствии можно оказаться в ситуации, когда любое решение окажется несправедливым», — предупреждает Алена Ермоленко.
А Алена Бачинская, советник адвокатского бюро «S&K Вертикаль», замечает, что часто семейные истории всплывают как раз на фоне корпоративного конфликта: например, участник использует развод и раздел доли, когда супруга обращается с требованием выплаты ее стоимости, как метод борьбы: «Мы прекрасно понимаем, что в практике огромное количество дел с абсолютно номинальными разводами, разделами имущества, брачные договоры точно так же заключаются или оспариваются».
«Если не будет у нас совместной собственности на доли и акции, если мы отделим корпоративное право от семейного, все будет просто и понятно для корпоративных правоотношений: я имею дело с конкретными акционерами, владельцами долей в корпорациях, зарегистрированных в реестре акционеров или ЕГРЮЛ», — говорит Сергей Учитель. Пока же вопросов с урегулированием корпоративных конфликтов, берущих свою основу из семейных или наследственных правоотношений, становится все больше и больше, и каждый крупный кейс поднимает новые.
18 +