Главное в демократии — не то, что регулярно проводятся выборы, а то, что их исход непредсказуем
Архитекторы современной российской политической системы (такие, например, как Владислав Сурков) любят рассуждать о том, что с демократией у них все в порядке. Ну как же? В прессе пишут, о чем хотят; на митинг — пожалуйста; а главное, выборы проходят регулярно, по заведенным в Центризбиркоме и неустанно тикающим часам. Не буду распространяться о том, что все это, в той или иной степени, ложь. Ограничения на свободу слова отсутствуют только в интернете, митинги (если в числе организаторов нет «Молодой гвардии Единой России») не разрешают, а выборы стали фарсом.
И все же главная ошибка такого рода рассуждений — не в фактах, а в интерпретации. Демократия не эквивалентна присутствию элементарных гражданских свобод и избирательных процедур. Главное в демократии — не то, что регулярно проводятся выборы, а то, что у выборов может быть определенный исход: проигрыш тех, кто до выборов стоял у власти. Понятно, что они могут выиграть. Но реальная возможность их проигрыша — это и есть то, что отличает демократию от недемократии, авторитаризма. При демократии, иными словами, происходит регулярная смена власти.
Я думаю, только крайне наивные или явно недобросовестные люди могут утверждать, что существующие в России правила игры допускают такой исход выборов. Эти правила таковы, что президентские выборы может выиграть только сам Владимир Путин или одобренный им кандидат, а выборы всех иных уровней — только кандидаты, лицензированные правящими группами соответствующего уровня. Обычно лицензия оформляется как выдвижение партией «Единая Россия». Есть еще лицензии второго сорта (у КПРФ, ЛДПР и пр.), по которым выиграть выборы нельзя, но можно получить по нескольку мест в каком-нибудь заксобрании.
Правящие группы организованы вертикально. Это иерархия, во главе которой стоит опять-таки Путин. Иногда говорят, что на самом деле «вертикаль власти» — только видимость, она рыхлая и многослойная, в каждом слое — свой лидер, который творит, что хочет. Это справедливо ровно в той мере, в какой именно так устроены все иерархии. Конечно, Путин не управляет непосредственно каждой компанией, каждым муниципалитетом. Важно то, что за ним остается право окончательного решения в любой конфликтной ситуации. Он — верховный арбитр системы, вето-игрок.
Ничего особенного в такой конструкции власти нет. Это совершенно нормальный авторитаризм. В принципе так были устроены и коммунистические режимы, и военные диктатуры, и de facto или de jure однопартийные системы «третьего мира» в 1960-1980-х годах от Мексики до Бурунди. Даже то, что в России авторитаризм замаскирован под демократию, ничего нового не добавляет: в ГДР, как известно, была многопартийная система. Да, это не Советский Союз и даже не Мексика. Однако различия — в рамках одного широкого типа. Груши отличаются и от яблок, и от кроликов, но от кроликов — гораздо больше.
Конечно, при авторитаризме власть тоже время от времени меняется. Различие состоит в том, что при демократии возможность смены власти возникает регулярно, а реализуется с помощью определенной процедуры, а именно выборов. Важно только иметь в виду, что выборы — это не ритуал, ценный сам по себе, а инструмент, применяемый именно для того, чтобы обеспечить сменяемость власти. Все остальные функции выборов (а их много) гораздо менее важные.
Тут возникает сразу несколько вопросов. Первый — самый простой: есть страны, где власть не менялась в течение десятилетий, но демократиями они все же считались. На память сразу же приходит Япония, но можно привести и еще несколько примеров разной степени сомнительности. Второй вопрос посложнее. Если фундаментальное различие между демократией и авторитаризмом — это не наличие или отсутствие смены власти как таковое (понятно, что даже абсолютные монархи смертны, так что смена власти — это естественный феномен), а смена власти по определенным правилам, то чем, собственно, эти правила лучше? Почему бы не выбирать правителя по жребию, скажем, для верности с помощью русской рулетки?
Но главный вопрос состоит, конечно, в том, что ценность сменяемости власти неочевидна. Вполне возможно, что это зло, от которого невозможно избавиться, ибо правители, как ни прискорбно им это признавать, люди и смертны, но можно свести его к минимуму. Более того, есть альтернативная ценность, которая, на первый взгляд, самоочевидна и вполне привлекательна. Это стабильность. А стабильная власть — возможно, именно та, которая меняется только в силу естественной необходимости.
Поскольку последний вопрос — самый существенный, то об этом и поговорим на следующей неделе. Остальное отложим на потом.