Кровавый апрель: как Москва поссорилась с Эр-Риядом из-за «халявщиков» на борту ОПЕК и почему все закончилось обвалом
Весной 2013 года президент «Роснефти» Игорь Сечин отправился в командировку через Атлантику на главную мировую нефтегазовую конференцию. Это были лучшие времена для нефтяников — котировки находились на уровне $100–110 за баррель. В Хьюстоне традиционно собирались руководители глобальных концернов ExxonMobil, BP, Royal Dutch Shell, крупнейшие инвестбанки и влиятельные политики, например бывшие президенты США Джордж Буш, Билл Клинтон, экс-председатель ФРС Бен Бернанке. После покупки ТНК-BP и заключения контрактов с Glencore и Vitol на $10 млрд в 2013 году «Роснефть» вошла в мировую высшую нефтяную лигу. В своем докладе «Новая эра нефти» Сечин обрисовал масштаб будущего партнерства «Роснефти» с Западом: «Мы приглашаем ведущие компании — поставщиков оборудования и услуг — участвовать в освоении арктического шельфа. Только на первом этапе освоения шельфа суммарные инвестиции составят порядка $500 млрд — эффект будет ощутим в глобальном масштабе».
После серии встреч за закрытыми дверями Сечин выглядел довольным и уверенным в будущем. Весной 2020 года цена на нефть опустилась до исторических минимумов, фьючерсы стали торговаться в минус, нефтяники думают над консервацией скважин и ищут места для хранения излишков.
Пломбы на скважины
На обратном пути из США по поручению президента Владимира Путина глава «Роснефти» заехал на похороны венесуэльского президента Уго Чавеса, с которым была связана часть глобальных планов Москвы по освоению энергетических рынков Латинской Америки и США. Год спустя Запад ввел экономические санкции в отношении России. Планы Сечина по глобальному позиционированию пришлось корректировать. Место россиян на нефтяной площадке в Хьюстоне заняли арабские шейхи и китайские топ-менеджеры. Между тем американская нефтедобыча уверенно пошла в гору. Благодаря огромным инвестициям и ноу-хау американцам удалось снизить себестоимость сланцевой нефти с $70 до $35–40 за баррель, что позволило им нарастить долю на рынке. Спокойно наблюдать за ростом нового конкурента в Москве и Эр-Рияде не могли. Ведь в России нефтяные доходы формируют около 40% бюджета, в Саудовской Аравии — более 70%. Началась большая игра. К чему она привела?
В апреле 2020 года совладелец небольшой компании «Кэпитал Ойл» Хамзат Асхабов остановил последнюю из четырех нефтяных скважин. «Ситуация начала резко ухудшаться примерно с 6 марта, а с 9 марта рынок обвалился, — вспоминает он. — Трейдеры стали предлагать цену в 5000 рублей за тонну нефти — это в четыре раза ниже обычного уровня». Добыча с учетом НДПИ стала полностью убыточной, компанию, в которую Асхабов за 20 лет вложил около $40 млн, пришлось заморозить.
«Многие считают, что нефтяники сидят на деньгах. Для того чтобы выйти на рентабельность, нашей компании потребовалось 15 лет, — с грустью объясняет Асхабов. — Многие скважины оказались «сухими», а разработка каждой из них обошлась примерно в $1,5–2 млн». Он добывал нефть в Саратовской области, еще недавно готовился подписать инвестиционное соглашение на разработку нового месторождения на десятки миллионов долларов, а сейчас «даже профильные инвесторы, которые давали деньги на драконовских условиях, и те нос воротят».
Ассоциация «Ассонефть» (объединяет малые нефтекомпании России) считает, что около 100 независимых нефтяных компаний столкнутся с тяжелой ситуацией и могут остановить добычу. В обращении к премьеру Михаилу Мишустину ассоциация бьет в набат: выручка компаний резко упадет из-за обвала мировых цен на нефть и снижения спроса, связанного с пандемией коронавируса, у большинства компаний ее не хватит на расчеты с государством, банками и поставщиками.
«Кэпитал Ойл» Хамзата Асхабова и сотня других независимых российских производителей нефти попали под каток глобальных игроков, бьющихся за свою долю на мировом энергетическом рынке. Конкуренция в последние годы росла, что сбивало цены. Саудовская Аравия не раз призывала страны-производители к солидарной ответственности. Балансировать рынок сокращением собственной добычи Саудовская Аравия уже не хотела. И тем более была не готова жертвовать доходами ради стабильности американских и российских нефтяников. «Многие хотят, чтобы ОПЕК стабилизировала рынок в тяжелые времена, и никто не хочет брать на себя бремя сокращения добычи. Всем нужны деньги», — возмущался в 2016 году министр нефти Саудовской Аравии Али аль-Наими.
Нефтяные котировки лихорадило на протяжении последних пяти лет: снижение чередовалось периодами восстановления. Страны — независимые производители нефти вели вялые консультации по согласованию объемов добычи с картелем ОПЕК, но на радикальные шаги не решались. Когда цены протестировали новый минимум в $27 за баррель в 2016 году, ОПЕК приняла решение вернуться к регулированию нефтяного рынка. Для этого пришлось расширять круг договоренностей с независимыми производителями, вовлекая в сделку 11 стран: Россию, Азербайджан, Казахстан, Мексику, Оман, Бахрейн, Бруней, Малайзию, Судан, Южный Судан и Экваториальную Гвинею. Переговоры были изнурительными: каждая страна гнула свою линию, заботясь о собственном бюджете, вспоминает один из присутствовавших там российских участников. В декабре 2016 года нефтяники ударили по рукам — договор предполагал снижение нефтедобычи на 1,7–1,8 млн баррелей в сутки. Большую долю ограничений взяла на себя ОПЕК (1,2 млн баррелей в сутки).
Действия расширенного состава ОПЕК+ оказались успешными: цены стали медленно восстанавливаться. Но осенью 2018 года в России увидели новую угрозу. «Судя по всему, США имеют собственное видение своей роли в этом процессе, с удовольствием вживаются в роль регулятора мирового рынка нефти, руководствуясь при этом далеко не рыночными методами и собственными, далеко не бескорыстными интересами. ОПЕК же, в свою очередь, снизила долю на мировом рынке нефти в пользу американской сланцевой отрасли», — объяснял на энергетическом форуме в Вероне Сечин. По его мнению, пока Россия работала в рамках сделки с ОПЕК, бурными темпами росла нефтяная промышленность США, «которая вышла на первое место в мире по производству нефти, такого не было никогда».
Главный нефтяник России перечислял: за время действия соглашения с ОПЕК в США было построено несколько экспортных трубопроводов, морские терминалы, начался активный вход американских газовиков и нефтяников на европейский рынок. «В десять раз, например, увеличились поставки в Индию, в шесть раз — в Европу. Ну вот, пожалуйста, делайте выводы. Надо нам сохранять свою долю рынка или не надо? Я думаю, что надо», — рассуждал Сечин.
Но растущая нефтедобыча в США была только частью проблемы. Дешевая ликвидность центробанков подталкивала рост нефтегазовых проектов во многих регионах мира — в США, Африке, в бассейне северных морей. Банки активно выдавали кредиты, запускались новые нефтяные проекты, в итоге темпы роста добычи стали обгонять спрос, считает руководитель отдела стратегий на товарных рынках Saxo Bank Оле Хансен.
Рынок продолжал держаться на плаву, но скорее по инерции. И тут неожиданно грянул новый удар. Эпидемия коронавируса, распространившаяся по всему миру, и локдаун в большинстве экономик обвалили мировой спрос на сырье.
Назад в 1990-е
Директор Международного энергетического агентства (МЭА) Фатих Бироль называет апрель 2020 года кровавым месяцем в истории нефтяной индустрии. «Из-за COVID-19 мировая экономика потеряла год роста, а для нефтяного рынка это потеря почти десятилетия», — считает он. По оценкам МЭА, спрос в апреле упал на 29 млн баррелей в сутки, до уровня 1995 года.
В марте Москва отказалась присоединиться к сделке нефтяного картеля, что стало неожиданностью для многих. По оценке директора программы «Экономика энергетики и природных ресурсов» РЭШ Виталия Казакова, Москва надеялась малой кровью (за счет умеренного снижения цен на нефть, но сохранения объемов добычи) добиться увеличения доли рынка в среднесрочной перспективе после ухода с рынка сланцевых производителей с высокими расходами на добычу.
«Россия рассматривала производителей сланцевой добычи как халявщиков на борту ОПЕК+. Снижение цен было инструментом давления, который мог вывести конкурентов с рынка и помочь собственным производителям», — добавляет старший научный сотрудник Оксфордского института энергетических исследований Стивен О’Салливан.
Россия была готова к падению цен на нефть — слишком много новых проектов в мире было запущено в последние годы, уверяет замминистра энергетики Павел Сорокин. Экономические расчеты Минэнерго показывали, что без учета коронавируса цены вернутся к отметке $40–45 во второй половине 2020 года только за счет перепроизводства нефти. Но Москва недооценила силу удара. Катастрофическое краткосрочное падение спроса вкупе с выросшими объемами добычи обернулось не только обвалом нефтяных цен, но привело к угрозе перебоев всей нефтедобывающей инфраструктуры из-за переполнения нефтехранилищ.
Саудовская Аравия воспользовалась моментом и стала снижать цены для европейских поставщиков. И тогда в переговоры нефтяников вмешался российский президент Владимир Путин. Он попросил российского министра энергетики смягчить позицию и несколько раз связывался с президентом США и королем Саудовской Аравии. «Это были постоянные переговоры в деталях. Без участия президента сделка могла не состояться», — рассказал федеральному телеканалу министр энергетики Александр Новак.
12 апреля 23 нефтедобывающие страны наконец договорились о сокращении добычи — с 1 мая на 9,7 млн баррелей в сутки. Но было поздно: рынок вошел в пике, и цена Brent докатилась до отметки $11. Самое эмоциональное событие произошло 21 апреля, когда цена фьючерса на американскую нефть WTI ушла в отрицательную область — минус $40 за баррель. Сенаторы от штата Техас тут же потребовали от президента США Дональда Трампа ввести санкции против России и Саудовской Аравии за сговор против американской нефти.
Происходящее с нефтью в 2020 году Саудовская Аравия мягко называет периодом разногласий. Такие разногласия случаются в каждой семье, но обычно семьи не выносят это за пределы своего круга, заявил министр энергетики, промышленности и минеральных ресурсов Саудовской Аравии принц Абдель Азиз бен Салман Аль Сауд агентству Bloomberg: «Разрешение разногласий делает семьи сильнее. Развода не планируется».
Стабилизируется ли ситуация после новой сделки ОПЕК+? «Снижение добычи будет происходить автоматическим образом. Если производители будут передоговариваться [о дополнительном сокращении добычи], то это будет лишь демонстрацией контроля над ценовой ситуацией. Но тем самым они будут подтверждать уже клинический факт», — заявил РБК совладелец «Альфа-Групп» Герман Хан. Вице-президент «Лукойла» Леонид Федун все же считает сделку полезной: «Благодаря соглашению с ОПЕК мы можем пройти по самому краю, а без этого соглашения, конечно, мы бы залились нефтью и вынуждены были останавливать скважины в аварийном режиме».
Пока баланс между спросом и предложением не придет к разумному состоянию, рынок будет лихорадить. «Отрасль ждут интересные времена, — прогнозирует Стивен О’Салливан. — Впрочем, за 40 лет моей работы нефтяной сектор никогда не был предсказуемым».