«Предприниматели начали бегать намного быстрее»: венчурные гиганты о пользе коронавируса и мире после пандемии

На этот раз в гостях у Николая Ускова — сооснователь и председатель совета директоров Mail.ru Group Дмитрий Гришин, один из крупнейших российских инвесторов в IT, основатель компании RTP Global Леонид Богуславский и управляющий партнер AltaIR Capital Игорь Рябенький. Речь шла про горячие сегменты рынка для инвесторов, компании, чьи показатели резко взлетели в период пандемии, временную заморозку стартапов в Кремниевой долине, суперконсерватизм в ущерб развитию, скорость генерации идей в критических условиях, а также про хладнокровных топ-менеджеров и инвесторов-психотерапевтов.

Николай Усков: Леонид, можно я задам сначала вопрос вам. Как вы сегодня оцениваете ситуацию с инвестициями в стартапы? Это гиблое дело или, наоборот, интересно?

Леонид Богуславский: Пока мало что изменилось. Во-первых, так получилось, что к этой эпидемии фонды подошли с достаточно большим капиталом. Мы сформировали фонд на $650 млн в начале февраля, поэтому, с этой точки зрения, ничего особенно не меняется, и с точки зрения стратегии мы ничего не меняем. Надо ли что-то менять — будет видно, может быть, через пару месяцев. Что меняется, так это тактика текущей работы, потому что приходится значительно больше внимания уделять определенным компаниям, которые мы для себя выделили. Компании, у которых есть деньги на 24 месяца, для нас в красной зоне.

С такими компаниями, с их основателями, с CEO идет довольно большая работа — иногда даже в еженедельном режиме. Это первое. Второе — что касается новых инвестиций, мы закрыли по новому фонду уже где-то три сделки практически на фоне существующей эпидемии. Но что поменялось — из-за того, что нет возможности очно встречаться с основателями, с командой, мы пока сфокусировались на тех компаниях, с которыми мы раньше познакомились, еще когда все было открыто, которых мы знаем не 2-3 месяца, а дольше.

Николай Усков: Спасибо. Дмитрий, Я знаю, что вы сейчас в Москве, но, наверное, поддерживаете тесные связи с Калифорнией. Что происходит в Силиконовой долине? Как местный инвестклимат изменился?

Дмитрий Гришин: Да, я только 5 дней назад прилетел. Если смотреть на инвестклимат и общие тенденции, то я с Леонидом согласен. Наверное, пока еще четких тенденций не видно, но то, что поменялось — это фокус с VC на работу с портфельными компаниями. У нас, например, обычно какой-то процент времени занимает поиск новых инвестиций, какой-то процент времени — работа с нашими текущими портфельными компаниями. Однозначно, текущая ситуация стала требовать того, чтобы мы стали больше уделять времени работе с портфельными компаниями, стали чаще собирать советы директоров или мини-советы директоров. Это, наверное, первое наблюдение.

Второе наблюдение — это то, что очень сильно, по крайней мере, с нашей стороны увеличилось количество предпринимателей, которые начали к нам активно обращаться. Мне кажется, что часть предпринимателей, которые раньше, например, считали: «Если у нас есть запас денег на 6 месяцев, на 12 месяцев, можно не тратить время на общение с венчурными капиталистами», сейчас, наверное, понимают, что подъем денег — это очень важный вопрос. И они более открыты к общению с инвесторами, чем раньше. Это очень активно наблюдается. У нас, наверное, количество того, что называется inbound — входящих запросов — за последние три недели выросло где-то раза в три-четыре.

Николай Усков: Это вы говорите о портфельных компаниях?

Дмитрий Гришин: Нет, мы говорим о ситуации, когда к нам обращаются новые стартапы, чтобы с нами начать общение. Что касается изменений — наверное, сейчас в Силиконовой долине люди пытаются делать какие-то предположения о том, какие отрасли находятся в привилегированном положении, а какие находятся в негативном состоянии. Наверное, очевидные вещи — это то, что онлайн-гейминг себя чувствует хорошо, онлайн-фитнес, online education, ну и все, что касается online entertainment.

Такие вещи, как людям кажется, имеют более выигрышную ситуацию. А что касается индустрий, связанных с тяжелым офлайном и, конечно, с travel, они явно находятся сейчас в менее выгодной ситуации. Совсем недавно была новость, что Airbnb подняли деньги и уже совсем по другой оценке. Причем, в виде конвертируемого займа. В общем, не очень свойственная для них процедура.

Я бы сказал, что чувствуется нервозность, чувствуется, что уже многие предприниматели начали бегать намного быстрее. Многие из них, если не все, начали внимательно считать деньги. Наверное, все, у кого денег хватает меньше, чем на 6 месяцев, находятся в зоне некоторого риска, для них рекомендация — начинать очень активно думать, как они будут в этой ситуации выживать.

Николай Усков: Спасибо. Игорь, судя по картинке, вам лучше всех. Вы в Израиле, насколько я понимаю?

Игорь Рябенький: Я не хочу, чтобы мне было лучше всех, я просто хочу, чтобы мне было хорошо.

Николай Усков: У вас светит солнце, как настроение? В Израиле как?

Игорь Рябенький: Настроение солнечное. Я согласен и с Леонидом, и с Дмитрием. Мы ничего не меняли в своей стратегии глобально, потому что ничего такого пока не произошло. Есть некое замедление, мы про него думали и раньше. Точно так же, как и коллеги, подошли в хорошей финансовой форме. Мы объявили новый фонд на $200 млн в конце прошлого года и сделали первое закрытие на $170 млн. Единственное, сейчас я не понимаю, когда я смогу начать встречаться с людьми, чтобы закрыть (фонды), или тоже придется через Zoom «дозакрывать» остальные $30-50 млн. Вот эта тема.

Но касаемо того, что происходит и с портфелем, и с «пайплайном» — уже накануне закрытия у меня было много встреч с потенциальными компаниями. Сейчас мы закрываем сделки. Из нового фонда мы уже закрыли достаточно большое количество сделок, хотя фонд очень молодой. Это, в основном, мелкие сделки. Крупных сделок мы закрыли только две, и сейчас, в течение этой недели, у нас идут три закрытия. Это люди, с которыми мы встречались раньше, это не вновь пришедшие. Что поменялось? У людей поменялся взгляд.

Допустим, в феврале я пытался попасть в одну сделку. Она мне очень нравилась, это израильская компания. Они только что закрыли раунд и говорят: «Приходите к нам в следующий раз». Когда еще только-только все началось, не было закрытия транспорта, я им уже написал: «Ребята, а вы хорошо подумали насчет «приходите в следующий раз»? У вас сейчас будут большие провалы, как и у всех». Они ко мне вернулись, и мы закрываем с ними сделку. Они открыли этот раунд для нас еще раз, и это позитивно. То есть неким образом рынок сместился сейчас в пользу инвесторов. Если до этого за проектом, если он чуть крутой, приходилось бегать, то сейчас приходит очень хороший проект, и мы можем с ними и по условиям поторговаться, и попасть в те проекты, в которые раньше было попасть проблематично.

Николай Усков: На какие проекты вы сейчас обращаете больше внимания?

Игорь Рябенький: Смотрите, у нас традиционные вертикали, которые я называл, которые у нас основные — это productivity tools — они просто взлетели. Те, что у нас в портфеле, просто взлетели. Сейчас у нас по этим проектам будут очень хорошие новости. Аналогичная тема — direct-to-consumer, то есть те компании, что продают подписки или физические (товары) напрямую потребителю. Они тоже чувствует себя отлично. Единственное, у этих проектов, которые с физической поставкой, небольшие заминки произошли, когда Китай начал «сыпать» цепочки поставок. Это сейчас восстанавливается, мы видим рост. Мы, может, не видим гигантского роста — просто потому, что они не могут удовлетворить спрос из-за логистической цепочки. Все хорошо.

Третья наша вертикаль — это digital health. Понятно, сейчас медицина впереди. И последняя из любимых вертикалей — это финтех. В финтехе мы видим, что на уровне B2C все хорошо, а на уровне В2В — где-то сносно, где-то проблематично, потому что многие бизнесы сейчас уменьшаются. Соответственно, если финтех обслуживает бизнес, у них тоже падают обороты. Есть у нас и плохие (сегменты) — пока мы красным цветом закрасили только одну компанию, и то, я думаю, она вылетит — это travel. По travel, конечно, очень большой удар. Парадоксально, что самая большая и быстрорастущая компания оказалось больше всего ранима, потому что несмотря на то, что у них было $10 млн в начале марта на счету, деньги начали таять. Пришлось приостановить деятельность этой компании. Она не ликвидирована, но приостановлена.

Но тоже парадоксально: как только мы приостановили деятельность, пошел большой поток заявок на переговоры по слиянию или по покупке дистресс-актива. Причем для нас это даже не является дистрессом, потому что даже при продаже дистресса у нас очень хороший мультипликатор. Мы пока не спешим, будем смотреть, потому что если рынок откроется, все будет хорошо. Вот, примерно, как это выглядит. Есть неожиданные бенефициары, которые сильно взлетели. Допустим, мы летом вложили в компанию, которая контролирует мытье рук. И на нее сейчас ажиотаж. Хотя для нас это было такое «боковое» вложение.

Николай Усков: Леонид, на ваш взгляд, какие компании сейчас лучше себя чувствуют, на что стоит обращать внимание? Меня, кстати, в списке Игоря удивило отсутствие life science и «фармы»...

Игорь Рябенький: Леонид, извини, я отвечу. Николай, таких обращений приходит очень много. Но мы стараемся держаться в рамках своей стратегии, своей компетенции. Потому что я сейчас лучше разбираться в этом не стал, и цикл там короче не становится. И в life science, и в «фарме» десятилетний цикл до выхода. Мы туда не умеем инвестировать и не очень хотим. Я поддержу еще Дмитрия в том, что online entertainment и education очень сильно растут. Мы это видим и добавляем в портфель сейчас несколько таких компаний. Но ты не упомянул, а я хочу упомянуть, огромное количество (сделок) идет по робототехнике...

Дмитрий Гришин: Я просто скромно умолчал.

Игорь Рябенький: Ты просто умолчал, а я берегу твое время и не засыпаю тебя просьбами об экспертном мнении. Но проектов много, потому что эта отрасль сейчас тоже будет сильно расти.

Дмитрий Гришин:  Кстати, Николай, я хотел бы добавить к тому, что сказал Игорь: сейчас появился такой интересный термин в Силиконовой долине — это не закрытие компании, а hibernate, то есть стартап как бы временно пытаются приостановить, не уволив людей, не закрыв продукт, а просто временно заморозив до лучших времен. Я, по крайней мере, во время кризиса 2008 года такого не видел. Я уже встретил, наверное, три стартапа недавно, которые перешли в такой режим. Они не закрываются и не оперируют, а временно приостанавливают деятельность. Для этого даже термин придумали.

Николай Усков: С чем это связано, почему такой hibernate происходит? Люди ждут, что кризис закончится быстро?

Дмитрий Гришин: Нет, я думаю, некоторые просто ждут, экономят деньги, которые есть на счетах, и считают, что после карантина больше шансов на то, что бизнес будет хоть как-то функционировать. А некоторые бизнесы связаны с физическими встречами людей или оперированием, у них просто другого выхода нет. Но при этом они верят, что мир останется. У меня как раз вчера была достаточно бурная дискуссия с одним из предпринимателей о том, поменяется ли все-таки человеческая природа или не поменяется. Это главный и очень большой вопрос. Есть теория о том, что люди останутся теми, кем они являются, и ничего не поменяется. А есть теория, что это сильно поменяет людей. В этой части идет большая дискуссия.

Николай Усков: Мы отвлеклись от нашей темы. Леонид, а на какие сферы рынка вы сейчас обратили бы внимание? Вы говорили, что ваша стратегия, в целом, не изменилась, но, тем не менее, за чем вы следите сейчас?

Леонид Богуславский: Коллеги, на самом деле, все сказали правильно, и это очевидно, что у нас ровно то же самое и в текущем портфеле происходит. То есть online entertainment, digital health, education — у нас есть компании во всех этих трех секторах. Там все, действительно, неплохо, даже какой-то рост показывают эти компании, что неожиданно. Надо, правда, учитывать, что непонятно, будет ли offset — иными словами, замедление, уменьшение даже, может быть, в этих компаниях, когда закончится весь этот кризис. Мы уже видим, что начинается небольшое замедление, потому что люди наигрались, насмотрелись, может быть, даже все пересмотрели, во все игры поиграли.

Понятно, что пока еще рост есть, но мы видели его наиболее сильным где-то неделю назад. Сейчас он по-прежнему имеет место по отношению к сравниваемому периоду времени, но он уже не такой впечатляющий, каким был неделю назад. Компании из этих секторов, конечно, с точки зрения привлечения инвесторов и капитала, находятся в  выигрышном положении, они про себя все понимают, поэтому оценки не снижаются, там все неплохо. Мы еще ни одну компанию не заморозили из тех, которые я назвал красной зоной. Это не те, которые мы фактически списали или заморозили — к красной зоне мы относим те компании, у которых денежных средств хватает на 2-4 месяца. Я точно вижу пару компаний, которые не исключено, что через пару месяцев смогут, что называется, заморозиться. Но именно заморозиться, не закрыться. И даже не списываю их. Потому что в этих компаниях очень большие базы пользователей, которые никуда не делись, они актуальны, они просто перестали покупать тот сервис, тот продукт, который до этого покупали.

Николай Усков: Эти компании связаны с travel?

Леонид Богуславский: Нет, необязательно с travel.  Это связано с некоторыми консьюмерскими сервисами, это в основном offline entertainment — рестораны, кинотеатры, боулинги, фитнес-центры и так далее. Это все закрылось. У нас есть пара таких компаний, где выручка фактически упала на 90%. Но это на сегодня она упала на 90% — может, еще упадет. Это означает, что у компании закончатся деньги: у кого-то через два месяца, у кого-то через три, если ничего не поменяется. Но этот бизнес нельзя закрывать.

Такой бизнес надо приостановить, потому что огромное количество офлайновых партнеров и гигантская база пользователей, которая измеряется десятками миллионов, — это большая ценность для компании. Поэтому когда ситуация расслабится, все можно будет перезапустить. Еще на одну вещь я хотел обратить внимание, это очень важно. В этот кризис очень сильно раскрываются сильные или, наоборот, слабые качества основателей, дилеров компаний. Мы видим совершенно правильные, хладнокровные действия одних и видим панические, импульсивные, эмоциональные действия других. Здесь, конечно, роль инвестора колоссальна. Потому что ребят, которые паникуют, очень важно поддерживать. Зачастую получается определенная психотерапия. Надо успокаивать и показывать, что мы никуда не убежали, мы в компании, мы готовы помогать и не просто умничать, а что-то реально делать. То есть не просто давать умные советы, а, засучив рукава, иногда приходится включаться в какую-то операционную работу.

Николай Усков: Это делается дистанционно, да?

Леонид Богуславский: Мы это делаем дистанционно, конечно. Смотрите, у нас что еще важно — я про команду два слова скажу. Мы все на самоизоляции. Все 100%, не только сотрудников, но и партнеров на самоизоляции уже месяц. Работа интенсивно ведется. У нас два раза в день проходят конференц-звонки. На них присутствуют 100% людей, включая всех ассистентов. Такое ощущение, что мы все работаем, мы в офисе, все нормально. Мы даже в эту пятницу провели онлайн-вечеринку с музыкой, танцами и выпивкой. В этой вечеринке участвовали наши сотрудники, которые находятся в шести странах. Картинка была абсолютно потрясающая. У нас получилось два экрана, потому что нас 25 человек участвовало. Народ танцевал, это была такая мозаика. Было очень здорово. Более того, в мирное время мы в таком расширенном составе не делали вечеринок. А здесь получилось. Это тоже очень важно. Особенно, если компании знают, как мы работаем —это все очень сплачивает нас.

Николай Усков: Дмитрий, а вам приходится вести психотерапевтические беседы с вашими фаундерами?

Дмитрий Гришин: Да, причем очень много. Действительно, Леонида поддержу. Видно, что есть разные градации. Есть тот, кто хладнокровно, четко действует. Есть те, у кого паника, их кидает из решения в решение, видно, что человек не понимает, что делать. Есть разные психотипы фаундеров, это очень интересно будет наблюдать. Я сам проходил через несколько кризисов. Самый сильный для меня был в 2008 году. Но наблюдать такое количество фаундеров в тяжелой кризисной ситуации, я думаю — это очень полезный опыт для инвестора, чтобы чуть лучше и больше понимать людей, команды.

Николай Усков: А что конкретно вы стали лучше понимать про человеческую психологию в этой ситуации?

Дмитрий Гришин: Я могу сказать так: несколько, например, очень сильных фаундеров, у которых был, как мне казалось, А-класс, в тяжелые моменты, по крайней мере, один из них, очень странно себя повели. И для меня это было очень интересное наблюдение. Похоже, что опыт прохождения через кризис закаливает и создает дополнительный опыт. Вещь, которая для меня фундаментально вызывает вопрос, —  не получится ли сейчас обратная ситуация? Не получится ли, что люди станут сверхконсервативны, и все уйдут в суперконсервативный режим, фактически, в ущерб развитию? Для меня это интересный вопрос, с точки зрения инвестиций в Силиконовой долине.

Насколько люди станут более консервативны? Как это поменяет желание людей рисковать, строить какие-то новые вещи? Это первая часть. Вторая часть — это то, что для каких-то команд опыт работы удаленно был уже привычным, и все это хорошо работало. Я всегда был адептом того, что Силиконовая долина — это такая космическая станция. Это место, куда люди прилетают, чтобы делать продажи, PR и фандрайзинг. А команды разработчиков лучше иметь в каких-то других местах. Я всегда это продвигал, и у меня в некоторых компаниях это неплохо работало. Сейчас я вижу, что фаундеры в большей степени будут открыты для того, чтобы делать удаленные команды. Как минимум, команды в других странах. Надеюсь, таким образом появится больше интереса к русским программистам по всему миру.

Из интересного наблюдения — текущая ситуация для интровертов явно во благо. Они чувствуют себя комфортно, их продуктивность сильно выросла. Фаундеры-интроверты и топ-менеждеры-интроверты чувствуют себя очень хорошо. При этом фаундеры-экстраверты, а среди них много экстравертов, людей, которые привыкли продавать vision, идеи, им многим очень непросто. Они все пытаются понять, как в этой новой реальности продолжать использовать эту энергетику, пытаются находить новые необычные способы, приемы и так далее. Мне кажется, это интересный эксперимент, который позволит лучше понимать команды и людей. Это для меня очень важная часть.

Еще из интересного — видно, как часть фаундеров на лету начали перестраиваться и придумывать, как воспользоваться ситуацией в позитивном русле для компании. Помимо хладнокровия или, наоборот, паники, еще одно интересное наблюдение — это скорость генерации новых идей в критических ситуациях. Я не знаю, как назвать этот параметр, но хорошо видно, что есть люди, которые в критических ситуациях начинают, может быть, паниковать, но при этом генерировать очень много новых идей. А есть люди, которые, наоборот, в текущей ситуации не могут перестроиться и поменяться. Поэтому это тоже интересное наблюдение. Я надеюсь, мы сделаем много интересных выводов. С удовольствием поделюсь, когда мы наберем побольше интересной статистики.

Николай Усков: Да, будем ждать. Игорь, можно вас отвлечь? Вы что-то читаете...

Игорь Рябенький: Да, тут как раз фаундер рвется в бой. Я ему пишу, что я на звонке.

Николай Усков: Мы уже немножко стали говорить о будущем, как меняется мир и каким он будет после того, как все это закончится. Дмитрий сказал, что есть некое ощущение консервативности, которое, возможно, захлестнет нашу цивилизацию в ущерб развитию. Вы с этим согласны?

Игорь Рябенький: Наблюдения я вижу такие же, как и Дмитрий. Я не думаю, что это произойдет, потому что невозможно остановить прогресс, и вся природа стартапа, в отличие от обычного предприятия, в том, что он нацелен на глобально взрывной рост и экспансию. Как только он становится оседлым и не растет, а просто сохраняет прибыль — это уже просто enterprise, зрелая стадия, а не стадия роста. Мы видим — спасибо, что ты это затронул, я тут тоже подписываюсь — реально, когда я говорю с фаундерами, мы решаем эти вопросы. Первое — сколько у вас денег? Я специально анализировал стресс-тесты топа наших «героев». Я называю их «героями», потому что они дают более 90% портфеля. Практически у всех хорошо с кэшем, потому что последние два года, даже, может быть, три, я им долбал по головам всем: «Ребята, у вас должно быть денег на год-полтора. Идите, берите и не ждите, потому что рынок растет».

Я не ожидал, конечно, я не пророк, но понятно: когда у тебя затяжной убыточный рынок, то психология толпы устроена так, что он откатится назад. Ребята, он откатится назад, и пока он будет приходить в себя, венчурный рынок охладеет. И вам придется пережить тяжелые времена. Благодаря тому, что они сами заняли нормальную позицию, все наши лидеры в деньгах. Это, кстати не спасло нас от того, что одна из компаний только что подняла новый раунд и классно после него подросла, но travel есть travel. Никуда они не делись. Следующий момент, о котором мы говорим, помимо денег: «Ребята, смотрите, где вы можете стресс-тест проводить, и смотрите, где вы можете срезать «косты». И многие стартапы режут «косты» просто потому, что до этого руки (раньше) не доходили: много денег, инвесторы, паровоз катится, сейчас будет следующий раунд и так далее. Сейчас мы говорим: «Нет, стоп. Давайте переосмыслять бюджеты». И мы многим ручками помогаем. У меня каждый день идут разговоры: и вчера были, и сегодня вечером будут. Давайте анализировать ваши бюджеты, смотреть, что можно взять по «костам».

Еще раз подпишусь под тем, что Дима сказал. В Израиле очень сложно — тут все гениальные. Но сказать, что надо аутсорсить программистов и девелоперов в России или Беларуси или Украине, — это вообще невозможно. Не то, что невозможно — многие команды (так) делают. Но у нас high level, мы не можем менять бриллиант на много мелких камушков — в основном, потому что они привыкли руководить в офисе. Сейчас, я думаю, будут идти позитивные изменения. Следующий момент, под которым тоже подписываюсь — ищите opportunities (возможности). Любое время, которое дает тебе вызов, оно же дает тебе opportunities. Мы, с одной стороны, видим в каких-то проектах портфели, в других мы видим, как повышается возможность. И для нас новая инвестиционная возможность находится в виде дистресс-активов и в виде компаний, которые сейчас апробируют новые бизнес модели и хорошо это делают. То же самое мы говорим стартапам: «Ребята, ищите!». И это происходит.

У нас вчера был брейнсторм с одним стартапом. Я не знаю пока, чем он закончится, но мы нашли какую-то возможность, чтобы постучать по столу. А стартапу просто деваться некуда, он у стеночки стоит. Он прибыльный, но они боятся, что через 2-3 месяца он перестанет быть прибыльным, а больших денег у него нет. Если будет резкое падение оборота, то им придется либо hibernate, либо что-то другое придумывать. Мы их к этому толкаем — многие, действительно, приносят какие-то возможности. Один из наших «героев», топ-стартап в Нью-Йорке, у которого все хорошо с деньгами, вдруг запросил «борд» (Forbes. — board meeting, заседание совета директоров) о дополнительном финансировании. Причем оно у них есть. Они не просили, чтобы мы дали денег. «Борд» был несколько дней назад, я был в полном недоумении. Говорю: «Ребята, зачем вам деньги? По самому пессимистическому плану у вас до конца года еще миллионов двадцать остается. Что вы собрались делать?» А они придумали новую тему — как за время «короны» из одного из трех ведущих игроков в мире стать игроком номер один. Мы их буквально час послушали, и весь «борд» утвердил финансирование. То есть люди используют это для переосмысления, для оптимизации и для поиска новых возможностей.

Николай Усков: Леонид, как вы думаете, как будет выглядеть мир будущего, судя по контурам, которые мы все сейчас наблюдаем? Дмитрий и Игорь интересно об этом рассказывали. Как вы думаете, что изменится? Это будет рынок инвесторов или, по-прежнему, и инвесторов, и стартапов?

Леонид Богуславский: Надо понять, о каком периоде времени мы говорим. Думаю, надо разделить на две фазы. Первая фаза — это, предположим, все закончилось, ограничения сняли, можно ходить в рестораны, на лекции, в спортклубы. Здесь будет не быстрый, мгновенный переход в предыдущую жизнь, а будет лаг — причем минимум в несколько месяцев. Люди не побегут в таком количестве в  офлайн, как это было до начала ограничений. Если говорить про более длительный период времени, то во второй фазе, думаю, во многом все вернется — иногда, к сожалению — к тому, что было до сих пор. Потому что то, что было — это выработавшаяся, естественная для человека жизнь и его поведение. Будут определенные изменения. Я согласен, что работа удаленных команд, наверное, сохранится. Во всяком случае, процент такой работы будет больше. Потому что люди видят эффективность. Даже я для себя вижу эффективность. Я, например, больше времени уделяю важным вещам. Необходимость побежать на какую-то встречу, что-то сделать очным, офлайновым образом, мешала глубине проработки каких-то вопросов.

А сейчас у тебя есть уникальная возможность глубже погружаться в какие-то важные принципиальные детали. Я думаю, что многие люди, которые работали на старом багаже знаний — этого было достаточно, чтобы отвечать своему уровню — сейчас они себя волей-неволей погрузили чуть глубже. Они, тем самым, обретают новую ценность, их эффективность и ценность для многих неожиданно повышается. Это во-первых. Во-вторых, например, хождение в аудитории на лекции, присутствие очно на мероприятиях, связанных с получением знаний, визиты к врачам — это тоже вещи, которые поменяются. Насколько они поменяются, сложно прогнозировать. Но люди тоже увидели, что это работает. Учеба работает дистанционно. Буквально сегодня моя супруга консультировалась онлайн с врачом, к которому раньше надо было ехать. А консультация очень простая, анализы сделали. Раньше этого нельзя было сделать онлайн. Теперь это нормально работает дистанционно. Я думаю, возникнут некоторые интересные бизнес-кейсы в некоторых отраслях, секторах. Но мы это, я думаю, увидим где-то через месяц-два.

Николай Усков: О каких секторах вы говорите сейчас?

Леонид Богуславский: Я не могу говорить что-то конкретно. Но я вижу, что что-то такое зарождается в таком секторе, как mobility. Я вижу, что в искусственном интеллекте возникают интересные новые бизнес-модели. Пока это немножко на ощущениях. Опять же, медицина, образование, entertainment изменятся. Смотрите, что сейчас происходит. Сейчас есть спортивные проекты, которые находятся в нехорошем состоянии. Я говорю о спортивных проектах, о спортивных компаниях, которые офлайновые. У нас их несколько. Они сейчас выживают, но при этом активно генерируют идеи по спортивному online entertainment, который пока не приносит денег — потому что это бесплатно, в основном — это создает лояльную клиентскую базу. Дальше будет монетизация новых бизнес-кейсов в том же самом спорте. Довольно интересно будет ее наблюдать. Я думаю, пара интересных, совершенно новых бизнес-моделей должны выстрелить.

Николай Усков: Дмитрий, как, вы полагаете, изменится робототехника в результате кризиса?

Дмитрий Гришин: Я думаю, однозначно, некоторые направления получат дополнительный скачок или рывок. Например, наверное, 2015-2016 годы были временем, когда очень много компаний soft driving подняли много денег, наобещав очень много всего, что они сделают. При этом, похоже, все-таки soft driving революция немножко затягивается, и даже у какой-то группы людей появлялся скепсис по поводу того, получится ли что-то. Мне кажется, сейчас в связи с текущей ситуацией будет второй бум soft driving инвестиций. Понятное дело, когда тебе не надо ни с кем сидеть рядышком, это более безопасно и более надежно в каких-то историях или ситуациях. Мы видим, что есть компании, которые занимаются роботами для доставки. Они сейчас имеют огромный скачок, данная ситуация позволит ускориться в этих направлениях.

Большое ускорение получат роботы для логистической цепочки. Сейчас идет огромный бум, в этой части я вижу большой потенциал. Еще из интересных направлений — я здесь полностью поддерживаю то, что назвал Леонид — я сам большой фанат игр и развлечений, и мы где-то год назад потихоньку стали расширяться в сторону того, что начали с развлечений. Мы сделали первую сделку в области игр. Огромный потенциал у фитнес-роботов. Это большой рынок. Мы уже до этого видели много примеров, когда люди пытались автоматизировать фитнес дома, начиная с боксерских роботов и разных других: для гребли, для бега, для всего. Мне кажется, что роботизированные решения для того, чтобы заниматься фитнесом дома, станут большим скачком в этом направлении.

А про entertainment Леонид уже сказал — мне кажется, будет много всего происходить. Например, недавно была история о том, что гонщики «Формулы-1» начали соревноваться в виртуальной игре. Примеры очень необычные. И сейчас у нас есть возможность массово провести эксперименты. Что такое текущая ситуация? Это возможность массово провести много экспериментов, которые, наверное, в обычной ситуации заняли бы много времени. Например, мы сейчас получили массовый эксперимент. А что будет, если не будет выхлопных газов очень долго? Мы получим много статистики, что будет происходить с экологией. Мы получим массовый набор экспериментов в области лечения. Что будет, если поздравлять людей с днем рождения по Skype или Zoom? Мы, например, сейчас видим, что большая революция, скорее всего, случится в доставке еды. Она уже происходила. Но, например, еще 3 месяца назад для ресторана, например, «мишленовского», делать доставку считалось просто…

Леонид Богуславский: Моветоном.

Дмитрий Гришин: Да. Моветоном, оскорбительной идеей. Сейчас мы знаем, что в большинстве стран «мишленовские» повара чуть ли не сами стали приносить еду. Мы получили массовые эксперименты по ускорению... Точно так же мы получили массовое ускорение экспериментов в области образования. У меня смешанные чувства. У меня двое детишек. И, конечно, я теперь понимаю, как здорово, когда они ходят в детский садик, в школу. Ценность школы в моих глазах даже больше выросла. Мне кажется, что будут два главных вывода. Первое — мы сейчас провели очень много экспериментов в очень короткий период времени во всем, что касается онлайн-работы, онлайн-образования, онлайн-взаимодействия, онлайн-медиа и много чего другого. И второе — те люди, которые исторически были очень консервативны, благодаря этому эксперименту, возможно, приобретут новые навыки эксперимента, новый взгляд, который в обычной жизни, возможно, вырабатывался бы десятилетиями, а, может быть, и больше. Мне кажется, если бы не эта ситуация, мы бы еще долго уговаривали «мишленовские» рестораны заниматься доставкой. Еще бы лет 10 на это ушло.

Николай Усков: Я рад, что вы очень позитивно оцениваете итоги этого кризиса, наговорили массу хороших слов. Давайте поговорим теперь о грустном, но коротко. Что ждет Россию? Леонид, что ждет Россию? Как вы оцениваете кризис здесь?

Леонид Богуславский: Развитие кризиса зависит от мер, которые предпринимаются. Москва не сильно, но запоздала с принятием достаточно жестких мер. Что касается регионов, там очень сильно это запоздало. Помощь, которая сейчас оказывается — скажем, финансовые действия, поддержка со стороны государства — она совершенно недостаточна. Понятно, что это сложный вопрос. Существует много центров влияния на те или другие решения в этой области. То, что мы видим сегодня, это обрушивает малый и средний бизнес. Общая установка государства на поддержку крупного и системообразующего бизнеса с большой вероятностью оставит за бортом малый и средний бизнес. Это рестораны, кафе, частные клиники и так далее. Тяжелая ситуация, которая уже сейчас приводит к большой безработице. Она будет еще больше. Видимо, есть непонимание важности малого и среднего бизнеса для экономики. А оно, видимо, присутствует где-то наверху. Понимание, что это все-таки не самое главное. Я боюсь, что ландшафт поменяется. Огосударствление будет еще более сильное. Это, конечно, нехорошо. Потому что динамика развития любой страны связана с предпринимательством, с частным сектором, и здесь мы, я думаю, откатимся очень сильно назад.

Николай Усков: Игорь, как вам из Израиля видится ситуация в России?

Игорь Рябенький: Да, я считаю, недостаточен уровень (помощи). Мы хорошо продемонстрировали солидарность, помогая другим странам. Но неплохо навести бы порядок у себя в доме. Я не видел бюджетных документов, но то, что слышал по интернету — выделена сумма, допустим, 10 млрд рублей на поддержку медицины. Это, конечно, капля в море. Я смотрю даже на Израиль, который по населению, как пол-Москвы, там та же самая сумма, допустим, уже давно прошла в шекелях и сейчас увеличивается. При этом шекель в 20 раз дороже, чем рубль. А население в 20 раз меньше. То есть на душу населения уже в 400 раз больше. И считается еще, что этого недостаточно. Но это, конечно, не только на поддержку медицины. Это вообще на поддержку экономики.

Если говорить конкретно про Россию — я считаю, нужно было чуть раньше это сделать. Нужно было более определенными быть с формулировками, что есть группы риска, и надо заниматься самоизоляцией. Если ты считаешь, что у тебя сильный иммунитет, и ты хочешь переболеть, то тебя никто не ограничивает, условно говоря. Та формулировка, которая была принята — с каникулами на неделю, с каникулами на месяц — у меня вызывает большой вопрос.

И когда я разговариваю со знакомыми предпринимателями, у них говорится, что у тебя, условно, 1,5 месяца — причем это, возможно, будет продлено. Бизнес твой стоит, потому что людей распустили в отпуска, но отпуска — это не отпуска. Они будут отдельно. Ты их должен оплатить. Но много ли бизнесов имеют такой запас прочности, чтобы перенести этот удар? Мелкий бизнес будет «прикрываться» первым. Но большому бизнесу тоже не очень хорошо. Мало того, что эта ситуация бьет по их заказам — мы увидим большую смертность не только в малом и среднем бизнесе, который наверху мало кого интересует.

Николай Усков: На срубе щепки летят. Это самая любимая поговорка русских правителей.

Игорь Рябенький: Так и будет. Поэтому с точки зрения экономики я не сильно оптимистичен, мягко говоря. А с точки зрения удара по здоровью — я сильно надеюсь, что все наши прививки от БЦЖ и проживание в экстремальных условиях помогут меньшей смертности.

Николай Усков: Дмитрий, что, вы думаете, будет с Россией в результате этого кризиса?

Дмитрий Гришин: Знаете, я, наверное, не буду комментировать такое. Макроэкономику я не очень понимаю. Я прокомментирую вещи ближе, которые понятны мне.  Я думаю, что случится из технологических вещей. Мне кажется, несколько позитивных. Первое — будет резко усиленно движение в сторону 5G. Россия очень сильно по этому вопросу отставала. Знаете, уже 5G запускается. Все, что касается всяких офлайн и онлайн-сервисов, получит резкий рывок и, возможно, даже, надеюсь, позитивное внимание государства. У нас будет больше развиваться удаленная работа. И, как мне кажется, в России много людей с высшим образованием. У них появится дополнительный рынок и возможность работать за рубежом по всему миру — в большей степени, чем раньше. Это из позитивных технологических тенденций. Про негативные ребята уже сказали.

Николай Усков: Коллеги, я делаю такой вывод. Чем венчурный инвестор отличается от обычного смертного человека? Вы в любой трудной ситуации видите позитив. Это очень приятно. Потому что я уже не первую программу делаю с бизнесменами и, в принципе, вы первые, кто говорили о преимуществах этого времени с таким аппетитом и интересом. Большое вам спасибо. До новых встреч. Не болейте.