Новый сигнал от Путина: как власти теперь будут бороться с коронавирусом
Стремительное распространение эпидемии коронавируса, безусловно, изменило политическую повестку дня как в мире, так и в России. Существенную роль в этом сыграли глобальные медиа. Трансляция в мировых СМИ в режиме онлайн информации о нехватке врачей, медицинского оборудования и даже мест в моргах в Италии и Испании стали основанием для политических решений о введении мер «жесткого карантина» во множестве стран, включая Россию. На конец марта почти 2,5 млрд человек — или почти треть населения Земли — по решению своих правительств должны были соблюдать режим «обязательной самоизоляции».
Основной тезис, который при принятии таких решений озвучивали политики, — «ради спасения жизней мы можем и должны пойти на экономические жертвы». При этом развитые страны, осознавая экономические риски таких радикальных мер, сразу же объявляли о выделении гигантских финансовых ресурсов для смягчения последствий неизбежного спада в экономике. Однако важно понимать, что такая позиция, разделяемая рядом известных экспертов, исходила из определенных базовых предположений. Ключевое среди них — быстрое восстановление экономики, если принимаемые меры будут решительными (в части жесткости карантина) и масштабными (в части поддержки экономики).
И вот здесь возникают вопросы. Многие зарубежные аналитики уже сравнивают текущую ситуацию не с глобальным финансовым кризисом 2008-2009 годов, а с событиями «великой депрессии» 1929-1933 годов. Тот кризис продолжался несколько лет. Есть основания полагать, что текущий кризис тоже будет более продолжительным, чем считают некоторые эксперты.
В частности, неясно, какова будет длительность «жесткого карантина» в наиболее пострадавших странах (включая США), непонятны реальные возможности возвращения к прежним масштабам экономической активности в секторе услуг, который доминирует в структуре развитых экономик. Негативное влияние на восстановление глобального спроса также будет оказывать асинхронность протекания эпидемии в разных стран и риск ее второй волны. В результате в недавнем докладе одного из ведущих российских аналитических центров ЦМАКП «конструктивный контур» прогноза для России основывается на предположении о двухлетней рецессии.
Но тогда необходимо соизмерять, что реально лежит на чаше весов? В Италии и Испании, где ситуация оценивается как критическая, по данным ВОЗ, за весь 2019 год от всех причин умерло, соответственно, 642 000 и 428 000 человек. По данным на вечер 9 апреля общее число скончавшихся от коронавируса в этих странах составило 18 279 и 15 238 человек. Безусловно, это большие цифры, так как речь идет лишь примерно о пяти неделях распространения инфекции. Но надо понимать, что среди погибших прежде всего оказались люди с хроническими заболеваниями, которые резко осложнились из-за нового вируса. В частности, доступная статистика ВОЗ по Китаю свидетельствует, что среди тех, у кого COVID-19 наложился на тяжелые сопутствующие болезни (рак, диабет, сердечно-сосудистые и хронические респираторные заболевания), смертность составляла от 5,6% до 10,5%, однако для остальных пациентов новый вирус приводил к фатальному исходу только в 0,9% случаев. При этом в наиболее пострадавших Испании и Италии на фоне проводимых сейчас массовых тестов общее число инфицированных составляет соответственно 0,33% и 0,24% от общей численности населения.
Что на другой чаше весов? Обрушение экономической активности, которое приведет к резким потерям в доходах для граждан, предприятий и государства. И как раз здесь критичными становятся сроки применения «жестких мер» — поскольку двух- или четырехнедельную остановку большинство предприятий может выдержать, но два или три месяца простоя, безусловно, вызовут вал банкротств. То же самое относится к большинству семей, которые останутся без доходов и не имеют особых сбережений. Затем «эффект домино» неизбежно ударит по правительствам, которые не смогут продолжать поддерживать экономику и финансировать здравоохранение, не получая налогов от бизнеса и граждан. Иными словами, для выхода из кризиса, скорее всего, не будет простых путей, и каждой стране придется находить свои решения, тщательно соизмеряя их с собственными возможностями.
Что из этого следует для России? Как и другим странам, нам придется решать двуединую задачу — противодействие распространению вируса при одновременном смягчении негативного влияния карантинных мер на экономику. При этом, несмотря на все накопленные резервные фонды, которые сейчас можно и нужно использовать, в сравнении с развитыми странами мы обладаем существенно меньшими ресурсами. Поэтому стоит подумать о возможных нестандартных решениях, учитывающих институциональную специфику России.
В этом контексте можно вспомнить кризис начала 1990-х годов. Тогда резкое сжатие производства произошло из-за сокращения спроса со стороны государства, усиленного монетарной политикой. Следствием этого стало обрушение старых цепочек хозяйственных связей, когда значительное число производств было остановлено не в силу собственной неэффективности, а из-за остановки предприятий-смежников.
В этих условиях задача выживания решалась предприятиями через поддержание производственных процессов и обеспечение поставок в рамках сложившихся кооперационных цепочек на основе накопления взаимных неплатежей и использования бартера и взаимозачетов. Функционирование цепочек неденежных обменов, которые часто выстраивались при участии региональных властей и отраслевых бизнес-ассоциаций, было связано с очень большими издержками, включая массовые неплатежи по налогам и задержки в выплате зарплат. Тем не менее такая стихийная «самоорганизация снизу» во многом позволила сохранить производственный потенциал и избежать полного экономического коллапса.
Сегодня шок для экономики возникает не только из-за отсутствия спроса, но также в силу того, что миллионы работников не могут находиться на своих рабочих местах в рамках принятых мер по противодействию коронавирусу. Очевидно, что жесткие карантинные меры необходимы при достижении пороговых уровней числа инфицированных и скорости распространения инфекции. Однако применение таких мер за пределами явных очагов распространения коронавируса будет вести к тому же эффекту, что и «монетарное сжатие» 1992–1993 годов — с цепной реакцией сворачивания экономической активности, которое может иметь сопоставимые с 1990-ми социальные последствия.
В этих условиях вновь (как и в начале 1990-х годов) встает задача обеспечения выживания предприятий — с поддержанием производственных процессов и поставок в рамках кооперационных цепочек. Для этого в каждом звене такой цепочки критичным является присутствие работников на рабочих местах. Но эта задача может решаться только в сочетании с мерами по ограничению распространения вируса, которые должны осуществляться самими предприятиями при поддержке местных и региональных властей и в тесном взаимодействии с санитарными службами. В рамках такого партнерства возникает возможность избежать мер «жесткого карантина», поскольку у предприятий, заинтересованных в продолжении собственной деятельности, будут явные стимулы к поддержанию необходимых санитарных мер на рабочих местах и контролю состояния здоровья своих работников, а также изоляции выявленных носителей инфекции.
Важно, что у крупных предприятий для этого есть не только стимулы, но и возможности. В недавней публикации Republic справедливо отмечалось, что корпорации часто располагают своими сетями медицинских учреждений, которые исторически у нас были эффективнее общедоступной медицины. Защитив сначала собственные трудовые коллективы, корпорации при наличии адекватной поддержки со стороны государства могут затем предоставить такие услуги своим смежникам и контрагентам, тем самым сохраняя сложившиеся производственные цепочки.
В свою очередь, региональные власти должны в максимальной степени лоббировать перед федеральным центром интересы бизнеса, действующего на их территории (в части освобождений от уплаты налогов и предоставления компенсаций расходов на зарплату в период вынужденных простоев, упрощения процедур госзакупок, продолжения начатых и запланированных инвестиционных проектов и т.д.), содействовать координации между предприятиями в пределах региона, а также — через контакты с властями других регионов и через федеральные ведомства — должны способствовать решению проблем между местными фирмами и их ключевыми поставщиками и потребителями.
Подобное партнерство государство и бизнеса на уровне регионов может снизить негативные эффекты для крупных производственных предприятий, но особенность текущего кризиса заключается в разрушительных последствиях для сферы услуги и доминирующего там малого и среднего бизнеса. Для сохранения этого бизнеса и связанных с ним рабочих мест у регионов нет ресурсов. Здесь, безусловно, необходимы меры прямой поддержки со стороны федерального центра — включая налоговые и кредитные каникулы (вместо заявленных ранее отсрочек платежей), а также компенсации затрат на выплату заработной платы работникам простаивающих предприятий.
Необходимо отметить, что до выступления Владимира Путина 8 апреля тактика федеральных властей в целом сводилась к перекладыванию на бизнес, включая банковский сектор, реальной ответственности за поддержку экономики. Предприятия должны были платить зарплаты своим работникам, а банки предоставлять отсрочки по кредитам. Сейчас в отношениях с бизнесом наметился позитивный сдвиг — который в том числе стал возможен благодаря публично заявленной консолидированной позиции ведущих бизнес-ассоциаций.
Проявление этого сдвига — не только в том, что бизнесу было обещано заметное расширение реальных мер поддержки. В России традиционно очень большую роль играют сигналы, исходящие от власти. В зависимости от степени адекватности этих сигналов внизу, на уровне предприятий, региональных и местных властей формируются ожидания, которые потом будут предопределять экономическую динамику.
Именно поэтому более важным было публично озвученное изменение в приоритетах. В течение трех недель до того власть говорила только о коронавирусе и, подавшись глобальной панике, принимала разные импульсивные решения — включая объявление «всеобщих выходных», которые уже обошлись многомиллиардными убытками для бизнеса. В среду же главам регионов было прямо сказано и детально разъяснено: действовать по единому шаблону не только неэффективно, но и вредно. Да, нужно принимать адекватные, хорошо просчитанные профилактические меры, учитывая ситуацию в каждом населенном пункте и на конкретных предприятиях, но при этом нельзя останавливать экономику. Надо понимать, к какому урону и каким разрушительным последствиям это может привести.
Это был существенный сигнал, который, скорее всего, был услышан системой госуправления. Тем не менее, критически важным остается дальнейший диалог между федеральным правительством, региональными властями и бизнесом о выработке и реализации антикризисных мер. Бизнес и региональные власти лучше понимают ситуацию на местах, а федеральный центр располагает ресурсами и скорее может обеспечивать эффективную координацию действий всех игроков по поддержанию санитарно-эпидемиологической безопасности, сокращению экономических потерь и предотвращению роста социальной напряженности в связи с остановкой и закрытием предприятий.