Конец передела: как зять миллиардера Тимченко создал морского монстра с выручкой 22 млрд рублей
Очередной, IV съезд работников рыбохозяйственного комплекса в феврале 2018 года больше походил на собрание заговорщиков, нежели на отраслевую конференцию. Среди участников распространяли тревожные листовки о том, что Русская рыбопромышленная компания (РРПК) при поддержке Владимира Путина готовит «революцию в отрасли». Атмосфера в забитом до отказа зале московского Центра международной торговли была нервозной. Ради доступа к рынку краба РРПК собирается «перекроить закон», возмущался с трибуны президент дальневосточной отраслевой ассоциации Александр Дупляков: «Такого в истории российского рыболовства еще не было!» Выступавший следом вице-премьер Аркадий Дворкович пообещал разобраться.
Спустя полтора года передел крабовой отрасли состоялся, и именно по сценарию РРПК. К этому времени Дворкович ушел из правительства, и на публичную критику РРПК сейчас отваживаются единицы. Почти все участники рыбного рынка, с которыми общался Forbes, просили об анонимности. Хотя еще недавно конкуренты отзывались о компании Глеба Франка, зятя миллиардера Геннадия Тимченко, с мало скрываемым пренебрежением. Почему морские волки предпочитают отмалчиваться, когда речь заходит о компании Франка, и кто помог ему вырастить настоящего морского монстра с выручкой 22 млрд рублей?
Амбициозные юноши
Свежесваренная уха, конкурс «Собери мужа на рыбалку» и традиционное «яблочко» в исполнении моряков. День рыбака в июле 2016-го начинался заурядно и, скорее всего, запомнился бы жителям Владивостока лишь аномальной жарой. Если бы не событие, из-за которого к вечеру на центральной площади было не протолкнуться. Ровно в 20:20 толпа взревела — на сцене появился обожаемый в Приморье «Мумий Тролль». Артистов привезла РРПК, приурочив к празднику свое пятилетие. После получасового концерта группа отдельно выступила для топ-менеджеров рыбодобывающей компании.
РРПК была зарегистрирована в 2011 году и сначала называлась «Русское море — Добыча». Группу «Русское море» в 1990-х основал Андрей Воробьев, нынешний губернатор Подмосковья. В 2002-м Воробьев ушел в политику, а бизнес по импорту свежемороженой рыбы оставил на младшего брата Максима. При нем «Русское море» стала крупнейшим дистрибьютором морепродуктов, начала сама выращивать рыбу и в 2010 году провела IPO. Инвесторы оценили «Русское море» почти в $500 млн. Правда, уже через год капитализация снизилась в три раза, менее чем до $150 млн. Из-за долгов, падения спроса и роста конкуренции компания несла убытки, в 2010 году они составили 900 млн рублей против прибыли в 400 млн рублей годом ранее. Воробьеву срочно требовался партнер.
На выручку пришел миллиардер Геннадий Тимченко, который купил 30% «Русского моря» летом 2011 года. По словам двух его бывших подчиненных, сделку инициировал зять миллиардера Глеб Франк, 37-летний инвестбанкир и сын бывшего министра транспорта Сергея Франка заинтересовался рыбой после знакомства с Максимом Воробьевым. Есть и другая версия появления Тимченко среди акционеров «Русского моря». По словам его знакомого, рыбной темой он заинтересовался в раздевалке закрытого спортивного клуба МЧС после одного из хоккейных матчей, где играл с Сергеем Шойгу и его давним соратником Юрием Воробьевым, отцом Андрея и Максима.
Тимченко остался доволен покупкой и считал, что ему недорого достался крупный бренд, вспоминает его знакомый. Настроение миллиардеру, по словам собеседника Forbes, испортил тогдашний глава Росрыболовства Андрей Крайний, рассказав ему, что рыбный бренд — это фикция, а квот на вылов у «Русского моря» нет. Якобы после этого и возникла идея добычи рыбы. Есть еще одна версия. После того как Тимченко купил долю в «Русском море», Франк начал обсуждать дальнейшее развитие бизнеса с Воробьевым, говорит их бывший партнер: «Они неминуемо стали смотреть на добычу. Там самая большая [в отрасли] маржа». Постепенно они поняли, что «это закрытый клуб бизнесменов и попасть туда будет не так просто».
Нынешние игроки получили свои квоты на аукционах в начале 2000-х, а затем государство практически пожизненно закрепило их по историческому принципу. Пробиться на рынок можно было только через покупку компаний вместе с квотами. Франк с Воробьевым решили, что развивать рыбодобычу будут отдельно от «Русского моря». С первых дней Франк активно вникал в новый для себя бизнес, регулярно летал с Воробьевым во Владивосток и Пусан, морскую столицу Южной Кореи, рассказывает их бывший подчиненный. «Ребята скорее дополняли друг друга. Профили и опыт были разными», — рассказывает их знакомый. По его словам, с самого начала партнеры принимали решения вместе и влияние Тимченко было минимальным. Еще до регистрации компании партнеры провели детальный анализ игроков и наметили 10 целей для покупки, рассказывает бывший топ-менеджер РРПК. За входной билет партнеры готовы были переплачивать и предлагали за компании по 8–10 EBITDA при общепринятом мультипликаторе 6.
Щедрое предложение не сделало потенциальных продавцов сговорчивее. Продавать ориентированный на экспорт бизнес с 30%-ной маржой и валютной выручкой никто не хотел. К перспективам молодых инвесторов с престижными дипломами, но без опыта работы в море бывалые рыбаки отнеслись снисходительно, даже пренебрежительно: «Вот на судне есть механик, штурман, боцман, капитан. А бывают юноши. Это не обидное название, это сложившийся термин. Приходит курсант, тарелки убирает на камбузе или матросам первого класса помогает концы таскать по палубе». А над планами основателей РРПК создать игрока мирового уровня («российскую Coca-Cola в рыбной отрасли») и вовсе смеялись. Вскоре скептикам было уже не до смеха.
Искусство GR
В 2012 году в российской рыбной отрасли разгорелся скандал международного масштаба. ФАС заявила, что китайский холдинг Pacific Andes незаконно контролирует вылов более 320 000 т российской рыбы (около $500 млн в тогдашних ценах) и 30% дальневосточного добывающего флота (более 40 судов). Глава ФАС Игорь Артемьев потребовал, чтобы китайцы продали свои активы российским компаниям.
Поводом стал меморандум для инвесторов: Pacific Andes сам отчитался о контроле над 60% квот на вылов минтая в российских дальневосточных морях. К тому времени проблема иностранного контроля в российской рыбодобыче давно назрела, и первой на документ обратила внимание РРПК, рассказывает ее бывший менеджер: «Отчет лег в копилку [ФАС], и создалась критическая масса [свидетельств]».
РРПК безуспешно пыталась пробиться на рынок, и скандал оказался для компании очень кстати, признает собеседник Forbes: «Появился фон для переговоров». В июне 2012 года состоялись первые встречи с китайцами. В них участвовали оба акционера, рассказывает их знакомый. Помогало и Росрыболовство, говорит бывший сотрудник ведомства: «Давали [китайцам] сигналы, что надо отдать компании». Андрей Крайний это подтверждает: «По моему глубокому убеждению, это стратегическая отрасль и возобновляемый ресурс, который должен принадлежать российским компаниям».
В январе 2013 года РРПК закрыла свою первую сделку, купив примерно за $350 млн две компании из пула Pacific Andes. По этому случаю Франк и Воробьев устроили для руководителей торжественный ужин в одном из московских ресторанов. Угощение было скромным, рассказывает один из приглашенных: «Никто икру ложками не ел, выпили шампанского, обсудили планы».
В планах была дальнейшая скупка квот на минтай. РРПК приобрела еще четыре компании, связанные с китайцами, примерно за $220 млн, как и до этого, в основном на кредиты Газпромбанка. Это вывело группу в лидеры по добыче минтая в стране. «Они [вели себя как] неофиты. Пришли на рынок, увидели — минтай, биржевой товар, и стали все скупать», — иронизирует бывший сотрудник Росрыболовства. Но покупки обошлись дорого, а собственного флота не хватало. РРПК пришлось сдавать часть своих квот в аренду, за что на рынке группу прозвали «рыбаками на диване».
ФАС между тем взялась за приморского бизнесмена Дмитрия Дремлюгу. В 2016 году коллеги из ФСБ подсказали антимонопольщикам, что бизнес-партнер сына бывшего начальника приморского УФСБ имеет гражданство Украины. Значит, связанный с Дремлюгой холдинг «Дальморепродукт» незаконно находится под влиянием иностранца, заключили в ФАС. И в 2017-м РРПК попросила ФАС согласовать покупку одной из компаний «Дальморепродукта».
К этому времени переговоры с Дремлюгой велись уже несколько лет, утверждает бывший топ-менеджер РРПК. Бизнесмен уехал из России еще в 2012 году (у правоохранителей были к нему претензии). Вскоре представители РРПК предложили выкупить у него часть минтаевого бизнеса. Опальный предприниматель согласился и даже оформил на отдельную компанию «ДМП-РМ» квоты на добычу 61 000 т минтая и 12 000 т сельди. Но на этапе согласования цены сделка застопорилась, рассказывает собеседник Forbes, при этом расследование ФАС, наоборот, настроило Дремлюгу против РРПК, и лишь финансовые трудности якобы вынудили его продать компанию. РРПК заплатила за «ДМП-РМ» примерно $150 млн.
Властям нравилось, что РРПК отличалась от большинства игроков прозрачностью, считает бывший сотрудник компании: «С понятными акционерами, структурой, финансированием». Другой бывший менеджер РРПК характеризует отношения с чиновниками как «симбиоз»: «В правительстве иногда подсказывали: посмотрите на этот актив, нас там не все устраивает». Почти 15 лет никто иностранного присутствия не замечал, отмечает один из игроков отрасли, пока не появилась РРПК. Сама компания никогда не была инициатором каких-либо расследований, подчеркивает бывший топ-менеджер РРПК: «Но, понимая весь контекст, можно встроиться, помочь с информацией, дать государственной машине дополнительные вводные, чтобы она решала свои задачи. Это всегда искусство GR».
Административный ресурс РРПК не ограничивался связями акционеров, отмечают участники рынка. Например, учрежденную РРПК Ассоциацию судовладельцев рыбопромыслового флота возглавляет бывший руководитель погранслужбы ФСБ Юрий Алексеев, в угольной компании «Колмар» Геннадия Тимченко работает брат бывшего замдиректора ФСБ Игоря Тямушкина (будучи главой Управления Т, курировал рыбную отрасль), а замглавы Росрыболовства Петр Савчук ранее работал в РРПК (сейчас там работает его сын). Бывший топ-менеджер группы отмечает, что практика найма отставников характерна для многих рыбных холдингов, а Савчук работал не только в РРПК, но и в других компаниях отрасли.
Впрочем, не все задумки РРПК по расширению бизнеса были реализованы. В 2017 году компания Глеба Франка и Максима Воробьева стала интересоваться активами мурманской группы ФЭСТ с квотами на вылов 150 000 т рыбы. Одновременно фигурантом еще одного расследования ФАС стал бывший директор «Мурманского тралового флота» Юрий Прутков. Антимонопольщики установили, что он и его жена были гражданами Мальты, а значит, незаконно владели активами ФЭСТ. Однако Прутковы смогли в суде отбить обвинения ФАС. Сделка с РРПК так и не состоялась.
Это была не первая попытка РРПК выйти в Северный бассейн. В 2013 году компания Франка и Воробьева участвовала в приватизации Архангельского торгового флота, но предложение на 2,1 млрд рублей перебил Северо-Западный рыбопромышленный консорциум (СЗРК). Для победы хватило бы 90 млн рублей, сокрушается бывший сотрудник РРПК, но финдиректор пожадничал. Решение было взвешенным, возражает его бывший коллега: «Подходили [к сделке] как инвестбанкиры». Рынок на севере более консолидирован и защищен от внешних игроков, продолжать экспансию и скупать квоты по более высоким ценам не имело смысла, объясняет логику собеседник Forbes. Но амбиции выйти в Северный бассейн сохранялись, признает он: «Самой лучшей идеей стало вхождение [на север] через инвестиционные квоты».
Инвестиционный улов
«Честно сказать, помню такое в последний раз в 1982 году», — удивляется мужчина. Судя по видеоролику, он находится в нескольких километрах от Мурманского порта (в начале 1980-х там бушевала забастовка докеров), оттуда доносится протяжный гул. В два часа дня 12 июля 2018 года мурманские рыболовы пять минут гудели на весь город в знак протеста против отмены исторического принципа распределения квот и грядущих крабовых аукционов. По мнению бывшего замминистра рыбного хозяйства СССР и почетного гражданина Мурманской области Вячеслава Зиланова, передел отрасли начался не с крабовых аукционов, а с введения инвестиционных квот.
Летом 2015 года в прессу попало письмо тогдашнего гендиректора РРПК Андрея Тетеркина, в котором он просил Владимира Путина выделить целевую квоту на 300 000 т минтая для тех, кто построит 15 новых траулеров на российских верфях. Идея была не новой, отмечает один из участников рынка: «квоты под киль» обсуждались еще в 2011–2012 годах, одним из основных лоббистов выступал тогдашний президент Объединенной судостроительной корпорации (ОСК) Роман Троценко.
Отрасль восприняла идею в штыки. «Она изначально порочна! — кипятится один из участников рынка. — Я построил вышку под добычу нефти и газа — дайте мне месторождение. Я построил судно — давайте заберу квоту. А то, что у него [того, кого лишат квоты] есть судно, это неважно». В 2014 году совет директоров ОСК возглавил Сергей Франк. Вслед за этим возродилась и тема инвестиционной квоты.
До 2015 года с инициативой «ничего не происходило», как вдруг работа в Минсельхозе и Росрыболовстве закипела, вспоминает участник рынка. Он связывает это с желанием продвинуть эту идею на Госсовете по рыбной отрасли в октябре 2015 года, председательствовать там должен был Владимир Путин. Власти аргументировали нововведение тем, что игроки озабочены только сиюминутным обогащением, говорит один из них. «Мы заложили стимул для рыбаков обновлять свой флот и строить действительно новые современные суда, а не модернизировать старые», — говорил в интервью отраслевому порталу Fishnews руководитель Росрыболовства Илья Шестаков. Сын спарринг-партнера Владимира Путина из Санкт-Петербурга Василия Шестакова возглавил агентство в 2014 году.
РРПК, по словам ее бывшего топ-менеджера, между тем разглядела «возможность приобрести дополнительный ресурс с лучшими мультипликаторами, чем если бы это было M&A»: «Включились, подписали письма и приняли деятельное участие». Особого лоббизма не требовалось, утверждает собеседник Forbes, новый механизм и так поддерживали в правительстве: «Соображения понятные: флот старый, никто ничего не строит, через 3–5 лет тоннажа будет значительно меньше, уловы упадут, экономика отрасли ухудшится».
Средний возраст российского флота — 30 лет, подчеркивает сотрудник РРПК: «Он не только морально, но и физически устарел». В итоге российские рыбопромышленники производят продукцию с низкой добавленной стоимостью и с тонны рыбы получают на 15% меньше, чем конкуренты за рубежом, негодует сотрудник РРПК: «Для страны, которая гордится своим флотом и первая взлетела в космос, это недостойная модель».
На новых траулерах улов можно обрабатывать прямо в море, на старых такой возможности зачастую нет. «Сегодня основной экспортный поток рыбы с Дальнего Востока — сырье для китайских компаний, которые перерабатывают его и затем продают нам же. Такая модель устраивать не может», — приводит еще один аргумент в пользу инвестиционных квот, то есть строительства современных судов, сотрудник РРПК.
Инвестквоты зафиксировали в итоговой резолюции Госсовета, хотя и с некоторыми изменениями. Власти решили урезать квоты каждой компании на 20% и зарезервировать их, чтобы потом распределить между теми, кто построит новый флот или рыбоперерабатывающий завод. «Все [участники рынка] были против, работали с депутатами, писали письма. Но все равно его [закон] приняли», — вздыхает владелец мурманской рыбодобывающей компании.
Рыбаки решили вернуть свои квоты и завалили Росрыболовство инвестиционными проектами. А когда дело дошло до аукционов, которые шли на понижение, то ажиотаж обвалил стартовые объемы квот в разы. Росрыболовство отрапортовало о проектах почти на 200 млрд рублей, их еще должна принять специальная государственная комиссия. Между тем победители торгов уже принялись пересчитывать экономику. В их числе была и РРПК, которая заявила десять супертраулеров на верфях ОСК и три береговых завода, из них два в Мурманской области. Таким образом, РРПК получала выход в неприступный Северный бассейн, а общий объем квот для группы мог вырасти минимум на 250 000 т минтая и сельди.
Тем временем инвестиционные обязательства раздули инвестпрограмму РРПК до $1 млрд. Это означало, что на прежних темпах развития можно ставить крест, признает бывший топ-менеджер компании. Выросли и риски: «Идея [инвестквот] красивая и правильная: купить дополнительный ресурс, заодно обновив добывающий флот. Но когда это перетекает в судостроительные контракты, возникают риски, которые берет на себя заказчик». Речь идет о сотнях миллионов долларов за серию судов, подчеркивает собеседник Forbes. По его словам, это изменило взгляд Максима Воробьева на перспективы РРПК и тот стал задумываться о выходе из бизнеса. Франк был более оптимистичен, «считал, что премия, которую инвестор получает от квот, компенсирует риски». Другой знакомый акционеров РРПК, говорил, что Воробьев — человек более приземленный и настаивал на том, что нужно повышать эффективность бизнеса, а «Франк — о том, что космические корабли будут бороздить просторы Вселенной». «Им, конечно, сложно было уживаться», — подытожил он. Воробьев решил сосредоточиться на выращивании рыбы, сообщила его представитель. Была и еще одна причина, рассказывает знакомый обоих: Воробьева могли насторожить репутационные риски из-за скандала вокруг крабовых аукционов.
Лакомый аукцион
«До каких пор вы будете участвовать в разграблении водно-биологических ресурсов?» — выпаливает корреспондент канала «Россия» с камерой наперевес. На дворе погожий июньский день, бизнесмен Олег Кан только что вышел из аэропорта Южно-Сахалинска, к разговору на повышенных тонах он явно не готов. «Отдыхай иди, уважаемый», — отмахивается предприниматель и просит растерянную охрану убрать назойливого журналиста. В канун нового, 2019 года госканал выпустил расследование о крабовом бизнесе Кана, где упомянул и остальных крупных краболовов. Следом разоблачительные репортажи вышли на Первом канале, НТВ и Рен ТВ.
«Кампания была очень грязной. Эквилибристика с фактами и ложь всех удивила и возмутила», — вспоминает один из крупных краболовов. У сюжетов было две цели, считает собеседник Forbes: «подготовка депутатского корпуса» и сигнал участникам рынка: «не нужно противиться, дальше может быть хуже». Последний тезис наглядно отработали на Кане, которому, когда начались обыски в его компаниях, пришлось улететь в Японию. Поддержка депутатов требовалась для принятия закона о крабовых аукционах.
Инициатива началась с письма Владимиру Путину, которое, как и в случае с инвестквотами, попало в СМИ. В этот раз отправитель предусмотрительно скрыл свои реквизиты. Авторство приписывали миллиардерам Аркадию и Борису Ротенбергам, РРПК и даже ФСБ (Ротенберги и в РРПК это отрицали). Наиболее очевидный интерес к крабовому бизнесу проявляла РРПК. Весной 2017 года, за полгода до утечки письма, Франк и Воробьев за 10 млрд рублей купили квоты на вылов более 2400 т краба. В компании объясняли интерес к новому рынку 70%-ной рентабельностью и высоким спросом из Юго-Восточной Азии. У крабов неплохая экономика последние года три, подтверждает участник рынка: цены растут, маржа по отдельным видам может достигать 100%, более 90% идет на экспорт. В деньгах продажи российского краба за рубеж сопоставимы с экспортом минтая (около $1 млрд), хотя объемы отличаются на порядок (70 000 т против почти 800 000 т).
Проблема с выходом на рынок краба была все в том же историческом принципе закрепления квот. В августе 2018 года премьер Дмитрий Медведев подписал «дорожную карту» по развитию конкуренции, где предлагалось лишить краболовов половины квот и продавать эти квоты с аукциона. А остальные ресурсы, в том числе и рыбу, выставлять на торги раз в три-пять лет. Это взбудоражило уже всю отрасль. Рыболовы протестовали на суше и в море, давили на региональные власти, отправляли гонцов в Госдуму и правительство. Чиновники, по словам владельца крупного рыбодобывающего холдинга, твердили одно и то же: «Ну что я могу сделать? Это политическое решение».
Тогда в ход пошла тяжелая артиллерия. В начале 2019 года Генпрокуратура провела масштабную проверку Росрыболовства и выявила нарушения на 1,5 млрд рублей, отдельно указав на связь замруководителя агентства Савчука с РРПК. Чем закончилось расследование, в Минсельхозе и Росрыболовстве уточнить не смогли. Но правительство в конце концов услышало рыбаков и исключило из «дорожной карты» пункт об аукционах на рыбу. Но не на крабов. Соответствующий закон Госдума приняла в трех чтениях менее чем за неделю. Первого мая 2019 года его подписал Владимир Путин.
Аукционы прошли в октябре. К тому времени Воробьев вышел из бизнеса, и Франк стал единственным владельцем РРПК. Участие компании в аукционах профинансировал Сбербанк, ранее банк рефинансировал всю задолженность РРПК (общий долг — около $1,5 млрд). РРПК купила примерно треть выставленного на торги дальневосточного краба (около 12 000 т) за 38 млрд рублей. Девять из десяти лотов компании группы выиграли, сделав единственный минимальный шаг аукциона. «Глеб глубочайше погружен в вопросы [компании] и великолепно ориентируется в отрасли», — говорит топ-менеджер Сбербанка. РРПК пыталась прорваться и в Северный бассейн, но столкнулась с ожесточенной конкуренцией и ушла ни с чем. В РРПК назвали свой результат «удовлетворительным».
Кто выиграл от крабовых аукционов? Две трети квот получили другие игроки, отмечает сотрудник РРПК: «Помните римскую пословицу: Cui prodest? [Кому хорошо?] Кто деньги получил? Тому и выгодно». По данным Росрыболовства, аукционы по крабу принесли в бюджет более 140 млрд рублей. Еще один очевидный бенефициар — банки, в один голос твердят краболовы. Аукционы они называют «изъятием» и жалуются, что попали в кредитную кабалу минимум на 10 лет. Если заберут 50% квоты, придется одно судно продать, людей уволить, спокойно рассуждает небольшой крабодобытчик с Сахалина, у которого не хватило денег на аукционы: «Бизнес сократится, но что поделаешь? Мы на это повлиять не можем. Нас, рыбаков с галерки, не слышат».
Многие считают, что крабовые аукционы инициировала РРПК, признает источник, близкий к компании: «Но на самом деле не все так буквально. Результативность работы РРПК не в том, чтобы командовать и давать поручения теневым образом. А понимая, куда волна идет, грамотно встраиваться в этот процесс: когда нужно — писать правильные письма, когда не нужно — помалкивать. И получать от этого выгоду». По подсчетам Forbes, аукционы вывели РРПК на второе место по объему квоты на краба. 2019 год стал одним из самых успешных для РРПК, сообщили в компании.
Остальная отрасль погрузилась в депрессию. «Я раньше был в розовых очках и надеялся, что аукционов не произойдет», — рассказывает один из участников рынка. Но они состоялись, констатирует собеседник Forbes: «Почему это не может произойти в отношении каких-то других объектов? Ящик Пандоры открыт».
В сентябре 2019-го вице-премьер Алексей Гордеев пообещал сохранить исторический принцип на ближайшие три года. «Самый главный и печальный итог — что государству верить нельзя», — сокрушается топ-менеджер крупного рыбодобытчика. Технология уже обкатана, признает он: «Можно выставлять [на торги] все что угодно».
Передел в отрасли привлек внимание крупного капитала, рассказывают участники рынка. Рыбой заинтересовались соратники Романа Абрамовича, а крабами хотят полакомиться люди, близкие к Ростеху и Ротенбергам, рассказывают собеседники Forbes. Представители Ростеха и Ротенбергов свое участие отрицают. Бизнес действительно интересный, признает госбанкир: «Мои личные ожидания: 50% [оставшихся крабовых квот] тоже продадут». Еще один кандидат на распродажу — высокомаржинальный лососевый промысел, которым ранее интересовалась РРПК. Какую бы игру ни затеяли владельцы больших капиталов, она неминуемо ущемит интересы игроков рынка, уверен один из его старожилов: «Знаете британскую поговорку: рыба гниет с головы. А потом русские добавили: но чистить ее начинают с хвоста».