68-й конгресс ФИФА, который прошел накануне чемпионата мира — 2018 в Москве, принял историческое решение. Начиная с 2026 года в финальной части чемпионата мира по футболу будет участвовать 48 команд. Это сразу на 16 больше, чем сейчас. По плану ФИФА команды будут разделены на 16 групп по 3 команды в каждой. Международной федерации кажется, что именно такой формат идеален для главного футбольного турнира. Но так ли это?
Политика и экономика
Увеличение числа команд на чемпионатах мира происходило постепенно. И всегда было связано с двумя аспектами — политическим и экономическим. Экономика во многом определяла структуру турнира. Лишь раз за первые четыре розыгрыша удалось собрать 16 команд.
В 1930-м экономика хозяев-уругвайцев переживала бум, а вот Европе приходилось несладко. В результате только четыре команды с континента добрались до Южной Америке (причем и их проспонсировали хозяева). Никакой квалификации не было: кто заявился, тот и сыграл. Желающих оказалось только 13. Чемпион определился по итогам 18 матчей.
В 1938-м с розыгрыша снялась Австрия — по «уважительной» причине: после аншлюса с Германией такая страна просто перестала существовать. В 1950-м в отказниках оказались шотландцы (они не хотели ехать в Бразилию в качестве всего лишь вторых в чемпионате Британии), турки (не нашли денег) и индийцы. Последние, кроме экономии, мотивировали свое решение еще и запретом на игру босиком. Почему на это закрыли глаза в квалификации? А никакой квалификации не было: в нее заявились только четыре команды (помимо Индии — Филиппины, Индонезия и Бирма). И три из них затем снялись с соревнований, не успев сыграть.
Стройность турнир обрел только с 1954-го. ФИФА на тот момент — степенная офисная геронтократия. Ее президент — 77-летний француз Жюль Риме. Следующий — британец Артур Друри — умер на своем посту в 70. Следующий — еще один британец Стенли Роуз — покинул пост в 79 лет. При последнем телеправа уже начали набирать важность, но главной ценностью еще не стали.
Настоящую революцию организовал следующий президент — бразилец Жоао Авеланж. Основным пунктом его программы было расширение чемпионата до 24 команд. При этом он преследовал две цели. Первая — политическая. Бразилец смекнул, что и у Англии, и у условного Гаити на конгрессе по одному голосу. «Голосуйте за меня — и у вас будет больше шансов поехать на чемпионат мира», — объявил Авеланж. И они, конечно, проголосовали.
Второй причиной стала экономика. Именно Авеланж придумал концепт современного топ-турнира: деньги с трансляций плюс транснациональные корпорации в качестве спонсоров. И тем и другим необходимо было больше матчей, чтобы было что показывать и где рекламироваться. Кстати, помогал бразильцу в создании этого концепта Хорст Дасслер — хозяин Adidas. Так матчей стало не 38, а 52. Тот же трюк Авеланж повторил и в 1990-х: команд стало 32, а матчей — 64. Причем европейское представительство увеличилось минимально. Зато Африка и Азия — самые многочисленные (и «многоголосые») конфедерации — получили важный прирост участников.
Подумывал, как увеличить количество команд на чемпионатах мира, и Зепп Блаттер. И, возможно, произвел бы революцию, если бы не коррупционные скандалы, заставившие его покинуть пост. Зато сменивший его Джанни Инфантино лишь за два года организовал расширение.
48 и 80
Новый формат предполагает сразу 80 матчей, во-первых, и значительное расширение географии, во-вторых. Политическая составляющая решения очевидна. А вот экономический фактор теперь влияет не только в плане матчей. Гораздо важнее для ФИФА вовлечь в футбол как можно большее количество стран — особенно из числа перспективных рынков. В первую очередь речь, конечно, об Индии и Китае. Первая ближе, чем в 1950-м, к чемпионату мира не подбиралась. Китайцы однажды ездили на чемпионат мира — в 2002-м — и с разной степенью позорности проиграли все три матча.
При новой системе квалификации Азия получит сразу восемь мест на чемпионате мира (было четыре прямых путевки и одна — в межконтинентальные стыковые матчи). Африка — девять (было пять). Северная Америка — шесть мест (было три прямых и одно в «стыки»), Южная Америка — шесть мест (было четыре и одно в «стыки»), Океания — гарантированное одно (была только путевка в «стыки»). Европа — 16 вместо 13.
Насчет плюсов здесь все понятно: больше команд, больше матчей, больше денег. Попробуем разобраться с тем, почему схема с 48 командами — не идеал.
Вопрос №1: Что будет с уровнем игры?
Новый формат привезет на чемпионат множество посредственных команд. Даже среди 32 слабаков хватает — Саудовская Аравия тому доказательство. А что будет, когда приедут Китай и Индия? Не упадет ли качество футбола?
Вопрос №2: Не устанут ли телезрители?
Вполне возможно, что такое изобилие главные потребители чемпионата мира не потянут. Уже сейчас желающие посмотреть все вынуждены поглощать порой сразу четыре матча в день — куда уж больше? Да и как запомнить все перипетии всех групп? Даже сейчас, с восемью группами держать все расклады в уме трудновато. А когда их станет 16… Кажется, все сведется к своей команде и нескольким грандам. Настенный постер с «шахматками» для заполнения станет размером с карту мира, а альбом с наклейками Panini — толщиной с «Войну и мир».
Вопрос №3: Какой смысл сборным ехать на другой континент ради двух матчей?
Группа из трех команд означает, что неудачники группового этапа определятся за 4 дня. Слишком быстро, чтобы прочувствовать атмосферу турнира. Кроме того, чем меньше матчей, тем больше элемент случайности.
Вопрос №4: Не увеличится ли количество «договорных» матчей?
Три команды означают, что кто-то из соперников будет выходить на поле зная, какой результат их безусловно устроит. В нынешнем формате матчи последнего тура начинаются одновременно, и «согласиться» на нужный результат гораздо сложнее. Да и ситуаций, в которых, например, обе команды устраивает ничья, не так много.
Вопрос №5: Не пострадает ли отборочный турнир?
Больше мест на чемпионате мира — проще проходить квалификацию. Ее интриги могут сойти на нет, особенно в Южной Америке.
Идеальная формула
Сколько же команд должно быть на чемпионате мира в идеале? Логика подсказывает: реально самым дистиллированным вариантом были бы четыре группы по четыре участника — 16-командная классика, которая гарантирует все, связанное со словом «качество». Стройный регламент, проверенный временем, только топовые участники, простота восприятия болельщиками, самый классный футбол для нейтралов. Но такой расклад предполагает только 32 матча — маловато для аппетитов спонсоров и ТВ.
24 команды (шесть групп по четыре команды) имеет серьезный изъян: в четвертьфинал выходят не только по две первые команды из группы, но и четверка лучших из тех, кто занял третье место. То есть в голове нужно держать не только группу своей команды, но и все остальные.
32-командный вариант проще в подсчетах. Зато увеличивается количество неконкурентоспособной экзотики: Тринидад и Тобаго, Гондурас, Северная Корея, Новая Зеландия… Класс команд разбавляется, фавориты выигрывают в одни ворота, третий матч в группе зачастую становится ничего не решающим. В качестве утешительного приза один из таких поединков может вдохновить — в конце концов, есть ли в русскоязычной культуре разгром более воспетый, чем тот, что учинила Аргентина дебютантам с Ямайки в 1998-м? Ямайцы с тех пор на чемпионате мира не играли…
48-командный вариант, к которому придется привыкать, вряд ли устроит эстетов. Они скажут, что настоящий футбол на этом турнире начнется с четвертьфиналов или максимум с 1/8 финала. Но он устроит всех остальных. Болельщики попроще получат на чемпионате мира команды своих стран. Телевизионщики и корпорации — сливки с лучших рынков.
Видимо, это будет очередным шагом к всепланетному турниру без деления на континенты. Квалификация без этой привязки уже давно напрашивается. По крайней мере, при ней уже не возникнет вопроса: почему Саудовская Аравия и Панама играют, а Голландия и Италия — нет?