Домохозяйки против Минэнерго. Почему потребление электричества не будет расти

В российской электроэнергетике существует одна неудобная проблема, о которой не принято говорить вслух ни в министерских, ни отраслевых кругах. Проблема эта — плато спроса. За последние десять лет потребление электроэнергии в России достигло максимума в 1000 ТВч/год и с высокой вероятностью будет только снижаться уже на горизонте 10-20 лет. И вот почему.

Домохозяйки против Минэнерго

Есть все основания полагать, что текущее плато (то есть стагнация в сфере потребления электричества) — не частный случай экономического кризиса, санкций или погодных ненастий, а новая реальность для отрасли. Виной тому энергетический переход, к которому Россия подошла эволюционным путем. Это переломная точка развития экономики, когда благосостояние продолжает расти, а вот энергопотребление начинает снижаться. И в этом нет ничего удивительного. Причины перехода лежат в комплексном изменении структуры производства и в переходе от энергоемких производств к экономике услуг с высокой добавочной стоимостью. Сказывается и активное развитие энергоэффективных технологий в сочетании с усилением экологической повестки как критерия развития общества.

Процесс перехода хорошо известен в международном сообществе и довольно подробно описан в литературе, например, в сценариях The Grand Transition Всемирного энергетического совета. На пути перехода Россия не стала исключением: наша страна повторяет путь государств, достигших уровня ВВП в $25 000-$30 000 на душу населения. Среди примеров — США, Великобритания и Германия, экономики которых активно росли последние 10-15 лет, а валовое потребление энергоресурсов (в том числе электричества) устойчиво снижалось.

Происходящие изменения фундаментальны и заставляют переосмыслить целеполагание всей отрасли. Энергокомпаниям необходима новая стратегия развития, позволяющая увеличивать стоимость бизнеса в условиях, когда спрос на базовый товар — электроэнергию — только снижается. Новая система координат необходима и регуляторам, так как в новой реальности не рост, а снижение потребления является показателем здоровой национальной экономики. Сегодня это прямо противоречит представлениям Минэнерго о «базовом» и «оптимистичном» сценариях вечного роста потребления за горизонт 2035 года.

Российским флагманом перехода стала Москва. Несмотря на объемы ввода жилья в Москве за последние десять лет, теплопотребление в столице не выросло. В 2013 году это запустило одну из крупнейших сделок между «Газпромом» и правительством Москвы по покупке и поэтапному закрытию новых, но избыточных котельных МОЭК (оператор котельных и теплосетей Москвы), а также переключению остаточных нагрузок на ТЭЦ «Мосэнерго» в 2013-2018 годах.

Парадоксально, но то, что упорно не желает видеть Минэнерго, на бытовом уровне интуитивно понятно каждой домохозяйке: современная стиральная и посудомоечная машина потребляют порядка 0,5-1,0 кВт/ч электроэнергии за цикл. Это меньше, чем при ручной стирке или мойке расходовалось только на прокачку горячей воды от котельной до крана. И это без учета энергозатрат на нагрев воды, потерь при передаче и кратно большего расхода. Абсурдно полагать, что увеличение потребления при возврате к ручной стирке может быть «оптимистичным» сценарием развития общества.

Поможет ли модернизация в зарядке электромобилей

Энергетический переход ставит перед российскими энергетиками задачи поддержания надежности, где старая система планирования дает сбой. По статистике «Системного оператора Единой энергетической системы», при сохранении валового спроса неизбежно происходят существенные изменения в характере потребления. Нагрузка активно мигрирует во времени в сторону летнего пика вместо традиционного зимнего максимума, а также перераспределяется в пространстве между регионами и внутри регионов. Потребление уходит из бывших промышленных центров питания в сторону сектора услуг.

Доступные альтернативы собственной генерации в промышленности делают подключение к единой энергосистеме (ЕЭС) скорее резервным, чем основным вариантом. В результате ЕЭС используется несколько часов в году и загрузка традиционных активов снижается, а их экономика становится все более убыточной.

Неспособность старых организационных моделей обеспечить надежность хорошо видна в зоне Черноморского побережья, печально известной традиционными отключениями света в августе. В последние пять-семь лет пик нагрузок сместился на пик курортного сезона и совпадает с периодом жаркой погоды. Жара снижает пропускную способность сетей, а также накладывается на период ремонтов тепловой генерации, проводящей регламентные работы перед началом осенне-зимнего периода. Возникает патовая ситуация, когда резервы в энергосистеме формально есть, их оплатили потребители, но свет все равно гаснет.

Нет оснований полагать, что строительство еще одной Таманской ТЭС позволит как-то кардинально улучшить ситуацию, так как энергии не хватает не вообще, а только в нужном месте и нужное время. Традиционная же энергетика, оперирующая десятилетними циклами строительства и эксплуатации, слабо отвечает запросу на гибкие изменения. Ее надежность поддерживается традиционными методами — простым наращиванием резервов в сетях и генерации. Они все менее эффективны и технически осуществимы.

Некоторые эксперты воспринимают потенциальное развитие электротранспорта в России как возможность возврата в парадигме роста. Однако электротранспорт с высокой вероятностью станет последним гвоздем в крышку гроба традиционных энергосистем. Предположим, что установленная мощность в 42 млн легковых автомобилей в России при 100-процентной электрификации эквивалентна более чем десятикратной установленной мощности ЕЭС России. Нет ни финансовой, ни физической возможности построить подобную зарядную инфраструктуру на старой элементной базе. Система рухнет, даже если одновременно приедет заряжаться только малая часть машин.

Еще более очевидными будут административные последствия для энергетической вертикали, когда вдруг окажется, что чиновники другой вертикали на дачах западнее Москвы почему-то не могут зарядить несколько Tesla, несмотря на активные инвестиции в ремонт «паровозов» в энергосистеме.

А главное, заряжать электромобили на старой технологической базе экономически бессмысленно, ведь объем энергии, эквивалентный 35 млн т бензина, потребляемого в России ежегодно, исключительно мал. С учетом существенно более высокого КПД электрического транспорта он составит менее 10% от текущей выработки электроэнергии в стране. То есть энергия для зарядки батарей может быть произведена на уже существующих станциях фактически без капитальных вложений «в железо». Но только при условии, что энергосистема научится гибко распознавать и динамически интегрировать в сеть миллионы распределенных аккумуляторов, способных не только потреблять или выдавать энергию обратно в сеть, но и требовать за это соразмерной платы.

Именно гибкая интеграция чего-либо в российскую энергосистему оборачивается критическими проблемами. При этом анонсированная программа модернизации тепловой генерации до 2030 года не только не решает данный вопрос, но напрямую консервирует неспособность системы отвечать вызовам времени.

«Случай Лужкова», или Хорошо забытое старое

За десять лет с момента ликвидации РАО ЕЭС из-за невозможности нарастить объем сбыта электроэнергии в киловатт-часах российские энергетики научились увеличивать выручку за счет наращивания базы сетевых и генерирующих активов. Стоимость их строительства по «квазиналоговым» схемам, подобным ДПМ (договор предоставления мощности), просто включается в конечный тариф для потребителей. Суммарный объем «закопанных средств» поражает соображение. Так, по совместной оценке компании Arup и ассоциации «Сообщества потребителей энергии», суммарная доля сектора «нового строительства» уже сегодня достигает 40% в валовом денежном потоке электроэнергетического сектора и продолжит расти на горизонте до 2030 года.

Поэтому проведение очередного раунда «модернизации», то есть дальнейшее бездумное наращивание базы активов и перекладывание стоимости строительства станций и сетей на потребителей, никак нельзя назвать устойчивой стратегией. Краткосрочно эффект получат «строители», включая инженеров и поставщиков оборудования, но уже в среднесрочной перспективе существенную долю вложений генерирующих компаний придется списать или обесценить. Это повторит печальный опыт потерянных инвестиций в создание дублирующей системы теплоснабжения Москвы, но только с существенно более значимыми экономическими последствиями для экономики по сравнению с экспериментом экс-мэра Москвы Юрия Лужкова в начале 2000-х.

Больше того: фундаментальное отсутствие устойчивой модели роста у российских генерирующих и сетевых компаний будет удерживать качественных инвесторов от долгосрочных вложений в сектор с подобным вектором «развития». Поскольку основная выгода будет на плечах строителей, не будет и мотивации для привлечения качественных инженерных изысканий в новую программу ДПМ. Поэтому слабы перспективы наращивания потенциала и повышения конкурентоспособности на международных рынках в энергетическом машиностроении.

Совместное потребление как новая парадигма

За прошедшие десять лет в мире произошло смещение глобальной конкуренции от энергетических к технологическим гигантам. В 2006 году четыре из десяти крупнейших компаний мира по капитализации представляли энергетический сектор. Сегодня в десятке осталась лишь одна нефтегазовая компания Exxon. Лидерство перехватили Facebook, Apple и Microsoft. Очевидно, что и возможности роста российской энергетики стоит искать за рамками административного наращивания активов или объемов продажи энергоносителей в широкой сфере бизнеса, называемой «цифровая энергетика».

Такая модель требует изменения целеполагания компаний в пользу развития «интернета энергии» — способа распределенного балансирования генерации и потребления с использованием возможностей активов на стороне потребителей. Эта своеобразная форма экономики совместного потребления должна быть направлена прежде всего на обеспечение функции энергоснабжения вместо максимизации продажи киловатт-часов. Развитие цифровых потребительских сервисов, включая интеграцию распределенной генерации потребителей и платное участие «гибкости» потребителей как услуги балансирования энергосистем на основе децентрализации архитектуры ЕЭС как платформы энергообмена становится более эффективным способом обеспечения надежности по сравнению с наращиванием невостребованных централизованных резервов.

Энергетический переход вполне осуществим и парадоксально хорошо сочетается с инертностью финансовых, социальных и физических изменений в энергосекторе. Так, существующий профицит в энергосистеме позволяет обеспечить баланс интересов и многовариантное поле для формирования новой технологической повестки без сиюминутного риска для технологической или финансовой устойчивости старых игроков. Есть все основания полагать, что сегодня в России существуют предпосылки «перегнать, не догоняя» в гонке за рынок цифровой энергии на глобальном рынке. Уверен, что это достойная задача для развития отрасли.