Пробу негде ставить: почему Запад верит допинг-обвинениям Родченкова, а объяснениям России — нет
У России продолжают отнимать сочинские медали. Лыжники Легков и Вылегжанин, биатлонистки Вилухина и Романова, скелетонисты Третьяков и Никитина, бобслеисты Зубков, Труненков и Негодайло, конькобежка Фаткулина уже лишились наград — и в неофициальном командном зачете российская сборная спустилась с первого места на третье (было 33 медали, теперь – 24). И это еще далеко не конец истории. Разбирательства в комиссиях МОК продолжаются, а публике предъявляют все новые доказательства. Так, на днях в «Нью-Йорк Таймс» были опубликованы выдержки из личного дневника Григория Родченкова. Там, в сущности, никаких экстремально новых свидетельств — тот же сюжет про подмену проб, только написан от руки и дополнен мельчайшими бытовыми подробностями: что ел, как спал, куда ходил, о чем думал. Российская сторона, оказавшись на грани олимпийской дисквалификации, пытается предложить свою версию сочинских событий: Следственный комитет РФ обвинил Родченкова в «самостоятельном распространении» запрещенных препаратов и самовольном «уничтожении допинг-проб»; трое велосипедистов, упомянутых в докладе Макларена и отстраненных от соревнований в Рио-2016, подали на юриста в канадский суд, предъявив некоторое количество доказательств вымогательских схем Родченкова. Однако МОК и ВАДА верят своему информатору, а России — нет. Руководитель бизнес-школы RMA Кирилл Кулаков объясняет, почему так происходит, и что необходимо сделать, чтобы восстановить доверие к российскому спорту.
Главная суть обвинений против России, содержащихся в докладе Ричарда Макларена, сводится к тому, что в стране на протяжение долгих лет действовала государственная система поддержки допинга и сокрытия его применения, а национальное антидопинговое агентство (РУСАДА), теперь лишенное аккредитации, вместо того чтобы с допингом бороться, его едва ли не популяризировало и даже навязывало спортсменам.
Примечательна реакция на эти обвинения российских спортивных чиновников. Зарубежных партнеров они заверяют в том, что осознают наличие проблемы и готовы ее решать (вспомним мартовское заявление президента Путина: «Это наша вина»), аудитории внутри страны внушается, что все нападки на наших атлетов продиктованы стремлением Запада избавиться от сильных спортивных конкурентов и местью за независимую внешнюю политику России.
Проблема №1. Звезд не трогать
Сразу хочу оговориться: я не сторонник той точки зрения, что политические мотивы в действиях международных антидопинговых расследователей отсутствуют вовсе. Однако давайте обратимся к статистике. Поинтересуемся, например, сколько допинговых дел против звездных отечественных спортсменов и тренеров было инициировано именно российской стороной? Ни одного. Хотя РУСАДА работает с 2008 года. При этом, к примеру, США и Канада — наши главные обвинители в нынешней допинг-истории – к своим суперзвездам зачастую бывали беспощадны. Бен Джонсон, Марион Джонс, Тим Монтгомери, Лэнс Армстронг, Тайсон Гэй — вот неполный список пострадавших от антидопинговых санкций атлетов.
РУСАДА же всегда работало будто из-под палки — и если и начинало предпринимать какие-то действия в отношение своих спортсменов уровня сборных, то практически всегда под нажимом ВАДА и только в тех ситуациях, когда закрывать глаза на допинг-нарушения уже было невозможно. В этом контексте показательно дело Виктора Чёгина, печально известного тренера по спортивной ходьбе, чей авторитет в российском спорте был настолько велик, что его имя присвоили государственному Центру олимпийской подготовки в Саранске.
Между тем с 1999 года и на протяжение 17 лет 24 (!) ученика Чёгина попались на допинге и получили длительные дисквалификации, причем двое — пожизненные, а еще двое – восьмилетние.
Однако это не мешало Чёгину продолжать тренировать – и не просто тренировать, а работать с национальной сборной. Ни у РУСАДА, ни у Всероссийской федерации легкой атлетики (ВФЛА) к нему никаких претензий не возникало. Более того, с 2009-го по 2011-й его трижды признавали «тренером года». Пожизненно дисквалифицирован Чёгин был лишь в 2016-м. Никаких признаний от него так никто и не добился, а воспитанники оскандалившегося тренера написали в его защиту письмо президенту. Цитирую: «Решения, принятые в отношении Виктора Михайловича и ликвидированного Центра олимпийской подготовки носят исключительно субъективный характер с политическим подтекстом, так как были приняты под огромным давлением WADA и Международной ассоциации легкоатлетических федераций».
Проблема №2. Ни в чем не признаваться
Молчание или отрицание — весьма характерная для России реакция на допинг-обвинения. Наши спортсмены, тренеры и спортивные чиновники в ситуации выбора между признанием и отрицанием своей вины и ответственности, как правило, выбирают второе, даже если вина и ответственность доказаны. Этим они невыгодно отличаются от своих зарубежных коллег, которые после разоблачения предпочитают покаяться. Знаменитый американский велогонщик Лэнс Армстронг, уличенный в многолетнем приеме допинга и лишенный многочисленных титулов, в 2013 году публично просил прощения в прямом эфире ток-шоу Опры Уинфри: «Это была одна большая ложь, которую я повторил множество раз. Я сам принимал эти решения, я сам допустил эти ошибки, и я здесь для того, чтобы извиниться за них». Канадский спринтер Бен Джонсон, которому допинговые скандалы стоили олимпийского золота и пожизненной дисквалификации, в интервью «Торонто Сан» искренно сокрушался: «Я прекрасно понимал, что всех призеров в Сеуле будут проверять! Как же я мог пойти на такое? Опозорить Канаду, свою семью, себя самого?..» Даже великий Майкл Фелпс, 14-кратный Олимпийский чемпион по плаванию, застигнутый за курением марихуаны, поспешил признать: «Я повел себя по-детски и неподобающе…»
Сравните эту позицию с той, которую занял глава Федерации хоккея России Владислав Третьяк в апреле 2016 года, когда буквально за день до вылета на мировое юниорское первенство российская команда U18, долго и целенаправленно к нему готовившаяся, была заменена на другую, младшую по возрасту. Уже в тот момент было понятно, что дело в мельдонии, и уже через пару дней Виталий Мутко признал: «По замене команд суть в том, что если группа спортсменов принимала мельдоний, мы не знаем, будет ли он выведен (из организма. – Forbes). Поэтому мы просто стараемся минимизировать потери». Но перед отъездом на турнир Третьяк сказал буквально следующее: «Изменения — решение Федерации хоккея, согласованное с Министерством спорта, и тактическое решение тренерского состава». Примечательно, что задавать Владиславу Александровичу вопросы на той пресс-конференции было запрещено.
Проблем №3. Своих не бросать
И еще одно кардинальное отличие в отношении к допингу в России и на Западе. Там изобличенный в его применении спортсмен становится изгоем. Его карьера сломана, он опозорен и, как правило, разорен. К примеру, Лэнса Армстронга обязали вернуть призовые за семь рекордных побед на «Тур де Франс». Его лишили не только спортивных наград, но и Ордена Почетного легиона, от сотрудничества с ним отказались многочисленные спонсоры, в том числе Nike. Легкоатлетка Марион Джонс за свои допинг-преступления расплатилась не только пятью олимпийскими медалями и карьерой, но и свободой, отсидев полгода за ложь под присягой при рассмотрении допинг-дела в суде.
Все эти печальные истории резко контрастируют с судьбами попавшихся на допинге российских атлетов. Я вовсе не настаиваю на том, что остаток своих дней эти люди должны провести в атмосфере травли и лишений, однако же и высоких спортивных должностей и государственных постов они, вероятно, тоже не заслуживают.
Тем не менее именно это мы и наблюдаем. Ольга Каниськина, олимпийская чемпионка по спортивной ходьбе, одна из воспитанниц тренера Чёгина, дисквалифицированная за применение допинга, назначается заместителем директора Мордовской республиканской школы олимпийского резерва.
Штангист, олимпийский чемпион Дмитрий Берестов, в 2006-м отстраненный от соревнований на два года за применение анаболических стероидов, становится вице-президентом Федерации тяжелой атлетики России и одновременно — директором Школы олимпийского резерва Московского городского физкультурно-спортивного объединения.
Знаменитые лыжницы Лариса Лазутина и Любовь Егорова, также в разное время дисквалифицировавшиеся за допинг, сейчас — депутаты соответственно Московской областной думы и Законодательного собрания Санкт-Петербурга, причем первая председательствует в комитете по вопросам образования и культуры, а вторая — в профильной комиссии по делам физической культуры и спорта.
Двукратный олимпийский чемпион Сочи-2014 бобслеист Алексей Воевода, чье имя фигурирует в «списке Макларена», теперь заседает в Госдуме. А его рулевой в победных заездах «двоек» и «четверок» Александр Зубков, только что за допинг лишенный обеих золотых медалей и пожизненно отстраненный от участия в Олимпиадах, узнал об этом решении МОК, находясь на посту президента Федерации бобслея России.
И таких примеров можно привести еще множество.
Так же обстоят дела и с материальной ответственностью за допинговые нарушения. Как известно, в России государство выплачивает олимпийским призерам внушительные денежные премии (победа в Рио стоила, например, 4 млн рублей), а олимпийским чемпионам сверх того положены еще и пожизненные президентские стипендии. Был ли хоть один человек из тех, кто попался на допинге, чьи результаты были аннулированы, а медали отданы другим, наказан лишением этих премий и стипендий? Ответ: нет.
Так может быть, наши оппоненты не так уж и неправы? Может быть, во всем этом и впрямь просматриваются признаки «государственной системы», пусть даже и не в том понимании, какое вкладывает в это словосочетание канадский юрист Ричард Макларен? В самом деле: о каком неприятии допинга, о какой борьбе с ним может идти речь, если в России те, кто попадался на допинге, пользуются едва ли не всеобщим сочувствием и поддержкой — как моральной, так и материальной — на уровне государственных структур? Если они продолжают работать в спорте, куда, по идее, вход им должен быть воспрещен, если именно им доверяют воспитание юных российских атлетов?
Решение проблемы. Большая чистка
После провала российской сборной на Играх-2010 в Ванкувере Владимир Путин рассказал о своих ожиданиях от следующей зимней Олимпиады, которая впервые должна была пройти в России. «На Олимпиаду, — сказал президент, — приезжают не для того, чтобы попотеть». Эти вполне справедливые слова главы государства вполне могли быть услышаны нашими спортивными чиновниками — в меру их понимания — как призыв к абсолютной победе, для обеспечения которой все средства хороши.
Победа, как известно, была достигнута, а вот «методами» Россию попрекают до сих пор. Теперь проблема допинга, давно захватившая российский спорт, грозит отлучением от Пхенчхана. Решить эту проблему быстро не получится: мы слишком долго работали на свою репутацию, теперь она работает против нас.
Тем не менее ситуация все еще не выглядит безнадежной. Чтобы сдвинуть ее в позитивную сторону, Россия должна как можно быстрее – самостоятельно и твердо, без понуканий со стороны международных структур — начать в своем спортивном хозяйстве реальную «большую стирку». Попытки выдать за таковую уголовное дело, задним числом возбужденное Следственным комитетом против много знавшего, но безвозвратно ускользнувшего доктора Родченкова, нам засчитаны не будут. Борьба должна быть настоящей, ее результаты – весомыми и зримыми.
Пока у нас нет ни того, ни другого.