Природа богатства и причины бедности: как ограбить неимущих или очерк о приватизации

Сначала — о том возникновении частного капитала, которое терзает память россиян постарше и о котором понаслышке судит молодняк. О приватизации, что была у всех на виду в середине 1990-х. Приватизация не что иное, как смена собственности. Как, впрочем, и национализация. Когда в странах Атлантики феодальная собственность менялась на частнокапиталистическую, крови пролилось немало — у Маркса об этом сотни страниц. Когда в России после революции капиталистическую собственность национализировали, крови пролилось едва ли меньше. Она и дальше лилась, пока продолжался процесс первоначального накопления государственной собственности Великого строя.

А вот приватизация 1990-х была бескровной! Она была просто грязной, за что все и ненавидят эту очередную смену собственности. С государственной снова на частную. Считают грабежом, хотя никого не ограбили. Сегодняшние 20–25-летние ее не застали, не видели пустых прилавков, росли уже в сытой стране, они одеты — на круг — моднее и богаче, чем их сверстники в Европе. Однако считают, что государственное добро четверть века назад поделили несправедливо.

Да, несправедливо! Чудес не бывает, примите это как данность. Все страны бывшего соцлагеря прошли через такую же данность, и везде у людей от приватизации осталось байроновское разочарование.      В Болгарии, Польше, Чехии, Румынии, Словении, Хорватии имущество раздавали бесплатно, по схемам, схожим с российской ваучерной. Предприятия бывшей ГДР продавали за деньги после объединения страны. Ясное дело, их покупали прежде всего капиталисты Западной Германии, отчего восточные «осси» до сих пор страдают приступами социальной неприязни к западным «весси». Отчасти эта несправедливость была сглажена реституцией, то есть возвратом имущества на территории восточной части бывшим владельцам или их наследникам. Найти хозяев имущества, национализированного в 1945-м, было вполне реально.

В Венгрии государственное имущество тоже продавалось за деньги, которых, в отличие от Германии, в стране не было, поэтому продавали дешево, зато на основе конкуренции. То, что послаще, оказывалось в руках иностранцев. Можно страдать от тоски, как Блейк, что государственное добро распродали по дешевке. А можно сказать ровно наоборот: пока оно было государственным, то вообще мало чего стоило, раз мало что производило. Можно считать, что все сладкое захапали иностранцы, а можно видеть в этом передачу новых технологий, наполнение прилавков товарами, а бюджета — налогами, которые иностранцы платят именно в Венгрии, а не в Гондурасе.

В Чехословакии приватизацию не простили Вацлаву Клаусу и Душану Тришке. В Польше прокляли чековую приватизацию Кучинского и Левандовского, а заодно и все рыночные реформы Бальцеровича, так похожие на реформы Гайдара и его команды... В ГДР вообще убили первого председателя Treuhandanstalt — агентства по управлению имуществом. Люди — странные существа, доброго слова от них не дождаться. Хоть по поводу настоящего, хоть прошлого... Все плохо. Всегда.

Чем недовольные в России были в 1990 году хуже старшего инженера фирмы «Удобрения» Владимира Потанина или театрального режиссера Владимира Гусинского? Только тем, что подсуетиться не успели — они ваучеры на водку меняли.

Так чем же их, собственно, обделили? Никто никого при приватизации не сгонял с земли, ничего не отбирал. Бесплатная приватизация квартир — раз. Половина акций собственного предприятия бесплатно отдана в руки трудовых коллективов — два.

Тут выясняется, что бесплатные квартиры не в счет, раз одному досталось пять комнат в «цекушке» или «сталинке», а другому — однушка в «хрущобе». А как надо было? Тех, из «цекушек», — в «хрущобы», а жителям «хрущоб» — по квартире в «сталинке»? И акции, как выясняется, не в счет, потому что в итоге их все равно прибрали к рукам шустрые. Так рабочие их сами продавали за гроши своим директорам или, наоборот, тем, кто собирался отобрать у директоров предприятие. Им эти акции сто лет были не нужны, и цепляться за них рабочие не собирались.

Самым неласковым словом поминают залоговые аукционы. Действительно, не нарядная история: государство взяло кредиты у горстки самых богатых банкиров страны, заложив под них самые сладкие и крупные активы — нефть, никель, сталь, порты. Взяло кредиты вроде бы на время, но быстро выяснилось, что и кредиты навсегда, и отданные за них активы тоже.

«А ведь те активы были в разы дороже тех кредитов!» — повторяют люди c детской обидой.

Понятное дело, дороже! Только никто не припомнит очереди жаждущих дать за них больше. Иностранцев из приватизации исключили как класс, кроме горстки банкиров ни у кого в стране денег не было. Так, может, те активы и продавать не стоило? Отдали бы просто так региональным администрациям или «красным директорам», которые с конца 1980-х выводили с предприятий все, что успевали. Или трудовым коллективам, которые уже успешно сбыли с рук акции предприятий, полученные за ваучеры. Тогда было бы справедливо?

Особенно возмущает, что шустрые, заполучившие активы, начали с них стричь купоны, а то и банкротить предприятия. Так это их решение: разгребать ли авгиевы конюшни на предприятиях, лежавших в грязи и дерьме уже с десяток лет до этого, или выжать из них последнее и продать остальное по цене мусора. А ведь было по-всякому. В одни предприятия вкладывали бездну сил и всю выручку до копейки, учились производить и продавать. Из других «эффективный собственник» высасывал все деньги, выводил их в забугорье, а обглоданные кости банкротил. А бывало, что деньги, вбуханные в предприятия, только банкротством и можно было вытащить, потому что предприятие было не жилец. В плановой экономике его держало на плаву государство, и в какую копейку это обходилось нации — уже не подсчитать. Ах, при банкротстве рабочие лишились работы! Кто-то помнит рост безработицы в разы в 1990-х? Теряли работу на одном месте, находили на новом. Часто хуже, так тоже бывало, и это-то уж вспоминать будут все и всегда. А еще чаще бывало, что работу находили лучше, только об этом никто не вспоминает.

А вот то, что выжившие предприятия сумели наполнить прилавки, — это факт. То, что новые собственники в разы увеличили производство никеля, алюминия, стали, — тоже факт. То, что на пустом месте возникли новые отрасли — мобильная связь, банковский сектор, — еще один факт. И то, что весь этот частный сектор давал работу людям, причем не в одном центральном хед-офисе, а по всем регионам страны, куда шустрые дотянули свои «грязные щупальца», — тоже факт. Оскорбленные приватизацией не хотят видеть этих фактов, отмахиваются от того, что сейчас в частном секторе страны занято 62% населения, что все эти люди свободны, работают исключительно ради денег, а попутно еще и увеличивают ВВП, то есть общественное богатство.

Хотелось бы, чтоб все шло быстрее, чтобы при этом не было воровства и злоупотреблений, — это же тоже факт. Хотелось бы... В Германии же «немецкое чудо» — превращение побежденной страны в экономического лидера Европы — заняло всего 15 лет. Ну так в России никто не ставил перед собой цель достичь общественного согласия, единого убеждения в том, что рынок — это правильно, а капиталисты — не ворье. Что государство должно охранять собственность и равные права населения, а не только запрещать, обдирать налогами и прибирать к рукам все, что плохо лежит.

Никакой педагогикой свободного рынка, как это делала мадам Тэтчер, в России никто заморачиваться не собирался. «Мыслящие» способны только быть всем недовольными, они с легкостью перекинулись с бичевания КПСС на хулу «прихватизаторов». Государство же нагоняло словесного тумана, чтобы люди — упаси господи! — не решили, что же им нужно. Пока они этого не поняли, у государства руки развязаны. Когда валютные ипотечники выстраиваются в пикеты, им напоминают, что у нас рынок! Нечего, мол, требовать защиты: сами кредиты набирали — сами свои проблемы разгребайте. А когда ключевые активы — Газпром, «Аэрофлот» — в очередной раз собираются приватизировать, государство тут же вспоминает, что это национальное достояние и оно распорядится им куда лучше частных владельцев.

Так морочить людям голову можно лишь в том случае, если не стоит задача превратить граждан в просвещенных обывателей. Пусть у них сохраняется каша в голове — так удобнее манипулировать общественным сознанием.

На самом же деле главное разочарование в реформах 1990-х не от приватизации, а оттого, что слишком многие не сумели найти свое место в новой, рыночной системе отношений. В Великобритании времен Тэтчер тоже около 10% нации осталось на обочине, мало что получив от реформ. Только им и не врали насчет равенства и справедливости. Тэтчер добивалась понимания, что равенство — иллюзия, а неравенство — двигатель развития и самих людей, и экономики. Жизнь вообще штука несправедливая.

Масса россиян не вписалась в новые отношения — не были готовы к этому, в отличие от жителей восточноевропейских соцстран. Ведь там коллективистское устройство существовало менее 45 лет, а не 75, как в России. К тому же оно было принесено извне страной, которая воспринималась теми народами как оккупант. Тут, кстати, снова хочется сказать: «О, люди!..» Не умеют мелкие нации изживать исторические обиды. Германия и Россия простили друг другу столь многое, а Польша, Чехия и Венгрия никогда и ничего не простят России. Будут еще век клеймить ее за тоталитаризм, плюя на очевидный факт, что от этого марксистского тоталитаризма никто не пострадал больше самих россиян. Впрочем, мы отвлеклись...

Так вот, о тех, кто не вписался... Они сегодня твердят, что вписываться было не во что, вокруг них в 1990-х было сплошное воровство и бандитизм. Да нет, как раз именно до начала 2000-х у большинства россиян были огромные возможности скакнуть сразу через десяток ступеней вверх по социальной лестнице.

Научные работники с грошовой при социализме зарплатой создавали собственные компании. На людей со знанием иностранных языков был невероятный спрос: девчонки из инязов и пединститутов, начав секретаршами при своих шефах- банкирах, года через четыре становились вице-президентами банков, причем вполне заслуженно. Они учились на ходу. Сначала набивали на компьютере платежки на английском языке, потом освоили аккредитивы, а по ходу дела изучили и бухгалтерский учет. Инженеры по наладке техники становились технологами заводов и акционерами. Люди, мало-мальски разбиравшиеся в финансах, мгновенно обучались финансовому менеджменту «по-западному», становясь вице-президентами по инвестициям...

Не вписались те, кто не сумел понять, как изменились и сферы деятельности, и общественный спрос на услуги. На обочине остались многие из тех, кто так успешно двигался по проложенным рельсам Совдепии. Потому что мир изменился, другие личностные качества стали нужны для достижения успеха.

Закрылись привычные пути, открылись совсем новые. Далеко не все смогли адаптироваться к этим переменам. А главное — к свободе, с которой надо было что-то делать уже самим, и для многих это оказалось непосильной задачей.

Удобно повторять, что Ельцин якобы развалил страну и довел ее до дефолта 1998 года. Миф популярный, но все было немножко не так. С середины 1990-х в стране был скромный, но устойчивый экономический рост. Дефолт 1998 года закрыл для России внешние рынки капитала всего на два года. И кстати! В начале нулевых — уже «сытных» и «тучных» — нефть стоила всего 18–20 долларов за баррель. Ниже, чем во время кризиса 2015 года, от которого страна до сих пор не оправилась. Но никто не считал это катастрофой.

Страна развивалась. Набирала силу рыночная, конкурентная экономика. Шло накопление капитала. Всем, кто сумел найти свое место в системе новых отношений, частный капитал стал давать достаток — порой скромный, а порой гигантский. На дрожжах приватизации развивалась конкуренция, которую теперь отождествляют лишь со стрельбой и бандитизмом. В экономике даже еще в начале нулевых шли структурные реформы. В стране появились реальные хозяева, которые стали создавать рабочие места и питать народ деньгами на своих заводах, в своих офисах и банковских отделениях в захолустье. Капитанам бизнеса давали время нарастить мясо на кости тех замшелых активов, которые они приватизировали не лучшим образом.

Мясо наросло, пришло время открыть дверь конкуренции с остальным миром. Сказать: «Подхарчились, ребятки? Теперь давайте посоревнуйтесь! ЛУКОЙЛ — с Chevron, РУСАЛ — с Glencore. Кто больше, лучше и дешевле? От вашей конкуренции и зарплаты, и налоги — одна сплошная польза...»

Но новые кормчие свертывали реформы. А потом и вовсе решили — хлопотно, ну их к лешему. Раз народ так истосковался по порядку, будет ему порядок вместо рыночного произвола. Доходчиво и популярно...

А тайну первоначального накопления в России так никто людям и не раскрыл. Не закончился еще этот процесс. Обыватели, продолжающие считать себе ограбленными без всяких на то оснований, вообще в этой истории никого не волнуют. Генералам от власти, которым в свое время тоже осточертел Великий строй — сколько можно обогащаться тайком и ползучим темпом? — тоже хотелось приватизации, но совсем не такой, которая была на виду у обывателей. Какие, к лешему, ваучеры? Есть намного более эффективный инструмент, который напоказ выставлять совершенно нет нужды. Административный ресурс называется...