Развенчание «мифов»: Борис Титов ответил Алексею Кудрину через Forbes
Как Россия будет жить после президентских выборов 2018 года и какие реформы нужны, чтобы вывести экономику на траекторию устойчивого роста? Над этим в правительстве и околоправительственных кругах сейчас работает несколько команд экспертов. Финальную оценку их предложений должен дать Владимир Путин.
Одну из экспертных групп возглавляет экс-министр финансов Алексей Кудрин, председатель совета Центра стратегических разработок. Вчера Кудрин выступил со статьей «Пять опасных мифов», в которой описал главные экономические «заблуждения» своих оппонентов, опора на которые нанесет непоправимый вред российской экономике.
Борис Титов, бизнес-омбудсмен, председатель Столыпинского клуба и один из активных критиков Кудрина, принял тезисы экс-министра на свой счет.
Свои аргументы Титов изложил в статье, которую публикует Forbes.
Глава ЦСР Алексей Кудрин на днях публично раскритиковал некие «актуальные экономические заблуждения». Он скромно не назвал виновных авторов, но, как в старом анекдоте про льва, который предупреждал зверей и говорил, что за воровство кур он будет бить по морде («по этой наглой рыжей морде»), всем, и нам в том числе, сразу стало ясно, кого он имеет ввиду.
Рыжая морда — наша, тезисы Столыпинского клуба. Но вот только «лев» абсолютно не прав. Мы кур не воруем, а предлагаем их выращивать — для всех. И в наших предложениях мы уверены и готовы доказывать свою правоту в любом формате. Но проблема в том, что от прямой дискуссии Кудрин уклоняется и все время «выстреливает» из укрытия, то в «Вопросах экономики», то в «Коммерсанте». Мы зовем на очный бой, но, если нет, давайте так. Готовы и заочно.
Кудрин предупреждает публику о неких ложных пророках, которые сулят всем «быстрое и окончательное решение проблемы». Дело в том, что идеологически наш спор не что иное как дискуссия о том, возможен ли в России рост, основанный на чем-то еще помимо экспорта подземных сокровищ. Мы не пророки, но мы, и правда, считаем, что проблемы роста российской экономики имеют достаточно быстрое решение. Но это решение совсем не простое, это целый набор просчитанных, системных мер, которые правительство должно реализовать в рамках новой проактивной политики сначала по восстановлению, а потом и наращиванию экономического роста. Увы, за всеми выкладками Алексея Леонидовича читается тезис, не высказываемый напрямую: в современной России такой рост невозможен. Может быть где-нибудь когда-нибудь, когда создадутся условия, сами собой улучшатся и те самые «институты». А сейчас все равно все украдут или выведут за границу. Так что не сейчас и не здесь. Это позиция пропассивная. Но наша позиция – другая.
Коллеги, к сожалению, просто не очень умеют эффективно управлять экономическими инструментами: по-видимому, здесь важен наш, предпринимательский, бизнес-опыт. Поэтому остается ходить вокруг кругами, читать мантры и теоретизировать про таргетирование инфляции и барьеры, сдерживающие в России рост. А терять время — и мы это доказываем расчетами — значит обречь страну на отставание и прозябание в третьем-четвертом эшелоне мировой экономики.
Итак, «миф» номер один. Об инфляции. Вот таким наш подход видится Кудрину: «Инфляция в нашей стране носит преимущественно немонетарный характер, следовательно, ее бессмысленно регулировать мерами денежной политики, и Банк России должен отказаться от ее таргетирования».
В действительности мы не считаем, что надо отказаться от таргетирования инфляции, и надо продолжать с ней бороться, в том числе и мерами денежной политики. Но вот фетиш низкой инфляции при отсутствии экономического роста (и его перспектив) – это путь в тупик. Инфляция – это все лишь температура при болезни, а экономический застой – это сама болезнь. Температуру нужно стараться сбить, но без лечения организм не выздоровеет. У мертвого тела нет температуры, у стоячей экономики – нет инфляции.
Поэтому мы предлагаем ЦБ таргетировать, как во многих других странах, не только рост цен, но и рост экономики. У нас действительно инфляция зависит не от денежного спроса, у нас — дефляция по «demand pull inflation». Наша инфляция — «cost push» («инфляция издержек») зависит от роста процентных ставок по кредитам, тарифов естественных монополий, но прежде всего от роста цен на импорт, происходящего от падения курса рубля, то есть в конечном счете напрямую от снижения цен на нефть.
Кстати, поэтому и недавний рекордно низкий уровень 4% достигнут не политикой ЦБ, а в большей степени повышением цены на нефть, за что мы должны благодарить не Набиуллину, а Путина и Новака , которые смогли добиться соглашения по сдерживанию добычи с ОПЕК.
И бороться с такой инфляцией надо не жестким сдерживанием денежного спроса, а уходом от наркотической зависимости от нефти, диверсификацией, заменой нефти новыми современными производствами. Главный способ борьбы с нашей инфляцией – экономический рост, и это доказал опыт успешных стран, который, мы приводим в нашей «Стратегии роста».
Тут за кадром, кстати, остался один очень любопытный посыл Кудрина. В предыдущей статье в журнале «Вопросы экономики» он заявил, что бесконтрольный рост тарифов если чем и сдерживается, так это высокими ставками ЦБ. Логика такова: если смягчить денежную политику, то начнется рост экономики, вырастет спрос на услуги естественных монополий со стороны потребителей, а следом и тарифы снова вырастут, потому что монополисты непременно это пролоббируют. Чувствуете, с какой точки зрения формируется такая логика? Мол, не надо ограничивать тарифы – ведь все равно «пролоббируют» с такой же неумолимостью, как наступает лето или зима. А надо задушить спрос – и у лоббистов не будет повода лоббировать по принципу «не нужно рожать детей, чтобы не выросли цены на детское питание». Знаете, это уже просто явно нездоровая логика. Уж извините…
Наш «миф» номер два. «Экономический рост сдерживается недостаточностью денег, следовательно, его можно подтолкнуть с помощью расширения денежного предложения».
Сегодня краткосрочное кредитование доминирует из-за неопределенности экономических условий, высокой инфляции, плохого инвестиционного климата и недостаточного развития институтов. «Наш относительно низкий уровень монетизации является не причиной слабости финансовой системы, а ее следствием», — такими словами Кудрин завершает свою контр-аргументацию.
Спасибо за поддержку, Алексей Леонидович, все совершенно верно: мы считаем точно так же. Финансовая и в целом экономическая система у нас слабая. А что же надо сделать, чтобы систему усилить? Что же надо сделать, чтобы она обрела способность сама «генерировать ресурсы»?
Надо дать толчок – нужна активная политика по поддержке роста, которая включала бы в себя не только экономические (налоговые, тарифные, институциональные решения), но и финансовые меры. Да, монетизация – это следствие, но, меняя финансовую систему, надо влить в нее дополнительную кровь, без который новый механизм не заведется. Вот о чем мы говорим, а не о том, что старым неэффективным институтам дать денег, чтобы они хоть как-то продлили прозябание. Мы четко даем пути «связанной» финансовой поддержки, которые дают максимальные гарантии целевого их использования, мы в реальном бизнесе знаем, как управлять инвестициями, и с госуправленцами можем поделиться опытом.
А вот теория Кудрина о том, что в экономиках, достигших предела «потенциального промышленного выпуска», денежные инвестиции не приведут к росту ВВП, а только вызовут рост инфляции, — не про нас. У нас в экономике еще огромное количество «инвестиционных ниш». Мы делаем этот вывод, глубоко проанализировав нашу экономику, исходя из нашего предпринимательского опыта, и в отраслевом и в региональном разрезе наш предел еще далеко не достигнут. Нам еще расти и расти, но для этого, действительно, нужны не только честный профессиональный суд и правильная административное регулирование, но и низкая финансовая нагрузка на бизнес – налоги, тарифы. Без доступного долгосрочного кредита по конкурентным ставкам, только за счет собственных средств быстро и долго расти невозможно.
Тема номер три. «Экономический рост можно разогнать, задействовав имеющиеся в стране значительные незагруженные производственные мощности с помощью смягчения денежно-кредитной политики — снижения процентной ставки».
Миф состоит из двух частей. Первая — это спор о том, что роста не может быть из-за отсутствия свободных производственных мощностей. Заказанное самим же Кудриным исследование ЦМАКП убедительно доказывает обратное. У нас не только есть незадействованные старые мощности, но и построенные в последнее время, некоторые из которых сегодня работают на 60-70% загрузки. Кроме того, рост может начаться с производств, имеющих короткий инвестиционный период, в их числе выход компаний из тени, создание новых малых и средних предприятий, экономики «простых вещей», сельского хозяйства; строительство в среднесрочной перспективе будет поддержано более сложными производствами с более длительным периодом освоения инвестиций.
И тут Алексей Леонидович приписал бизнесу, который нуждается в инвестициях, желание вкладывать в неэффективные проекты, имеющие «отрицательную реальную рентабельность», и предостерег от вливания денег в такие проекты. Да вы не путаете частный бизнес с государственными финпотоками, Алексей Леонидович?
Бизнес, который покрывает основные коммерческие риски собственными деньгами, умеет лучше других взвешивать соотношение рисков и доходности и в заведомо убыточные проекты не вкладывается.
Вторая часть вопроса: можно ли эти проекты запустить с помощью снижения процентной ставки? Только за счет процентной ставки невозможно: нужна система мер. Но это условие необходимое: высокая ставка впрямую влияет на стоимость кредита. Вспомним 2014 год, когда ЦБ задрал ставку и все банки даже прежние ставки по кредитам задрали до запретительных высот.
Так что ставка должна стимулировать инвестиции, а не зарабатывание на депозитах, и, конечно, соотноситься с уровнем инфляции: мы предлагаем уровень «инфляция +2%». Но прошу учесть, что инфляция может быть и ниже, как успешно показали десятки стран.
Тема номер четыре. «Увеличению темпов роста может способствовать какой-либо аналог политики «количественного смягчения» — предоставления дополнительной ликвидности на льготных условиях».
Кудрин напоминает, что политика количественного смягчения (QE) работала и в США, и в ЕС, и в Японии на фоне низкой инфляции. Но здесь нужно смотреть миф «номер один». Мы уже говорили, что инфляция их типа — demand pull низкая, даже отрицательная. У нас инфляция — cost push – высокая, и она зависит от цен на нефть, и, соответственно, курса рубля.
«Все новые деньги пойдут на валютный рынок», — предупреждает Кудрин. Ну конечно, в нынешних условиях субъектам экономики интереснее скупать доллары и евро вместо того, чтобы инвестировать в отечественную экономику.
Увеличение денежного предложения не приведет к росту инфляции только при одном условии: она должна быть встречена работающим предложением отечественных товаров и услуг. А это уже комплексная реформа, без нее не обойтись.
Предлагаем и кнут, и пряник: более решительные, чем сейчас, ограничения для банков в моменты экстремальной волатильности рубля и более выгодные условия для вложения «новых денег». Заметьте, мы предлагаем не с вертолета деньги раскидывать, а вкладывать их в конкретные проекты импортозамещения, расширения инфраструктуры, внедрения новейших технологий. Да, в результате такой «губительной» политики у людей повысятся доходы, они смогут позволить себе больше приобрести. Будет рождаться новый спрос – колесо завертится.
А что предлагаете вы, Алексей Леонидович, кроме констатации того, что все безнадежно? «Все равно все разворуют, льготные деньги достанутся неэффективным монополистам», — читаем мы между строк. То есть мы должны расписаться в полной неспособности проводить активную экономическую политику?
А ведь есть уже и положительные примеры – у нас наблюдается реальный рост как раз в тех областях, где правительство вело активную стимулирующую политику: в сельском хозяйстве, автомобилестроении, IT, оборонке.
То есть страна не способна расти? Тогда о чем и зачем мы вообще спорим? Расходимся, ребята.
Тема номер пять. О политике ЦБ в отношении валютного регулирования. «Возвращение ЦБ к активной валютной политике — вплоть до фиксации валютного курса на заниженном уровне — будет способствовать росту», — якобы говорим мы.
Кудрин по-видимому спорит с тенью.
«Не надо мешать рублю свободно падать, если он падает», — говорит нам Кудрин. Это же здорово и естественно. А если принимать меры к ограничению его волатильности, то «в среднесрочной перспективе это приведет к кризису платежного баланса».
Но дело в том, что мы против фиксированного курса. Нас перепутали с Глазьевым или еще с кем-то.
Более того, считаем ошибкой ЦБ то, что он сначала перешел к политике валютного коридора, слишком долго задержался и поздно вышел из нее. Создал огромную «спекуляцию» для банков на валютном рынке и почву для большей волатильности курса при кризисе на нефтяном рынке.
Мы за то, чтобы курс устанавливал рынок, но государство в отдельные, очень специальные, моменты кризисов может вводить элементы мягкого денежного регулирования – см. стратегию роста.
Когда рубль слишком сильно укрепляется и начинает сдерживать рост производства, можно становиться участником рынка и осторожно скупать иностранную валюту.
В общем, курьезное развенчание получилось, если честно. С одной стороны, искажение нашей позиции, с другой — откровенная переоценка рисков собственной страны. А на самом деле — желание ничего не менять, попытка защитить ту политику, которую проводили столько лет, не очень преуспев с сырьевой зависимостью. Попытка снять ответственность с себя, экономических властей, и возложить всю вину на суды, административные и правоохранительные органы, которые портят бизнес-климат.
Выход по существу предлагается один — лучше не дышать, чтобы не заразиться вредными бактериями, лучше не есть, чтобы не подавиться, и лучше не двигаться, чтобы не сломать ногу.
На самом деле риски оставаться на том же месте сегодня намного выше, чем риски предлагаемых нами изменений. Российский бизнес хочет дышать, развиваться — не там, а здесь, в нашей стране. А граждане хотят нормально жить, растить детей, работать и делать карьеру дома, а не за границей.
Кто желает дышать – идемте с нами.