Парнас против Олимпа. Научный прогресс как одна из самых загадочных сил истории
«Может собственных Платонов и быстрых разумом Нефтонов российская земля рождать», — утверждал Ломоносов в оде на день восшествия на престол императрицы Елизаветы Петровны, написанной в 1747 году. Заявление Ломоносова тогда выглядело весьма самонадеянным. Сам он относился если не к первому, то ко второму-третьему поколению россиян, получивших хоть какое-то системное образование. Ломоносов учился в Славяно-Греко-Латинской академии, основанной в 1687 году. Академия стала первым учебным заведением в России за всю ее историю (не только высшим, но даже средним). К моменту написания ломоносовской оды академии исполнилось всего 60 лет. Кстати, в том же 1687 году упомянутый Ломоносовым Исаак Ньютон опубликовал свой фундаментальный труд «Математические начала натуральной философии», в котором он сформулировал закон всемирного тяготения и три закона механики. Ньютон окончил Кембридж. История этого университета насчитывала уже 478 лет.
Способность той или иной земли рождать собственных Нефтонов и Платонов является отнюдь не биологической закономерностью. Научный и технический прогресс — одна из самых загадочных и неуловимых сил истории. Хорошо известно, что Китай является родиной множества важнейших открытий и изобретений. Так, он на полтора с лишним тысячелетия обогнал Европу в использовании доменных печей. Примерно в 960 году китайцы изобрели компас, в Европе он упоминается впервые около 1180 года. Конструкцией, парусным вооружением и маневренностью китайские корабли на столетия опережали европейские. Китайцы на тысячу лет раньше научились делать бумагу. Разборный шрифт для книгопечатания они создали в 1045 году, за 375 лет до Гутенберга. В X–XI веках в Китае изобрели порох, снова на 300–400 лет раньше Европы. Это уже не говоря о водяных часах, тачках, арбалетах, камнеметах, конской упряжи, фарфоре, множестве ирригационных и гидротехнических инноваций — всего не перечислишь. Очевидно, что к XIV веку Китай находился накануне индустриальной революции и даже мирового господства. Но этого не случилось. С приходом к власти в 1368 году династии Мин Китай впадает в летаргию. Многие великие изобретения прошлого были забыты и заброшены.
Креативность — мощнейшая и пока не иссякшая энергия, превратившая европейскую цивилизацию в мирового лидера. Над происхождением этой энергии ломают голову многие историки экономики. Очевидно, что тривиальные законы развития производительных сил здесь ни при чем. Речь идет об общественном климате, в котором востребованы пытливость ума, склонность к риску, нонконформизм. Даже сегодня успехи азиатских экономик во многом объясняются не столько креативностью, сколько низкими издержками и дисциплиной. В остальном Олимп по прежнему важнее Парнаса. Когда-то так было и в Европе.
Но развитие здесь изначально пошло по другому пути. В самом конце V века папа Геласий I сформулировал учение о двух властях — светской и духовной, которые существуют по собственным законам и не подчиняются друг другу. Так в здание европейской цивилизации был заложен один из ее краеугольных камней — политическая конкуренция. История Западной Европы с тех пор стала ареной противоборства папства и империи (как политического образования — Cвященной Римской империи, так и шире — светской власти в целом). В этой борьбе не только развивалась политическая мысль, оформлялись государственные и правовые институты, но и зарождались многие идеи, без которых трудно представить себе Новое время. Например, концепция отделения государства от церкви, секулярности, общего блага как цели и смысла государства, конфессиональной толерантности, просвещения и т. д.
Но важнее был сам принцип конкуренции, который многократно усиливался отсутствием в Европе обширных монолитных государств вроде Китайской империи или Московского царства. Подчас крошечные европейские государства вроде Венеции, Генуи, Португалии или Нидерландов умели создать поистине глобальные империи, опираясь единственно на предприимчивость своих граждан и передовые технологии.
Правда, полицентризм в Западной Европе накладывался на единое информационное пространство, которое обеспечивала латынь как язык церкви, политики, права и науки. На базе античной учености были выработаны и общие стандарты верифицируемости и применимости, которые делали результаты, полученные одним ученым, приемлемыми для всех. Немалую роль сыграло и западное христианство, которое требовало от человека, созданного по образу и подобию Божьему, править этим миром («И да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле»).
Если восточное христианство искало скорее мистического, эмоционального единения с божественным, то западное ориентировалось на рациональное постижение Бога и мира как его творения. Так что Карл Маркс стоял на солидном фундаменте прошлого, когда заявлял в 1845 году: «Философы лишь различным способом объяснили мир; но дело заключается в том, чтобы изменить его».
Политическая, а затем и идеологическая конкуренция, которая создала в Европе особый инновационный климат, все еще недоступна на большей части земного шара. Религиозный обскурантизм, олигархия, монополизация экономик побуждают Платонов и Нефтонов искать иное применение своим дарованиям. Карьера в монополии или в обслуживающей олигархию администрации выглядит надежнее. Тем удивительнее, что российскому Forbes уже седьмой год подряд удается публиковать рейтинг крупнейших российских интернет-компаний. А значит, у русского Парнаса все еще есть шанс.