Хороший год: глобальная нестабильность на пользу российским компаниям
2018 год начался со споров о том, продлится ли бычий тренд на фондовых рынках и как долго еще могут расти экономики США и Китая. Россия, как нам ошибочно тогда казалось, нащупала дно, стабилизировалась и начала определять правила игры и адаптироваться к ним. Каким в итоге стал этот год для технологического мира?
Антикризисные технологии
В декабре аналитики Bank of America обнадежили, что окончательное решение по санкциям сыграет положительную роль для экономики России, потому что обещания санкций держат всех в подвешенном состоянии. Как говорится, «ужасный конец лучше, чем ужас без конца».
Участниками рынка это ощущалось еще раньше. Где-то с середины 2018 года сложилось впечатление, что мир устал ждать возвращения России с «темной» стороны на «светлую» и двинулся ей навстречу: торговые войны, взаимные санкции, разрывы межгосударственных соглашений и нарушения правил ВТО стали общей темой. Если еще совсем недавно казалось, что цикличность кризисов может остаться в прошлом, то сейчас очевидно: кризис стремительно приближается.
Но есть и хорошая новость: наши технологические предприниматели к нему готовы лучше других, потому что научились худо-бедно конкурировать меньшими ресурсами, выходить на рынки не только Запада, но и Востока, мимикрировать под другие, более «респектабельные» флаги, и так далее.
Технологический рынок впервые в истории мировых кризисов может сыграть основную роль. Среди десятки самых дорогих компаний мира уже половина технологических, и это еще не конец. Беспрецедентный и безостановочный рост выручки и капитализации в последние 3 года заставил некоторых акционеров думать, что так теперь будет всегда. Яркие, часто эксцентричные лидеры этих компаний, такие как Маск, Каланик, Цукерберг, стали настоящими суперзвездами, которым, казалось, прощается и позволено все.
Конец культов личностей
Формальным поводом разворота динамики акций, а потом и смены или ограничения в правах лидеров явились не самые значимые события вроде твитов или утечек данных. Напомним: Тревис Каланик потерял пост CEO, Илона Маска ограничили в правах в совете директоров, Марк Цукерберг имеет достаточно голосующих акций, чтобы защитить свои права, но акционеры все громче высказывают свое недовольство. Хотя проседание акций происходит на фоне угрозы торговой войны с Китаем, эта война пока фрагментарна и ударяет гораздо больше по китайским компаниям, чем по американским. При этом факторы, ранее обеспечивавшие рост акций, никуда не делись: увеличение выручки продолжалось в этом году вполне бодрыми темпами в 30-40% почти у всех без исключения лидеров Nasdaq. Почему же акции топовых компаний перестали расти?
Можно предположить, что три основных фактора вошли в резонанс.
— Во-первых, возможности великих американских технологических компаний оказались не беспредельны. Кратный дальнейший рост сложно представить, а в цену акций он уже заложен. Оказалось, что приватность пользователи ценят больше, чем удобство общения, и сокращают время присутствия в Facebook. Дальнейший рост продаж электромобилей упирается в ограниченность месторождений редкоземельных металлов, используемых для литий-ионных аккумуляторов. Бизнес-модель Uber плохо работает в малых и средних городах — там нужны другие модели, децентрализованные и более сбалансированные экономически.
— Во-вторых, бизнес крупных корпораций все больше рассчитан на связность мировой торговли и мировой экосистемы в целом. Но оказывается, что отдельные региональные центры стремятся к технологической независимости и у них есть возможность разрабатывать аналоги, пусть похуже, но вполне решающие локальные задачи.
— В-третьих, готовность в полной мере использовать новейшие технологии, например автопилоты или искусственный интеллект, сталкивается с ментальным и психологическим противодействием. Потребители — и, соответственно, регуляторы — не готовы быть слишком инновационными.
Новые инвесторы для стартапов
Венчурная индустрия в этой связи находится в достаточно интересной ситуации.
Инвестировать в создание инновационных продуктов можно только с очень большим горизонтом планирования, поскольку к технологической инерции рынка добавляется вторая производная в виде психологии. С другой стороны, «старые компании» уже чувствуют приближающуюся технологическую сингулярность, видят стремительные с их «старческой» точки зрения изменения и очень их боятся. Они становятся главными клиентами изменений и готовы дорого покупать компании, которые оптимизируют их бизнес-процессы.
В результате продать стартап банку или телекому сейчас гораздо проще, чем Amazon или Facebook — последние скорее купят офлайновый бизнес или фантастическую разработку будущего. Технологию, решающую текущие технические задачи, они, скорее всего, уже разрабатывают сами, благо обладают лучшими на рынке командами разработки. Таким образом, венчурные фонды сейчас больше смотрят на прорывные технологии в классических отраслях, уберизацию всего, автоматизацию бизнес-процессов и прочий SaaS, что-либо упрощающий в бизнесе крупных компаний.
Ориентиры для российских компаний
Россия на этом фоне выглядит довольно изолированной и небольшой по мировым меркам экосистемой. Да, у нас есть крупные локальные игроки на рынке ИТ, чем не может похвастать почти ни одна европейская страна. Но при этом совершенно закрыт доступ на рынки капитала, в том числе публичные, осложнена международная торговля, практически отсутствует рынок M&A.
С начала 2018 года на Московскую биржу должны были выйти несколько крупных частных российских ИТ-компаний, одна за другой. Под эту программу было модифицировано законодательство, разрешающее пенсионным фондам инвестировать до 5% своих средств в такие размещения. Первое размещение, запланированное на апрель, сорвалось из-за новой волны антироссийских санкций, когда в списки попали два российских миллиардера. Дальше плохие новости появлялись с завидной периодичностью, и большинство аналитиков сходится во мнении, что это не случайно. Подвешенное состояние держит инвесторов в еще большем напряжении и не позволяет долгосрочно планировать, но при этом формально действующие санкции не настолько суровы. Эта игра кажется выгодной политикам, но катастрофична для бизнеса и предпринимателей, мыслящих не категорией ближайших выборов или результатами социологических опросов, а экономическими циклами в 8-10 лет.
Стартапы, ориентированные только на российский рынок, остаются интересны исключительно государственным и окологосударственным инвесторам. Частные инвесторы говорят: «У нас и так экспозиция на Россию слишком велика, и потом, зачем нам малоликвидный актив? В России стратегов по пальцам одной руки пересчитать, и платят они мало». Всем другим приходится выходить сразу на зарубежные рынки и мимикрировать под другие флаги, становясь global Russians. Да, этот путь сложнее, требуется больше времени на адаптацию, но зато в случае успеха есть хорошие шансы построить международную компанию. Мы видим много таких примеров прямо сейчас: Revolut, inDriver, Telegram и другие. На фоне надвигающегося кризиса все наши трудности могут сыграть для global Russians в плюс: они уже умеют развивать бизнес кратно меньшими ресурсами, мимикрировать и выходить на любые рынки, даже азиатские. Наконец, у «наших» проектов более сильная бизнес-модель, ведь они меньше ориентируются на внешние инвестиции: с нашими перманентными кризисами следующего раунда может и не быть. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Уважаемые инвесторы из-за океана снисходительно называют успехи global Russians «мышиной возней». Нашим проектам действительно пока сложно бороться наравне с мировыми лидерами: они скорее «подносчики снарядов» для американских и китайских корпораций или сильные игроки, но на второстепенных рынках. Это объективная реальность, вполне, на мой взгляд, позитивная. Нет ничего зазорного в технологическом пути Израиля, большей части европейских стран и до этого далеко. Масштабы пока не вполне соответствуют нашему потенциалу, но технологические предприниматели из России в 2018 году сделали еще один широкий шаг вперед.