Forbes продолжает публиковать интервью с известными российскими интернет-предпринимателями и специалистами. На этот раз о том, как воздействовать на первых лиц Рунета, как работать с пользовательским контентом, как быть, если ты не стремишься к конфликтам, но все равно окружен ореолом скандальности, рассказывает главный редактор Roem.ru Юрий Синодов.
Полную аудиоверсию интервью можно послушать на сайте программы «Рунетология».
Отраслевое СМИ об интернете как бизнес: такое возможно?
Максим Спиридонов: Еще с конца 1990-х, то есть чуть ли не с первых месяцев формирования русскоязычной части глобальной сети, в Рунете появлялись тематические блоги и новостные сайты, специализировавшиеся на освещении новинок и событий отрасли. Вспоминать можно начиная с 1996 года, с «Вечернего интернета» Антона Носика. Старожилы помнят также «Веб-информ», долгое время заметным был «Интернет.ру». Список можно продолжать. Как мы знаем, сегодня расстановка сил изменилась. Многие из тех, кто был заметен раньше, ушли или потеряли свое влияние. Появились новые сильные игроки. В этом выпуске мы говорим с создателем, главным редактором и, я бы сказал, локомотивом издания Roem.ru Юрием Синодовым. Юрий, возможен ли сегодня мало-мальски серьезный бизнес на отраслевом СМИ об интернете? Или, как и прежде, даже заметные проекты в этой нише все еще либо инструмент влияния какой-либо из компаний, либо авторский проект увлеченного журналиста?
Юрий Синодов: Мало-мальский возможен, а серьезный — большой вопрос. Я до сих пор не верю в «русский Wired», который читали бы миллионы.
— В силу узости языковой ниши?
— В том числе поэтому, ведь потенциальная аудитория меньше. Из 40 млн интернет-пользователей почти никто не задумывается о том, чем он пользуется. Максимальная аудитория — 400 000, и надо еще всю ее набрать.
— Чем ты объясняешь такую разницу в посещаемости отраслевых изданий, таких как «Вебпланета», Roem, Webcrunch и более мелкие (можно даже вспомнить некоторые небольшие блоги), и «Хабрахабр»? Это отраслевой сайт, который, однако, сумел собрать значимую аудиторию (до 500 000 в день).
— «Хабрахабр» — исключение. Они были чисто отраслевым изданием довольно недолго (год-полтора), потом стали технологическим сайтом про программирование, бытовую технику, ноутбуки. У нас интернет-отрасль, а «Хабрахабр» шире, следовательно, и аудитория у него больше.
— Чем для тебя является Roem.ru?
— Я недавно на лекции в RMA описал его следующим образом: «Roem — издание для людей, которые делают интернет-проекты, зарабатывающие сами по себе и не являющиеся частью офлайнового бизнеса. Это сайт для людей, которые в этих проектах за что-то отвечают. Это не для исполнителей, не для менеджеров, которые контролируют какие-то конкретные задачи, не для программистов, а для людей, которые постоянно думают, как развивать проект».
— Как все уважающие себя журналисты, ты пришел в журналистику без профильного образования?
— Да, так получилось. Когда меня отчисляли, мне замдекана сказал, что с моим характером надо идти в журналистику. Прошло два года, прежде чем сбылось это проклятие.
— Была точка, когда ты осознал себя как журналист? Может, какая-то статья, которая показалась тебе состоявшейся?
— Когда меня стали таскать на серьезные мероприятия, например CeBIT, когда стали приглашать в серьезные пресс-туры, я понял, что надо работать. Когда меня возили в Ташкент на заседание Минкомсвязи, я провалил поездку, потому что любые правительственные заседания довольно скучные. Любой человек, который там был, подтвердит это. Я не смог ничего написать, и меня сильно ругали за это. Я понял, что надо больше работать, что надо быть как Колесников, который обо всех скучных заседаниях правительства пишет, как ему было на них интересно. Он ходит на мероприятия с той же степенью заинтересованности, что и я, но его интересно читать.
Как рождается влиятельность
— Было что-то, что отличает тебя от большого количества блогеров, которые также в большей степени стараются писать об отрасли, но их суждения не так влиятельны и трезвы? Надо признать, что тебя читают и к тебе прислушиваются. Что позволило тебе войти в журналистику с пониманием происходящего в отрасли?
— Ты практически ответил на свой вопрос. Я почти год был в «Вебпланете», и за это время я старался всячески понять, что интересно аудитории. Основной мой рабочий инструмент для этого — статистика, по которой я видел реакцию пользователей на те или иные заголовки, тексты. Я знал, что людям интересно читать, как они отреагируют на то или иное слово. На это у меня ушло где-то полгода. Когда я сделал Roem, я оказался не только журналистом, но и руководителем небольшой компании. Мне кажется, поэтому у меня появились опыт и понимание того, что волнует интернет-отрасль. Недавно государство предложило увеличить планку, с которой перестает взиматься социальный налог, и я понял, что это ударит по интернет-отрасли, и написал об этом текст. Остальным это было неинтересно, они об этом даже не думали.
— Сегодня Roem — дискуссионная площадка, место для инсайдов, новостной проект, в котором не только рассказывают о том, что случилось в отрасли, но и дают комментарии (не мое мнение, а коллективный портрет наших коллег). Нужно признать, что Roem — авторский проект Юрия Синодова. Убери из проекта тебя, и он сильно изменится: потеряет аудиторию и авторитет. Как он оказался таким? Кстати, ты одно время, кажется, видел конкуренцию со стороны проекта Tyomma.ru?
— Тема раздражал меня наездами. Я рассматривал его не как конкурента, а как раздражающий фактор. К сожалению, я слишком эмоционален, когда на меня наезжают, хотя за последние несколько лет моя эмоциональность, наверное, уменьшилась. Что касается того, почему Roem настолько сильно ко мне привязан, могу сказать, что вначале там писал я один. Мне все время помогала жена, журналист Людмила Кудрявцева, но большая часть приходилась на меня. Кроме того, я считаю, что новости (наш основной формат) не должны подписываться никем. Я не хочу, чтобы потом пинали журналиста, который что-то неправильно сделал, я хочу, чтобы пинали редактора, потому что журналист должен быть защищен, он должен слушать только то, что ему говорит редактор.
— Кроме тебя и Людмилы кто-нибудь пишет?
— Из новостей на главной странице полностью моих текстов сейчас меньше 20%.
— Почему тогда такие игроки рынка, как Игорь Ашманов — один из наиболее заметных комментаторов, Алексей Басов, господин Дуров, в реальности которого некоторые до сих пор сомневаются, оказываются у тебя на площадке, ведут дискуссии у тебя, а не на «Вебпланете», «Хабрахабре» или где-то еще?
— Во-первых, Roem сконцентрирован на том, чтобы отвечать интересам людей, которые двигают интернет-бизнес. На других проектах есть интеграторы, бытовая техника, проблемы программистов. Я не верю, что Басова, Дурова сильно волнуют проблемы программистов. Их волнуют проблемы качества своего сервиса. Когда возникает какая-то дискуссия, связанная с проектами «ВКонтакте», «Одноклассники» и так далее, если есть аргументированная точка зрения, может, не совсем правильная, корректная, полная, — у людей, которые занимаются этим бизнесом, есть желание эту точку зрения поправить или расширить. Поскольку у меня на сайте достаточно высокий авторитет, то, чтобы со мной спорить, нужно самому что-то собой представлять, руководить проектом или занимать статусное положение. Чем дальше, тем больше у нас информационной открытости. Если люди из «Рамблера» на Roem практически отсутствуют, за исключением Ашманова — идеолога открытости, то людей из «Яндекса» довольно много. Сегалович иногда комментируют статьи. Недавно появился Шерман, есть Альберт Попков, который дискутирует с Павлом Дуровым. Где еще Павел Дуров дискутирует с Альбертом Попковым? Я такого еще нигде не видел. С трудом представляю себе их на «Хабрахабре».
— Причина того, что Roem состоялся как дискуссионная и новостная площадка, заключается в том, что он четко выдержал целевую группу, смог привлечь топов Рунета. Здесь тоже помог твой авторитет?
— Да. Скорее, не авторитет, а то, что какие-то мои высказывания достаточно аргументированные, с которыми спорить достаточно сложно, их можно только корректировать. Для того чтобы корректировать, нужно держать руку на пульсе, чувствовать, в чем нюансы.
— Можно ли сказать, что твой почерк журналиста и редактора заключается в доскональном внимании к деталям и стремлении подтвердить факты, которые излагаются в новости?
— Это не всегда так, потому что я нахожусь в достаточно ограниченных условиях по ресурсам. Если текст не представляет какого-то вреда, если он нейтральный (например, про новый логотип «Одноклассников»), то это не так. Если речь идет о негативе, я стараюсь обрабатывать текст сильнее и получать мнения всех сторон. В этом случае я внимателен к деталям.
— Ты собираешься расширяться?
— Я об этом постоянно думаю. Когда у меня появится идея, которая мне понравится, я за нее схвачусь и буду ее реализовывать. Roem запустился в 2007 году, только-только мы встали на ноги, как наступил 2008-й, кризисный год, ничего не происходило, год мы отходили. Только сейчас на Roem появилась возможность устранять косяки, которые были с самого старта. Мы их ликвидируем и будем думать о развитии. Я думаю, летом постараемся запустить что-то новое, интересное и прикольное.
— Ты имеешь в виду финансовые возможности?
— Безусловно.
— Я правильно понимаю, что в кризис тебе пришлось продать часть проекта?
— В кризис не пришлось, потому что денег ни у кого не было. Накануне кризиса мы встречались с DST, но сложилось такое впечатление, что с самого начала там никто ничего не хотел. В кризис мне сильно помог «Рамблер», которому я делал проект «Сайты дня». Зарплата была еще докризисная, они меня терпели где-то полгода. Если бы не эти деньги, то было бы очень тяжело.
— Была продана часть Roem или нет?
— Roem не полностью мой. Кому, когда и что отдавалось, я не комментирую по просьбам тех, кому принадлежит часть компании.
— Какое-то влияние оказывают те, у кого есть доля, на редакционную политику?
— Нет, у меня большая часть.
Пользовательский контент: за и против
— Как строится день работы Roem? Ты просыпаешься — что происходит дальше?
— Начинается все намного раньше. Обычно с вечера у меня есть тексты, потому что авторы не профи, у меня лишь один автор, который только пишет, остальные люди работают в интернет-отрасли, вечером они находят что-то интересное, присылают мне, я ставлю автопубликатор и иду спать. Утром я просыпаюсь, гуляю с собакой, делаю все дела и начинаю мониторинг: просматриваю, что происходит в интернете, отбираю статьи, если есть какие-то важные темы, назначаю их кому-то из авторов, сам связываюсь с кем-то, кто их может прокомментировать, в ходе дня все это выпускается. Вечером, когда новостей мало, я разбираюсь с бухгалтерией, программистами и так далее.
— Может ли опыт Roem повториться в другой отрасли?
— Речь идет о плотности связей и компетенции человека, который будет отвечать за проект. Если ты глубоко в отрасли и можешь написать проект, то ты сможешь повторить опыт. С другой стороны, интернет — это сфера, в которой все по уши в интернете. Если писать про аптеки, то понятно, что аптекам интернет по большому счету не нужен. Нужно ли им общение в Cети — большой вопрос. Интернетчики же без него не могут. Опять-таки, если говорить про какое-то клонирование Roem, меня пугает опыт «Тематических медиа», у которых очень туго идут проекты, не связанные с IT-тематикой. Они намного менее успешны, чем «Хабрахабр».
— Roem — это твой единственный источник дохода? Он тебя кормит?
— Да, конечно. Он кормит, поит, одевает и спать укладывает. Я больше нигде не зарабатываю.
— То, что появляется у тебя на сайте, можно назвать UGC?
— Да. Во-первых, почти все комментарии пользовательские. Я не могу соревноваться с 10 000 остальных пользователей. Во-вторых, то, что публикуется в средней колонке, — UGC. Есть люди, которые не соблюдают форматирование, привычное для Roem, тогда приходится залезть, отредактировать и только потом выпустить материал. Самостоятельно я практически ничем не управляю.
— Комментарии — это важная часть контента?
— Да. У меня есть механизмы, которые позволяют выделять, поднимать наверх лучшие комментарии. Может, это стоит автоматизировать, но это несущественно. Главное, что есть механизм их выделения.
— Как ты вообще относишься к UGC? Недавно на программе «Рунет сегодня» мы общались с Федором Вириным, он высказал мнение, что UGC перестал быть заметным в интернете. Он считает, что все, что проявляется мало-мальски в фокусе повышенного внимания пользователей, — это более или менее профессиональный контент, а пользовательский контент — любительский и малоинтересный для того, чтобы завоевать внимание пользователей.
— Я отчасти согласен с Федором, отчасти нет. Не согласен в том, что пользовательский контент не может быть интересен. Факты, которые в нем излагаются, могут быть интересны. Основная проблема пользовательского контента — качество подачи. В чем заключается ноу-хау Roem? Я без зазрения совести то, что мне заливали, редактировал. Изначально я делал пометки, потом перестал. К чему это привело? К тому, что стиль на всем издании стал более однородным. Люди не приходили и не офигевали от того, что кто-то сегодня написал, как пацан с района, а завтра — как философ-ученый. Я всегда могу что-то проверить. Если я вижу, что мне подсовывают лажу, спам, обман, то я его удаляю.
— Изначально Roem задумывался как инструмент влияния пользователей на интернет-сервисы?
— Сейчас так и есть. Если вас техподдержка футболит, вы можете прийти, написать свой номер тикета, проблему и спросить, почему на вас не реагируют и не решают проблему. Обычно проблема тут же разруливается. Недавно был инцидент с Бегуном, пришел Басов и сказал разобраться. Если что-то происходит с сервисами «Яндекса», проблема также решается. Насколько я знаю, в «Яндексе» есть система мониторинга, на каждое упоминание каждого сервиса внутри системы поддержки заводится тикет, который нужно отработать. У «Яндекса» только 30% времени уходит на то, чтобы взаимодействовать с пользователем, который сам связался с «Яндексом». Остальные 70% — это реакция на внешних площадках. Через Roem к «Яндексу» можно обращаться как через support.
— Я думаю, что «Яндекс» это не приветствует.
— Это приветствуется в тех случаях, когда сам support реагирует медленно или некачественно, по мнению пользователей. Кстати, необходимо, чтобы мое мнение с мнением пользователя совпадало, потому что вопросы из разряда «Почему мой сайт не в первой десятке «Яндекса»?» мне непонятны.
Проблемы анонимности
— Притом что Roem имеет серьезный авторитет и его нельзя назвать желтым изданием, ореол скандальности присутствует — согласен?
— Да, согласен. Я считаю это проблемой. Я постепенно буду пробовать менять вес комментариев Alter Ego, потому что аноним изначально создавали с той целью, чтобы человек, находящийся внутри компании, компетентный в процессах, происходящих в ней, мог высказать что-то без оглядки на PR-службу, чтобы он рассказал все как есть. К сожалению, этим правом стали злоупотреблять. Сейчас есть модерация, которую никто не отменял, то есть материться нельзя. И право на использование Alter Ego в итоге останется только у тех, кто явно работает в отрасли или пишет с IP компаний.
— Ты собираешься отменить анонимность?
— Нет, право использования Alter Ego останется у людей, которые работают в отрасли.
— Ты будешь знать, кто это?
— Нет. У читателей твоего блога был хороший вопрос насчет того, могу ли я отслеживать, кто Alter Ego. Изначально я не хотел знать, кто и что пишет. Я могу модерировать, но знать мне этого не надо, потому что ко мне иногда приходят и просят рассказать, кто что-то написал. Я говорю, что не знаю.
— Ты чувствуешь себя арбитром отрасли? Ты являешься наблюдателем, который стремится сохранить беспристрастность?
— Я стараюсь играть на стороне слабого. Мы все совершаем ошибки. Если кто-то совершил ошибку, покаялся, сказал, что у них все плохо, в этом нет ничего страшного. Недавно у «Яндекса» не работал поиск по картинкам, он плохо обрабатывал текущие сюжеты, требовалось полтора месяца на то, чтобы картинка попала в выдачу, и началась катавасия, что в поиске по картинкам не ищутся плакаты Навального, что действует цензура. В этом случае я нахожусь на стороне «Яндекса», потому что не надо пытаться из технологических проблем выращивать монстра. В то, что в «Яндексе» сидит человек, который предлагает отрубить картинки, чтобы не помогать Навальному, я не верю, это бред, и не написать об этом нельзя.
— Как тебе удается разруливать громкие скандалы, которые периодически случаются на Roem? Какие из них тебе запомнились?
— В последнее время не очень много громких скандалов. Я очень не люблю, когда громкие скандалы начинаются на Roem, когда мне звонят и говорят, что что-то не так, что-то не то. Я предпочитаю, чтобы громкие скандалы начинались без меня, я их освещу потом, если посчитаю нужным, но становиться их зачинщиком я не хочу.
— С точки зрения известности бренда тебе это выгодно.
— Была история с ChronoPay перед Новым годом. Какая там выгода? Если посмотреть на посещаемость Roem, то она почти никак не изменилась. На самом деле я никого не добил, я в блоге написал, что у меня проблемы, описал их, потом обслуживал входящие звонки, комментировал ситуацию. Я ни к кому сам не бегал, не просил взять комментарий, чтобы добить ChronoPay.
— Как ты смотришь на эту историю? Тебя обвели вокруг пальца?
— ChronoPay несколько часов отдавал данные непонятно куда. Это правда, которую сам ChronoPay отрицать не берется. Откуда там взялась моя карточка? Этого никто не понимает. Я дал ChronoPay полную выписку по карте, и они не поняли, как она могла оказаться в дампе, потому что я не пользовался ей в ChronoPay. В выписке не обозначается процессинг, нельзя посмотреть, какой обработчик карт там стоит. Я считаю, что история с моей карточкой ChronoPay помогла, потому что там были чудовищные непонятки.
— Для тех, кто не в курсе той истории, скажу, что это был один из самых красивых и показательных кейсов черного пиара. Это произошло 27 декабря 2010 года. ChronoPay был взломан, у него умудрились забрать домен. В итоге на сайте ChronoPay оказалась информация о том, что все взломано. В Рунете стал курсировать файл с дампом карточек, якобы украденных. Среди карточек оказалась карта Юрия Синодова. Он невольно оказался частью той истории. Обнаружив это, он написал о ней, но, так как он человек, заметный в интернет-среде, информация тут же разнеслась.
— Меня потом спрашивали, как я на все это отреагировал. Реакции было две: первая — я перестал пользоваться ChronoPay, вторая — я перестал пользоваться Foursquare. Может, меня там действительно выследили и в кафе номер карточки подсмотрели, подкупили официанта, чтобы потом добавить номер в дамп.
— Не могу не задать связанные с этим вопросы. Ты получаешь предложения о публикации материала за деньги?
— Да, но это не просьбы замочить кого-то. Обычно приходят организаторы каких-то мероприятий, которые хотят попиариться, люди, которые выпустили какой-то продукт и хотят написать его обзор. В основном это мелочовка. Никто не приходит и не говорит: «Давай закидаем тряпками того-то». Проблема в том, что люди не знают, чего от меня ждать. Мне кажется, люди думают, что они могут ко мне подойти, а я пошлю и тут же напишу на Roem, что ко мне приходили от того-то, чтобы замочить того-то. Со мной в эти игры, мне кажется, боятся играть.
— О снятии, о блоках не говорят?
— Я первая инстанция, которая в случае острых конфликтов приходит и берет комментарии. Я пишу про весомые, видимые проблемы, снимать информацию нет смысла, потому что сама проблема от этого не исчезнет. Было два текста, которые я снял. Один вернул, потому что понял, что зря это сделал. Снял и не вернул я выписку каких-то предварительных слушаний по разборкам Альберта Попкова. Там говорились слова, явно негативные для Попкова. При этом я никак не мог доказать, что данная выписка имеет место, что она именно из суда. Я же не могу лететь в Британию и пытаться получить эти документы, мне бы их никто не дал, так как эти документы были только у сторон. Это было закрытое слушание. Мне пришлось текст убрать. Если бы Попков пошел до конца и подал на меня в суд, я бы его проиграл.
Обиды и суды
— Вообще были прецеденты подачи в суд или какие-то судебные разбирательства?
— Нет. Многие думают, что на прессу часто подают в суд, но это не так. В большинстве случаев, когда пишутся претензии о том, что их порочат, требуется несколько условий для того, чтобы они выиграли дело против Roem: сведения должны быть негативными, они должны быть неправдой, и это не может быть личное мнение. На втором условии большинство срезается, остальные срезаются на третьем. Если это правда, писать ее можно, какими бы порочащими сведения ни были. В большинстве случаев мне пишут, что о них отзываются плохо, я залезаю, смотрю, а там сплошной мат. В этом случае нет проблем, я убираю текст по модерации.
— Каким, с твоей точки зрения, видят (или ты хотел бы, чтобы видели) Roem и Юрия Синодова игроки отрасли?
— Честно говоря, я никогда не думал об этом. Меня немного побаиваются, но, когда я говорю, со мной общаются. То, что происходит на Roem, иногда проецируют на меня, говорят, что я устроил рассадник Alter Ego, которые всех ругают и всех ненавидят. Когда люди общаются со мной лично, они абстрагируются, потому что я достаточно адекватный и не особо конфликтный человек, как мне кажется.
— Каким ты видишь развитие Roem со стратегической точки зрения?
— Сосредоточившись на определенной аудитории, я сильно в нее упираюсь, и я с трудом представляю, что еще может быть интересно для Roem и для этой аудитории. Я не могу сейчас ответить на этот вопрос. Я об этом постоянно думаю, но ничего еще не придумал. Хочется сделать различные сервисы, но расходы на них достаточно высоки. Если я придумаю инструмент, который компенсирует расходы на создание базы, то почему бы и нет. Я в свое время беседовал с Филиппом Ильиным-Адаевым из Banki.ru. Он говорил, что идей куча, но каждая идея — 500 000 в год, потому что на нее надо выделить человека, который будет ей заниматься. У меня похожая проблема.
— Одним словом, в ближайшем будущем Roem останется в своем прежнем качестве?
— В течение года мы планомерно будем развиваться. Roem будет ориентироваться в первую очередь на ту аудиторию, на которую он ориентируется сейчас. Может быть, будут боковые сервисы, но они будут привязаны к начальному позиционированию.
— Перейдем к вопросам от слушателей: «Сколько редакторов работает над Roem.ru?»
— Более или менее часто пишет на Roem человек десять. За последний месяц я расплачивался с пятью или шестью.
— «Откуда столько известных людей на сайте? Это ваши личные друзья? Как вам удалось подружиться с таким количеством топов интернета?»
— Я подружился с ними после того, как они пришли, и не факт, что подружился. Мы знакомы, мы понимаем, кто из нас кто. Я знаю, что Попков — «Одноклассники» раньше, сейчас «Сравни.ру», он знает, что Синодов — Roem. Например, есть карикатура, где Гитлер и Сталин стоят, здороваются друг с другом, говорят и расходятся. Это не мои личные знакомые, они пришли на Roem сами, я никого никогда не звал.
— «Во сколько вы оцениваете Roem?»
— Оценивать стоимость Roem должен тот, кто его покупает. Если хотите купить мою долю, приходите с 5-10 млн рублей, и мы поговорим.