Предыдущие колонки известного микроблогера читайте здесь
Система, построенная Владимиром Путиным, препятствует модернизации экономики, потому что в ней нет ни одной влиятельной группы, которой бы модернизация действительно была нужна.
Для внедрения любой современной технологии существует крайне простой стимул — меньше тратить и больше зарабатывать. Проще говоря, сделать бизнес более эффективным. Для этого нужна самая малость — в экономике должны быть организации, которые на самом деле искренне хотят быть прибыльными. А с этим у России большие проблемы. Начнем с госсектора, который по разным оценкам занимает от 50% до 80% российской экономики.
Как выглядит модернизация в госсекторе? Стоимость дизельного топлива составляет до 20% затрат локомотивного хозяйства ОАО «РЖД». Вы можете разработать топливную добавку, которая позволит экономить 20% топлива и увеличит ресурс работы двигателей. Если вы сможете стать поставщиком РЖД, вы обогатитесь, а госкомпания сэкономит крупную сумму. Ваш интерес как предпринимателя и разработчика современной технологии полностью совпадает с абстрактным интересом компании РЖД и ее владельцев — 140 млн граждан Российской Федерации. Если РЖД начнет экономить, она сможет снизить стоимость железнодорожных перевозок или улучшить парк поездов. Возможно, это приведет к тому, что из Москвы в Воронеж можно будет доехать за три часа, а не за восемь, причем на современном удобном поезде с Wi-Fi.
Проблема в том, что мотивационные схемы построены так, что менеджменту РЖД выгоднее, когда компания тратит, а не зарабатывает. Условно, ваш интерес не разделяет лишь один человек — тот, кто закупает топливо для РЖД. Но именно у этого человека есть реальные рычаги, чтобы реализовать свой интерес, а у собственников компании — 140 млн граждан России — таких рычагов нет. Точнее, есть, и всего один — переизбрать президента Путина, который де-факто назначает руководство РЖД.
Или другой пример. «Газпром» сжигает колоссальные объемы газа, обеспечивая его прокачку по трубопроводам. Во время этого процесса можно вырабатывать электроэнергию. Что делать руководству «Газпрома»: инвестировать относительно небольшие средства в это решение или вложить гигантские средства в освоение очередного Штокмана?
Или руководство любого города, перед которым стоит задача борьбы с пробками. Можно начать массово строить развязки, а можно бесконечно расширять дороги. Первый вариант поможет решить проблему пробок, но имеет низкую коррупционную емкость: во-первых, развязку надо все равно построить, во-вторых, слишком большое воровство при ее строительстве чревато человеческими жертвами. Расширение дороги не сильно помогает улучшить транспортную ситуацию, но коррупционная емкость такого решения намного выше. Посчитайте количество развязок в Москве или Санкт-Петербурге и сравните с любым крупным европейским и азиатским городом. Вывод о мотивационных механизмах очевиден.
Этот нехитрый экономический принцип работает на каждом уровне, в каждой компании с госучастием: «Почта России», РЖД, «Ростелеком», Сбербанк. Из каждой щели этих организаций струится неэффективность. Если вы хотите предложить подлинную инновацию, а не модную косметическую фишку, ваши интересы идут вразрез с интересами тех, кто принимает решения. Сбербанк может потратиться на сверхсовременный стенд на Петербургском экономическом форуме, чтобы пустить пыль в глаза «национальному лидеру» и журналистам, но не способен сделать так, чтобы, открыв банковскую карту в одном регионе, вы могли получить выписку по счету в другом.
Ненамного лучше обстоят дела и в частном бизнесе. Быть прибыльным — опасно. Инвестировать в реальные активы — опасно. В перевернутой российской реальности огромное отношение долга к EBITDA — индикатор не плохого управления, а хорошего. Потому что помогает уберечь бизнес от захвата, прежде всего со стороны силовиков.
У меня есть знакомый владелец розничного бизнеса. Долг его компании уже не первый год многократно превышает прибыль. Он честно говорит, что сделал это сознательно — чем больше у бизнеса долгов, тем меньше смысла его отнимать. Это прекрасно понимают и банкиры, которые не спешат забирать бизнес за долги и, когда бизнесмен в очередной раз уезжает кататься на лыжах, молятся, чтобы он не сломал себе шею. Он не собирается инвестировать в supply chain management, business intelligence или тренинги продавцов, потому что не видит смысла гнаться за прибылью и эффективностью: «Если сильно высовываться из окна поезда — можно никуда не доехать».
Мы часто слышим в эфире федеральных каналов, что российское государство ведет очень грамотную экономическую политику. Размер золотовалютных резервов составляет $512 млрд (цифра перестает казаться такой масштабной, когда узнаешь, что американцы только на благотворительность тратят $300 млрд в год), а размер долга к ВВП — 12%. У нас очень прибыльное государство, чего не скажешь о бизнесе.
Пока государство накапливает, бизнес занимает. Совокупный внешний (только внешний) долг российских компаний практически равен золотовалютным запасам страны. По данным ЦБ, на 1 января 2012 года он составлял $501 млрд.
В мае этого года общая стоимость компаний, входящих в индекс ММВБ, равнялась $530 млрд. «Газпром», «Роснефть», «Лукойл», ВТБ, Сбербанк и еще 25 крупнейших публичных компаний страны вместе стоили меньше, чем одна компания Apple, при несопоставимо большем обороте. Инвесторы также не верят в искреннее желание российских компаний быть эффективными, прозрачными и прибыльными в долгосрочном периоде.
Зачем государству аккумулировать деньги и накапливать запасы, пусть даже ценой демотивации бизнеса? Официальная версия: чтобы исполнять «социальные обязательства». И это тот редкий случай, когда официальная версия недалека от правды.
Если 50-80% экономики контролируется государством, значит, самый главный актив — это государственная власть. Она позволяет контролировать множество государственных предприятий. Как работает этот механизм на деле, мы видим по назначениям многочисленных друзей, соседей, сослуживцев Владимира Путина и их детей руководителями госкомпаний.
Социальные обязательства конвертируются в голоса избирателей. Причем даже не столько тех, кто голосует, но прежде всего тех, кто организует голосование. Голоса позволяют контролировать государство, а через него гигантские активы в госкомпаниях.
Социальные эти обязательства отнюдь не скандинавского толка. Цинично, но голос пенсионера, учителя, медсестры и других бюджетников — это самый дешевый голос. Согласно данным Росстата, в марте 2012 года средняя пенсия по старости в России выросла до 8900 рублей. По словам министра образования Дмитрия Ливанова, в I квартале 2012 года средняя зарплата учителей составила 21 100 рублей.
Экономическое уравнение власти Путина можно смело включать в учебник математики для второго класса. Возможность управлять государственной собственностью с годовыми затратами $N млрд обменивается на K млрд рублей выплат бюджетникам и пенсионерам. При этом N >> K.
Школьники постарше могут проходить ряд следствий из этого уравнения:
- Почему и кому выгодно имущественное расслоение? Чем дешевле голоса, приобретаемые через «социальные обязательства», тем выше доходы от обладания государственной властью.
- Почему не развивается производство и инфраструктура? Все, что производится, — производится руками людей. Чтобы товары и услуги были конкурентоспособными, необходимо инвестировать в человеческий капитал. Это неизбежно приведет к тому, что голоса как минимум трети жителей России серьезно подорожают. Повысится стоимость аренды государственной власти, а следовательно, снизятся доходы от нее. Для лица, принимающего большинство решений, инвестиции в человеческий капитал экономически невыгодны.
- Почему никому не нужна модернизация? Почему компании не стремятся быть прибыльными и повышать свою стоимость? «Воровать удобнее в темноте». Доминирующим классом являются чиновники и руководители госкомпаний. Это не собственники, а наемные менеджеры, у которых больше возможностей зарабатывать с расходов, а не с доходов управляемых ими компаний. А такой тип заработка больше любит закрытость и непрозрачность. Поэтому для тех, кто ждет приватизации госкомпаний и расширения прав миноритариев, у меня плохие новости. Все эти разговоры еще не один год будут оставаться разговорами.
Мы имеем дело с порочной схемой, в которой, прикрываясь интересами пенсионеров, которым платят копейки, человек (или группа лиц) сосредоточил колоссальное влияние, при этом заблокировав перспективы роста и развития для большинства здоровых и энергичных граждан страны.
Как и у любой схемы, у этой есть слабое место — коррупция в Пенсионном фонде. Вспомните хотя бы вышедший на международный уровень скандал вокруг IBM. Накопление денег в государственной кубышке необязательно гарантирует «исполнение социальных обязательств». Интересы бенефициаров Пенсионного фонда, российских пенсионеров, в том, чтобы фонд зарабатывал. Однако менеджеры Пенсионного фонда, судя по всему, ничем не отличаются от менеджеров других госкомпаний. Их интерес в том, чтобы фонд больше тратил. Как вы думаете, чьи интересы возьмут верх?