Вчера на коллегии Минэкономразвития состоялась живая, если не сказать острая дискуссия между министром Эльвирой Набиуллиной и премьер-министром, избранным президентом Владимиром Путиным. Министр утверждала, что у нас высокая и недостаточно стабильная налоговая нагрузка, снижающая конкурентоспособность отечественных компаний и ухудшающая инвестиционный климат. Премьер возражал: все не так плохо, реальная налоговая нагрузка ниже, если вычесть нефтегазовый сектор (где особое налогообложение, повышающее среднюю температуру по госпиталю). Министр настаивала: вычитать неправильно, тем более что в обрабатывающих отраслях обложение доходит до 50%. Премьер не сдавался: а все же без НГК выходит в среднем 30%.
Вполне содержательный разговор. С точки зрения политического театра и технологий упрощенного пиара и вовсе нормально, даже эффектно. Смущает лишь одно: все, что здесь обсуждалось, считается арифметически, на уровне экспертов среднего звена. С этих расчетов и выводов все начинается, без них говорить вовсе не о чем. К тому же ответ давно известен, но он не в риторике дискутантов, а в реальных бухгалтериях компаний. И если эти вопросы до сих пор в нашем правительстве подвешены, если эта полемика про элементарные цифры выносится на коллегию профильного министерства в жанре публичной дискуссии между премьером и министром (а тем более если она возникает спонтанно, вне повестки), то что было все время до этого? Как у нас формировалась экономическая стратегия, которая и была доложена на коллегии? И как такого рода стратегии у нас формировались до сих пор, до этой судьбоносной полемики? Тем более что спор закончился боевой ничьей, призванной показать, какая творческая атмосфера царит в верхах, вновь обещающих российской общественности и миру новую страну ровно к 2018 году.
Вторая составляющая интриги заключалась в том, что этот процент налогообложения и был принят как реальный, учитываемый при оценке климата и конкурентоспособности. Хотя все понимают, что этот чистый процент далек от реального, от того, что складывается с учетом теневого, серого и черного обложения, именуемого в бизнесе и в просторечии государственным рэкетом. Министр об этом тоже сказала, доложив, что надо снижать административные барьеры, которые в ряде секторов увеличивают налоговую нагрузку до 50-60%. Но это уже в другом месте, как бы отдельно, не там, где говорились главные слова о климате и конкурентоспособности. В итоге по отчетам о заседании складывается впечатление, что на конкурентоспособный уровень наши компании надо выводить, учитывая чистые налоги, а бороться с барьерами и снижать трансакционные поборы — отдельно, потом, а главное — неизвестно как.
На мой взгляд, это был один из самых драматичных моментов: про снижение административных барьеров. От всей души сочувствую министру: трудно представить себе, как можно опять говорить про снижение барьеров при хронически нулевых, если не отрицательных результатах. И это притом что непонятно, почему эти барьеры десятилетиями остаются на месте, хотя их все это время усиленно снижают, как их намерены снижать впредь, и чем это будет отличаться от провальных стратегий, которые реализовывались до сих пор.
Вместе с тем есть надежда, что через некоторое время эта проблема разрешится. Пока еще о необходимости снижения барьеров не сказать нельзя, но скоро будет можно. Тому есть куда более весомый аналог.
Министр обозначила семь главных «развилок», более или менее основательных, но все же не столь уж фундаментальных. Однако раньше у нас была еще одна развилка, куда более важная: смена вектора развития «с сырьевого на инновационный», «преодоление зависимости от экспорта ресурсов и импорта товаров и технологий». Не так давно нам сообщали, что, если не сменить модель, мы «поставим под вопрос само существование страны» (Владимир Путин); что это «вопрос выживания» (Дмитрий Медведев). Это был лейтмотив стратегических разработок начала 2000-х, исходивших из того же самого Минэкономразвития.
Постепенно тема отошла на второй план, а теперь едва ли не табуируется. Во всяком случае из отчетов не видно, чтобы она сохраняла позиции. То ли проблему уже решили, то ли сама рассосалась. Или выводить проблему на первый план, как прежде, неудобно из-за того, что зависимость от сырьевого экспорта только усиливается на фоне продолжающейся деиндустриализации, бегства капиталов, бизнесов и мозгов. Обсуждаются частные развилки, в то время как страна уверенно мчится в тупик, только чуть мотая головой и вихляя хилым задом. При таком внимании к проблеме через шесть лет мы получим новую страну, сидящую на старой игле, уже явно ржавеющей.