Главным победителем первого тура президентских выборов во Франции стала Марин Ле Пен, которую готова видеть своим президентом почти пятая часть пришедших голосовать. Другой несомненно выигравший — Жан-Люк Меланшон, неокоммунист, собравший почти 11% голосов. Почти 30% участвовавших в выборах отдали свои голоса сторонникам разрушения классического лево-правого консенсуса. Если прибавить сторонников других кандидатов-маргиналов, вроде эколога Эвы Жоли, то выходит и больше трети.
Европейский экономический кризис подстегнул кризис политических систем в Европейском союзе. Крайне правые и крайне левые смыкаются в своем недовольстве банками, транснациональными институтами, Европейской комиссией и Америкой. Успех Ле Пен и Меланшона — подтверждение явного запроса в обществе на так называемую conviction politics, политику убеждений.
Этот термин ассоциируется прежде всего с Маргарет Тэтчер и Рональдом Рейганом, главными фигурами неолиберальной революции восьмидесятых. Для них отход, даже разрушение сложившегося консенсуса и действия на основе собственных, глубоко прочувствованных идей были смыслом существования. В определенной степени такими же фигурами на левом фланге были в свое время Вилли Брандт в Германии, Пьер Трюдо в Канаде и Улоф Пальме в Швеции. Каждый из этих людей был крупной исторической фигурой, настоящим лидером.
Избиратель французский и, шире говоря, европейский по такого рода людям откровенно соскучился. И Ле Пен, и Меланшон, даже если не соглашаться с их идеями, производят как минимум впечатление людей с искренними убеждениями. Скажем, личные взгляды Саркози на французскую идентичность, иммиграцию и ислам практически неотличимы от взглядов Марин Ле Пен. Но он вынужден их затушевывать, так как боится, что на него повесят ярлык «крайне правого» и «расиста». Избиратель это чувствует и голосует за более аутентичный продукт.
Впрочем, хотя отдельные диагнозы крайне правые и крайне левые ставят точно, в целом у них и у их лидеров в головах царит хаос. Поразительным образом и новые правые, и новые левые одинаково яростно нападают на «неолиберализм», который якобы привел к нынешнему кризису. Это вызывает смех. Никакого неолиберализма Европа не знала с эпохи Маргарет Тэтчер, да и то в отдельно взятой Великобритании. Смешно, когда в вымирающих странах континентальной Европы, где пенсионные фонды трещат по швам, политики клеймят в качестве главного зла единственное лекарство, которое может этим государствам помочь — дерегуляцию рынков, стимулирование предпринимательской активности, выталкивание на рынок труда десятков миллионов вполне работоспособных людей, подсевших на наркотик собеса.
Кстати, это и есть лучшее решение проблем миграции и мусульманского экстремизма. Когда ты можешь и должен много работать, у тебя остается не очень много времени на чтение «Протоколов сионских мудрецов» и «Майн кампф», слушание проповедей радикальных имамов и поисков дешевой аммиачной селитры для изготовления бомб. Многие эксперты связывают относительно низкий уровень террористической угрозы в США именно с состоянием рына труда и отсутствием всепроникающей социальной защиты, «велфэра». В этой ситуации значительно труднее оставаться жить в национально-религиозном гетто и поневоле приходится интегрироваться. Впрочем, еще четыре года Барака Обамы в Белом доме могут и это различие существенно размыть.
Запрос на людей с позицией будет в Европе расти. А это будет косвенно влиять на Россию, где общество успело отвыкнуть от политической борьбы. Успехи крайне левых и крайне правых будут вдохновлять их российских эпигонов. Тем более что часть проблем, испытываемых Россией, похожа на проблемы ЕС. Разница в том, что во Франции или других странах Евросоюза радикальные политики атакуют уже сложившуюся систему и таким образом корректируют ее действия. В нашей стране политическая система слабее и моложе, поэтому и риск для нее выше.
Я по-прежнему убежден, что российский избиратель на практике консервативен, осторожен и радикалам власть не доверит. Но российскому политическому мейнстриму (и особенно традиционно аморфному и неуверенному в себе правому центру) все равно пора обзаводиться фундаментальными идеями, выходящими за рамки лозунга «Путина в отставку!» Политика убеждений будет очень востребована, когда пора свободных выборов неизбежно придет в Россию.