К сожалению, сайт не работает без включенного JavaScript. Пожалуйста, включите JavaScript в настройках вашего броузера.

Политический нарциссизм в России: опыт психоанализа

Фото OLGA MALTSEVA / AFP / Getty Images
Фото OLGA MALTSEVA / AFP / Getty Images
Устанавливая максимальный контроль над всем, что так или иначе связано с отражением, нарциссическая власть не столько репрессирует кого-то, сколько спасает себя

Даже беглая оценка коллективного сознания и массовой психологии российского общества указывает на ряд изменений, в частности, связанных с регрессией — с возвратом к архаичным, примитивным и крайне опасным состояниям. К такому заключению подводят разные объяснительные схемы и диагностические техники. Так, в имперском синдроме и обострении ревнивой, мстительной агрессии многое объясняется феноменом ресентимента — от Ницше и Шелера до Сергея Медведева. Однако с углублением кризиса проступает уже не только моральная деградация, но и классика психиатрии — комплекс расстройств разной этиологии. Пожалуй, более других в этом ряду бросается в глаза нарциссизм — синдром патологической, болезненной самовлюбленности власти, а косвенно — и массы ее особо воодушевленных обожателей. Вместе с тем этот комплекс реализуется сложнее, чем может показаться обывателю, знакомому с легендой о Нарциссе и Эхо в изложении Овидия или Куна. Поэтому серию публикаций о прогрессирующем нарциссизме приходится начинать с общей методологии.

Травма отражения

Рефлексия и самокритика — неотъемлемые черты всякого здравого ума, даже если он коллективный и российский. Но с этим бывают проблемы, и тогда исследование ментальности и психической организации массы может приводить к заключению о расстройствах, требующих квалифицированного диагноза и лечения. Речь здесь не просто о некоторых не совсем обычных особенностях нашего коллективного сознания, психики и их изменении, но именно о болезни — о клинике в самом прямом смысле слова с типичными для нарцисса синдромами мегаломании, всемогущества и грандиозности, но одновременно и самоуничижения, сублимации страхов, изнурительного стыда, чувства неполноценности и обделенности всем хорошим. Заканчивается все классическим влечением к смерти: режим, как и Нарцисс, убивает себя непреодолимой страстью к собственному отражению.

Подобные симптомы в политике, в поведении и самооценке режима, а также политически ангажированной массы наблюдаются постоянно, начиная с фиксации на идентичности, с мании всемогущества и легкого бреда величия и заканчивая яростной нетерпимостью к критике, болезненной реакцией на все, что мешает восторженному переживанию собственной грандиозной Самости. Поэтому даже загнанная в социальную резервацию, политически обессиленная и почти деморализованная оппозиция, в данный момент совершенно не опасная для режима, вызывает нестерпимый зуд подавления: даже если она ничем не грозит, она элементарно мешает жить, причем очень всерьез. Даже вовсе маргинальная критика разрушает крайне необходимые нарциссу психические защиты. Она портит безупречность отражения, а это для нарциссической личности страшная травма и рана. Влиять на отражение нарцисса — все равно что ковырять чем-то острым в его теле или царапать стекло портрета (чем собственно и занимаются всякого рода левада-центры). Это не опасно, но невыносимо, поэтому, устанавливая максимальный контроль над всем, что так или иначе связано с отражением, нарциссическая власть не столько репрессирует кого-то, сколько спасает себя — свою многократно эшелонированную психическую оборону.

 

Личное и общественное

Расстройства психики обычно связывают с проблемами личности. Тем не менее психическое расстройство применительно к социальной группе, массе и даже к социуму в целом — отнюдь не просто аналогия, не образ или метафорический перенос. Идея коллективного нарциссизма присутствует в психологии начиная с Фрейда; квалификация самого общества как «не вполне здорового» есть у Эриха Фромма. И сейчас «политическая психиатрия», «коллективный пациент» и пр. — реабилитируемые понятия в науке. Здесь вопрос скорее не к теории, а к ее крайне нерешительному применению к нашим реалиям, к исследованию собственного опыта и общества. Тот факт, что столь эффектный и явно напрашивающийся диагноз почти не отрабатывается и социальной наукой, и падкой на сенсации журналистикой, и даже наиболее резкими оппонентами режима, говорит о наличии здесь особых, дополнительных защит и блокировок, о всеобщем бессознательном вытеснении.

Сложности начинаются с того, что реальную степень такого расстройства (границу, за которой умеренно завышенная самооценка становится деструктивной, переходит в нарциссический бред и начинает разрушать жизнь) корректно определить не так просто — если не поддаваться соблазнам эпатажной публицистики со свойственными жанру преувеличениями. Это особенно проблемно применительно к группам и общностям: здесь «норма» сдвинута; в плане самомнения и переоценки себя народам, государствам и странам иногда прощается то, за что отдельных товарищей госпитализируют. Вместе с тем последствия злостных нарциссические расстройств, например, этносов и наций могут быть по разрушительным и трагическим последствиям несравнимы с индивидуальными отклонениями, какими бы острыми они ни были.

 

Проблема пациента и позиция аналитика

В политической патопсихологии более, чем в обычной, обострена проблема пациента. Психиатру, даже работающему с отдельной личностью, трудно пробиться через «броню самозащиты», которой окружает себя патология (здесь подошел бы термин странноватого ученика Фрейда Вильгельма Райха  «панцирь характера»). Тем более такой контакт затруднен, а часто и невозможен в отношении массового сознания и коллективных патологий, дополнительно защищенных незримой поддержкой миллионов экзальтированных единомышленников, официальной идеологией и психотропной пропагандой, а также живым социальным и политическим интересом. Это те самые случаи, когда пациент чувствует себя здоровее всех здоровых, а попытки лечения, предъявления диагноза или хотя бы деликатного анализа собственной психики воспринимает как оскорбление и покушение на святое. Здесь сакрализовано и неприкосновенно все: начиная с вождя с его божественной харизмой и заканчивая собственным совершенством обывателя в его причастности к сборке грандиозного целого. Эти реакции настолько трепетны, что и предельно объективную социологическую службу от страха и обиды на прямое зеркало можно объявить иностранным агентом.

В политике даже намек на деформацию сознания трактуется как вызов и лобовая атака, вследствие чего самого терапевта начинают грубо и безжалостно «лечить». В той мере, в какой подобные патологии затрагивают власть и государство, есть шанс, что больным скорее объявят самого психоаналитика. И хорошо, если такой встречный диагноз сольют ботам и используют метафорически, как политическое ругательство, а не как направление в соответствующее заведение — лечебное или исправительное. Репрессивная, карательная психиатрия — испытанное средство сдерживания несанкционированного анализа сознания больного общества.

Но и для самого аналитика здесь всегда есть собственный риск предустановки — соблазн поставить небеспристрастный диагноз пациенту, одновременно являющемуся политическим оппонентом. Такое исследование слишком удобно как средство полемики, борьбы и эмоциональной мести. Это как если бы психоаналитик и пациент в жизни делили власть, женщину или бизнес. В таких случаях рефлексия и самокритика значимы не только с точки зрения научной добросовестности, но и для обеспечения рабочего контакта: приложение теории и рабочую диагностику всегда будут сначала воспринимать как нечто из области политических вооружений, наращивая тем самым «панцирь» исследуемого сознания и встречную агрессию. Это и более общая проблема: критика режима со стороны всех оппозиций и их подобия вообще «не проходит» и не воспринимается как что-то могущее иметь конструктивный или хотя бы диагностический смысл. И было бы не совсем верно считать, что в этом вина только глухой власти.

 

Самоанализ в психиатрии — нормальная практика; здесь считается обязательным самому аналитику предварительно проработать собственные нарциссические склонности и механизмы. Это необходимо, чтобы выдерживать «нарциссические провокации» клиента, не вступая с ним в «автоматическую конкуренцию», не гнобить его «психоаналитической властью» и собственной «терапевтической грандиозностью».

В политической психиатрии даже в не самых запущенных случаях с этим еще сложнее. Срабатывает эффект «временной глухоты», как у невоспитанных собак. Если вы пишете не для удовольствия своего и единомышленников, а для общего понимания и хоть сколько-нибудь реального эффекта, надо думать и о том, что в среде пациентов вас просто не воспримут, а это непрофессионально. Поэтому приходится идти на хитрости.

Игра в теорию

Если сразу начать с живого сознания и подведения симптомов под неприятный диагноз, в политике такое заключение с гарантией отвергнут. В свое время в администрации президента был стандартный термин «в отбой» — так реагировали на слишком смелые по тону входящие документы независимо от их содержания.

Однако есть несколько экстравагантный, но доходчивый способ совместного анализа патологии — с позиции «любопытного дилетанта». Можно попытаться сделать обратный ход: от освоения клиентом общей симптоматики и патогенеза к осмыслению реальной клинической картины, в том числе его собственной. Идея в том, чтобы идти от метода к предмету: читать вместе с пациентом крайне увлекательную, хотя и профессиональную психиатрическую литературу, как если бы никакой привязки к реальному предмету изначально не было и не планировалось. Тактический ход: мы не ставим диагноз и даже никак не намекаем на серьезные проблемы с мозгами у современного российского общества — мы просто читаем научное описание болезни, безумно интересное само по себе (как и все «про психов»), а если вдруг такие описания оказываются похожими на что-то до боли знакомое и родное — тем хуже для болезни, но лучше для больного.

Эффект «узнавания в зеркале» может дать клиенту настолько яркое, убедительное и совершенно готовое описание его собственной патологии, что он непроизвольно и даже против воли ставит диагноз самому себе. Написано вроде бы вообще, а получается, будто специально для нас — про это начальство, про его самомнение, Я-образ и пиар, про нашу идеологию, пропаганду, внешнюю политику, прессу, телевизор и массовую, мягко говоря, приподнятость, восходящую к экзальтации. Усвоив хоть что-то из этой популярной психиатрии, начинаешь по-другому видеть в телевизоре знакомые милые лица и по-другому слышать их гордые самооценки. Иногда такое знание помогает пациенту иначе отнестись и к самому себе, задуматься о собственных самооценках, о самомнении режима в целом.

 

Начальная симптоматика и развитие темы

В самом деле, даже если «без привязки» читать литературу по деструктивному или дефицитарному нарциссизму, можно даже в предельных обобщениях научной систематики обнаружить пронзительно точные описания реалий нынешнего российского политического сознания, пока кажущегося нам, возможно, излишне самодовольным и местами даже самовлюбленным, но все же не клиническим.

Вот только одно из описаний синдрома: «Грандиозное чувство самозначимости; захваченность фантазиями неограниченного успеха, власти; вера в собственную уникальность; потребность в восхищении; чувство привилегированности; эксплуатативность в межличностных отношениях; отсутствие эмпатии; зависть к достижениям других; вызывающее поведение». Добавьте дикое высокомерие и безудержное хвастовство, имеющее мало общего с реальностью, истерическую реакцию на критику и характерные приступы ярости по отношению ко всему, что мешает нарциссической идеализации любимого образа. И сопоставьте все это с тоном и стилем самоподачи режима и его исторических достижений, с самооценкой его места в мире и в истории, с манерой без меры и вкуса украшать собственные любимые изображения всякого рода политтехнологическими бантами и рюшами. Слишком узнаваемо, чтобы комментировать, но и слишком просто, чтобы этим ограничиться. В продолжении цикла о политическом нарциссизме мы рассмотрим эту патологию в ее максимально возможной многогранности.

Прежде всего нас будет интересовать «история болезни». Самое убедительное доказательство наличия проблемы в том, что совсем не так давно этот же самый режим относился к своим незабываемым достижениям и замечательным качествам гораздо более спокойно и здраво, чем в последние годы, особенно сейчас. И, если честно, все это помнят.

Следующая задача состоит в проведении водораздела между нарциссизмом, считающимся нормальным, конструктивным и даже на определенных этапах развития обязательным, и патологией, реально затрудняющей жизнь, а потом и разрушающей ее. Злостный нарциссизм проистекает в том числе и из комплексов неполноценности и дефицита любви в раннем возрасте, что наш «новорожденный» социум в первой четверти этого века испытал сполна.

 

И наконец, реальные жизненные, в том числе культурные, социальные, политические и международные проблемы, которые нарциссическая патология во власти может делать фатальными и неразрешимыми. Напомню лишь, что канонический Нарцисс умер не только от страданий нереализуемой любви к собственному отражению, но и от элементарного голода. Влюбленность в собственный образ и мания производить впечатление на себя и окружающих в последнее время явно мешает стране думать о «физиологии» — о необходимости что-то производить (кроме эффектов), зарабатывать, есть и лечиться.

Как конструктивно «любить себя», не впадая при этом в злостное расстройство, — целая наука, полезная и при этом весьма увлекательная.

Мы в соцсетях:

Мобильное приложение Forbes Russia на Android

На сайте работает синтез речи

иконка маруси

Рассылка:

Наименование издания: forbes.ru

Cетевое издание «forbes.ru» зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций, регистрационный номер и дата принятия решения о регистрации: серия Эл № ФС77-82431 от 23 декабря 2021 г.

Адрес редакции, издателя: 123022, г. Москва, ул. Звенигородская 2-я, д. 13, стр. 15, эт. 4, пом. X, ком. 1

Адрес редакции: 123022, г. Москва, ул. Звенигородская 2-я, д. 13, стр. 15, эт. 4, пом. X, ком. 1

Главный редактор: Мазурин Николай Дмитриевич

Адрес электронной почты редакции: press-release@forbes.ru

Номер телефона редакции: +7 (495) 565-32-06

На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети «Интернет», находящихся на территории Российской Федерации)

Перепечатка материалов и использование их в любой форме, в том числе и в электронных СМИ, возможны только с письменного разрешения редакции. Товарный знак Forbes является исключительной собственностью Forbes Media Asia Pte. Limited. Все права защищены.
AO «АС Рус Медиа» · 2024
16+