Чудо-остров

В один из апрельских дней 1975 года в кабинете Мао Цзэдуна во дворце Чжуннаньхай без конца играла траурная музыка. Великий кормчий мрачно отстукивал такт костяшками пальцев по подлокотнику кресла, ничего не ел, ни с кем не разговаривал. Мысли его витали далеко. За тысячи километров от Пекина, на Тайване, хоронили Чан Кайши, который был главным врагом Мао на протяжении полувека. Теперь, когда противника не стало, лидер КНР мог задуматься о том, кто из них двоих займет более почетное место в истории. Да, под властью Мао находилось 900 млн человек, тогда как у Чана — всего 15 млн, да, коммунисты выбили его с материка, но вопрос был совсем не тривиальным. И вряд ли у Мао был на него однозначный ответ. «Мы отсталые», — признался он в том же году в беседе с американским госсекретарем Генри Киссинджером.

Доход на душу населения в коммунистическом Китае был ниже, чем в Сомали, а калорий жители Поднебесной потребляли меньше, чем в 1930 году. Тем временем экономика Тайваня второе десятилетие подряд росла средним темпом 10% в год, его товары экспортировались по всему миру. В 1971 году Киссинджер, вылетая через Пакистан с секретным визитом в Пекин устанавливать отношения с Мао, с ужасом вспомнил, что забыл в отеле сменные рубашки, а на той, что была на нем, предательски виднелся лейбл Made in Taiwan.

Генералиссимус Чан родился в 1887 году, когда средневековым по существу Китаем правила маньчжурская династия, а умер в век компьютеров, когда тайваньцы работали над созданием собственной ядерной бомбы. Он на равных встречался с Черчиллем и Рузвельтом и был самым преданным последователем Сунь Ятсена.

Когда-то казалось, что политическая биография Чан Кайши оборвалась в 1949 году — вместе с сыном Цзян Цзинго он бежал тогда от победоносных коммунистических армий на Тайвань. Четверть века, что он правил островной «Китайской республикой», выглядели не более чем довеском к бурной жизни, главным сюжетом которой считалась борьба с коммунистами за Китай настоящий.

Синьхайская революция 1911 года покончила не только и с маньчжурской династией, но с единством Китая. Центральное правительство перестало существовать, в провинциях власть захватили генералы. Основатель левонационалистической партии Гоминьдан Сунь Ятсен, мечтавший о сильном Китае, добился противоположного и в отчаянии обратился за помощью к большевикам. Став его преемником, Чан Кайши в 1927 году порвал с коммунистами, успевшими глубоко проникнуть в партийный и правительственный аппарат, и начал против них активные действия. Заручившись поддержкой местных правителей, Чан на какой-то момент сумел объединить под своей властью почти весь Китай, но в 1931 году началось японское вторжение, спасшее коммунистов от окончательного разгрома. Генералиссимус вынужден был перебросить войска на север для отражения агрессии, а Мао с соратниками заговорил о создании единого антияпонского фронта. В 1936-м один из провинциальных наместников, тайно работавший на коммунистов, захватил Чан Кайши в плен и вынудил его подписать обязательство не воевать против Мао, а все силы бросить против японцев. Другим рычагом воздействия на руководителя Китая был Цзян Цзинго, в 1925 году уехавший учиться в СССР и оказавшийся там в положении заложника.

Что бы ни говорили коммунисты, основную тяжесть войны вынесли на себе войска Гоминьдана. После капитуляции Японии отряды Чана снова заняли большую часть страны. Коммунистов и на этот раз спасло иностранное вмешательство. Специальный посланник Трумэна генерал Джордж Маршалл следовал во всем своему предшественнику Джозефу Стилвеллу, который так ненавидел Чан Кайши, что даже предлагал его убить. Маршалл, благодаря которому через год была спасена от голода Западная Европа, в Китае оставил о себе самые худшие воспоминания. Совершенно не разбираясь в обстановке, он выкручивал генералиссимусу руки, требуя прекратить наступление на коммунистов и в противном случае угрожая остановить американскую помощь. Мао, загнанный на самый север Маньчжурии, был спасен. Брук Аткинсон из The New York Times и другие американские корреспонденты всячески раздували мифы о невероятной коррумпированности режима. Чан Кайши получил прозвище Cash-my-cheque.

Чан отличался чрезвычайной скромностью — он даже не пил чая и кофе, считая это роскошью. Воровство и клановость, в которых обвиняли верхушку Гоминьдана, действительно процветали, но они были типичны для Китая на протяжении тысячелетий. Справиться с ними в одночасье, да еще в условиях гражданской войны и японской агрессии, было невозможно. Своим давлением американцы разрушали тонкую систему сдержек и противовесов, которую выстраивал Чан, раздавая должности представителям различных сил. А вот честный вид коммунистов американским военным и журналистам определенно нравился.

Недальновидность и наивность США послужили одной из главных причин поражения Чана в гражданской войне. Другой причиной было неумение генералиссимуса разбираться в людях: его окружение буквально кишело коммунистическими шпионами и перебежчиками.

На Тайвань с континента перебралось два миллиона беженцев: солдат, чиновников, предпринимателей. Мир, в котором они очутились, разительно отличался от прежнего.

Остров перешел под власть Китая лишь в конце XVII века, до этого там была голландская колония Формоза. Двадцать лет им управляли отец и сын Чжэн Чэнгун и Чжэн Цзин, знаменитые пираты, воевавшие против маньчжуров. Изгнав голландцев, они основали на острове свое королевство, заложив традиции тайваньской независимости. После поражения в войне с Японией Китай был вынужден в 1895 году передать Тайвань победителям, которые управляли им до 1945 года. Пока на континенте бушевали грозы, остров активно развивался.

За первые семь лет японского правления протяженность дорог увеличилась в три раза, были перестроены порты, запущена первая ГЭС. Был основан собственный госбанк, выпускавший местную валюту. Японцы, нуждавшиеся в сахаре и рисе, осуществили грандиозные ирригационные проекты. В столице острова, Тайбэе, был создан Центральный институт сельскохозяйственных исследований, внедрявший новейшие аграрные технологии. Возникла промышленность — сахарная, алюминиевая, цементная, деревообрабатывающая, химическая, металлургическая, текстильная.

При японцах грамотность взрослого населения выросла с 1% до 27%, а доля детей, посещающих школу, — с 8% до 57%. В 1942 году в Японии училось более 7000 студентов-тайваньцев. С помощью массовых вакцинаций удалось победить оспу, холеру, бубонную чуму. За 40 лет колониальной власти население Тайваня выросло вдвое.

Неудивительно, что «освобожденные» островитяне без всякой радости восприняли воссоединение с матерью-родиной. Первый губернатор, назначенный Чаном, так восстановил против себя тайваньцев придирками, экспроприациями и кадровой политикой, что в 1947 году они восстали. Бунт был жестоко подавлен, тысячи местных жителей погибли.

Никто не верил, что Чану удастся долго продержаться на негостеприимном острове. Вторжение коммунистов считали делом времени, тем более что в 1950 году они с минимальными потерями заняли остров Хайнань, не уступающий Тайваню размерами. Формальный президент Китайской республики Ли Цзунчжэнь бежал в Америку, а потом в Пекин. Вашингтон не видел в защите острова никакого интереса и уже списал его со счетов.

Разрыв экономических связей с Японией, куда прежде экспортировались рис, сахар, камфора, древесина, поставил хозяйство на грань краха. Коренные тайваньцы и беженцы остро конфликтовали. Положение было отчаянным.

Луч надежды блеснул летом 1950 года. После начала Корейской войны Вашингтон направил в Тайваньский пролив Седьмой флот, чтобы воспрепятствовать высадке коммунистов. Президент Трумэн возобновил экономическую и военную помощь острову.

Вскоре выяснилось, что у этой ситуации есть и позитивная сторона. Среди выходцев из Китая большинство составляли люди образованные — офицеры, бизнесмены, учителя, врачи. Чан Кайши привез с собой золотой запас страны, сокровища национальных музеев, а также пригнал большинство самолетов. Помня о том, что провал аграрной реформы поссорил его с китайским крестьянством, Чан не стал затягивать с решением земельного вопроса, скопировав реформу с той, которую американская администрация провела в Японии, и создал класс мелких землевладельцев. Второе слабое место Гоминьдана — коррупцию — он поручил вытравить сыну.

За 12 лет, проведенных в СССР, Цзян настолько обрусел, что стал забывать китайский язык. Он женился на белорусской девушке Фаине Ипатьевой, работал на «Уралмаше» редактором заводской газеты и смирился с тем, что больше не увидит отца, от которого, впрочем, публично отрекся как от предателя дела революции. Судьба Цзяна решилась в марте 1937 года — не имевший других наследников Чан в обмен на сотрудничество с коммунистами потребовал вернуть сына на родину.

В 1950 году Цзян возглавил тайваньскую службу госбезопасности, став, по сути, вторым человеком в государстве. В борьбе с коммунистическими шпионами и прочими подрывными элементами ему пригодился советский опыт — Цзян прошел спецкурсы в школе Коминтерна и в военной академии. В июне 1950-го были расстреляны генералы и чиновники, пойманные на сотрудничестве с коммунистами, в их числе первый губернатор острова, доведший тайваньцев до бунта. Столь же рьяно Цзян боролся с коррупцией и заговорами в высших эшелонах власти. После ареста честолюбивого генерала Сун Личжэна никто уже не осмеливался бросать вызов «семье».

Власть отца и сына опиралась на Гоминьдан, который они перестроили на ленинских принципах. Членом партии был каждый десятый житель острова, ее первичные ячейки существовали даже в женских организациях и фермерских ассоциациях. Чтобы сплотить разношерстное население острова (подданные Чана разговаривали, по сути, на четырех языках — настолько не похожи друг на друга диалекты китайского), власти насаждали употребление литературного языка — мандарина. Но полностью трения между пришельцами и коренными жителями изжить не удалось. Вплоть до смерти Чан Кайши все важнейшие посты в армии и партийном аппарате занимали выходцы с континента, а в парламенте были представлены все провинции Китая, что фактически закрывало доступ в него тайваньцам.

В 1954–1955-м и в 1958 годах Чану удалось отбить попытки коммунистов захватить мелкие острова у побережья. Укрепив внутреннее и внешнее положение страны, отец и сын смогли вплотную заняться экономикой. Опираясь на созданную японцами инфраструктуру, профессионализм и капитал иммигрантов, а также прямую американскую помощь, в сумме превысившую $4 млрд, Чан Кайши сделал то, что ему не удалось совершить дома, — стремительно модернизировал нацию.

На первых порах была избрана стратегия импортозамещения и защиты внутреннего рынка. Американские деньги шли на строительство дорог, мостов, линий связи, школ и больниц, тогда как частный капитал направлялся на форсированное развитие промышленности. Уже в 1953 году душевой ВВП Тайваня достиг довоенного уровня. Аграрная реформа высвободила множество работников, устремившихся в города. Налогообложение села и его субсидирование государством были построены так, чтобы оно служило источником первичного финансирования промышленности, но без разорения его по китайскому образцу, где в 1950-е годы от голода умерло около 30 млн человек.

К 1960 году стало ясно, что ограничение импорта — тупиковая политика. Внутренний рынок Тайваня был невелик, а протекционизм — палка о двух концах. Потребовалась решительная смена курса. Была принята программа экономических и финансовых реформ, свод правил по поощрению прямых иностранных инвестиций. Отныне ставка делалась на стимулирование экспорта.

Бизнес в развитых странах как раз начинал переносить производство в страны с дешевой рабочей силой, низкими стандартами охраны труда и экологии, слабыми профсоюзами. Тайвань уловил это веяние и создал в 1964-м в Гаосюне первую в мире свободную экономическую зону, специализирующуюся на производстве электроники.

В отличие от других «азиатских тигров» на Тайване не было крупных бизнес-конгломератов вроде японских дзайбацу или южнокорейских чеболей. Во всех сферах преобладали малый и средний бизнес. Активно продолжались традиции тайных обществ Триады с их неформальными, но крепкими связями. Небольшие семейные компании начинали свое дело, используя либо накопленный родовой капитал, либо перекрестные ссуды по типу кредитных кооперативов. Мелкие компании сосредотачивались вокруг промышленных зон, послуживших впоследствии образцом для Дэн Сяопина при создании свободных экономических зон на материке.

Не стоит думать, что нынешний мировой лидер в производстве микрочипов сразу завоевал ведущие позиции в hi-tech. Поначалу локомотивами роста Тайваня были текстильная промышленность, деревообработка, производство удобрений и цемента.

С 1950-го по 1990 годы реальный ВВП на душу населения Тайваня вырос в 110 раз. Какой контраст с КНР, где создали атомную бомбу и запустили спутник, но за счет нечеловеческой эксплуатации населения, одевавшегося и питавшегося хуже, чем при Чингисхане! При этом в отличие от Гонконга или Сингапура — «альтернативных» вариантов развития китайской цивилизации — Тайвань вынужден был тратить огромные средства на оборону.

На острове все время действовало военное положение. Численность армии достигала полумиллиона человек. Воинская служба была обязательной, тем, кто ее не прошел, не выдавали загранпаспортов. Вплоть до конца 1960-х генералиссимус вынашивал амбициозные планы высадки на континенте, где, как он думал, голодное население будет радостно приветствовать освободителей. Его коммандос совершали вылазки на побережье, летчики эскадрильи «Черных котов» совершали разведывательные полеты над Китаем. По доле расходов на оборону и безопасность в национальном бюджете Тайвань можно было сравнить с Израилем. И лишь нажим со стороны Вашингтона помешал гоминьдановцам получить ядерное оружие, разработка которого шла полным ходом.

После того как у Мао появилась атомная бомба, а Никсон решил пойти на сближение с Пекином, положение Тайваня ухудшилось. В 1971 году его лишили места в ООН, отдав это место коммунистическому Китаю. Число стран, поддерживавших дипломатические отношения с Тайбэем, быстро пошло на убыль. В этой сложной ситуации Чан Кайши отправился на свидание с Сунь Ятсеном, передав бразды Цзян Цзинго. Перед этим отец провел сына по всем ступеням власти, а тот по конфуцианским традициям послушно исполнял все его поручения. Уйдя из секретной полиции, Цзян успел поработать министром обороны, вице-премьером и, наконец, премьер-министром.

В должность президента Цзян официально вступил только в 1978 году. До этого он три года нес траур по отцу. Цзян начал осторожную либерализацию режима, которая растянулась на 10 лет — вплоть до его смерти. Главный вопрос заключался в допуске к власти коренных жителей острова. Цзян сперва открыл для них двери в парламент, постепенно заполняя его местными кадрами. В 1984-м вице-президентом стал уроженец острова Ли Дэнхуэй. В 1987 году Цзян отменил военное положение, которое служило юридическим основанием для цензуры, запрета оппозиции, демонстраций и забастовок. Годом ранее была нелегально основана первая оппозиционная партия, впрочем, власти не стали преследовать ее членов.

Установив дипотношения с Китаем, американцы не бросили Тайвань, приняв в 1979 году специальный закон, гарантировавший поставки острову оборонительного оружия и защиту в случае нападения. Со своей стороны Цзян Цзинго продолжил курс отца на накопление золотовалютных запасов, по этому показателю Тайвань долгое время занимал третье место в мире. При нем же экспорт текстиля и одежды был потеснен микроэлектроникой и компьютерами. Возникли новые технологические парки, в том числе знаменитый Синчу, специализирующиеся на производстве полупроводников и компьютеров, разработке биотехнологий. Любопытно, что тайваньцы не поддались общей моде и не стали создавать автомобильную промышленность, зато захватили лидерство в производстве велосипедов и мотороллеров.

В России об этом практически не знают, но именно Тайвань стал колыбелью современной китайской поп-культуры — бизнеса с многомиллиардными оборотами. Жанр Mandopop зародился и развился именно здесь. Выбор Чаном мандарина как базового языка способствовал тому, что записи тайваньских поп-звезд, до сих пор составляющих костяк Mandopop’a, слушали и слушают во всем Китае, несмотря на запреты властей, тогда как гонконгский Cantopop на южном диалекте имеет лишь локальное значение. Заимствовав у американцев бейсбол, тайваньцы начали поставлять своих игроков в Национальную бейсбольную лигу США.

Можно ли сказать, что китайское экономическое чудо началось бы лет на 30 раньше, если бы Чан победил на континенте?

Жесткая авторитарная власть в сочетании с рыночной экономикой не универсальный рецепт счастья. Сам Чан до бегства на Тайвань не был адептом капитализма, скорее он был социалистом-антизападником. Правление Маркоса на соседних Филиппинах — хороший пример того, что для экономического рывка недостаточно диктатуры и антикоммунизма. Систематическая и длительная работа по искоренению коррупции, которая лежала в основе «тайваньского чуда» и которая преобразила тамошнюю китайскую общину до неузнаваемости, стала возможна в силу ряда исключительных обстоятельств. На руку Чану играла чрезвычайно высокая мотивация тайваньского правящего класса, для которого крах тайваньского проекта означал бы не отставку, а физическую гибель от рук коммунистов. Печальная судьба Южного Вьетнама, имевшего все шансы стать пятым «азиатским тигром», показывает, как важна география. Широкий пролив избавил Чана от угрозы не только вторжения, но и партизанской войны. Но главный урок заключался в том, что если не расшатывать извне политическую стабильность и иметь реалистичную сверхзадачу, разделяемую ответственной и способной на самоограничение элитой, то быстрый прогресс вполне возможен. Китайцы, к которым западные писатели начала XX века, не исключая русских, относились с единодушным презрением, опровергли все расистские мифы. Смешной «ходя» оказался в высшей степени предприимчивым и понятливым индивидуумом, стоило создать ему человеческие условия для самореализации — в Гонконге, Сингапуре или на Тайване.

Когда в январе 1988-го скончался Цзян Цзинго, на Тайване окончательно наступила новая эпоха. В прошлом осталось однопартийное правление Гоминьдана, семейная династия и надежды на победоносное возвращение в Китай. Прах генералиссимуса покоится в мраморном саркофаге в его резиденции, превращенной в мавзолей. Он завещал похоронить себя на родине после объединения Китая, поэтому официально считается непогребенным. Споры о его наследии утихнут еще не скоро. Для Гоминьдана, ставшего лишь одной из тайваньских партий, Чан — великий правитель, который отстоял хоть какую-то часть Поднебесной от коммунизма, реализовал на острове один из самых успешных реформаторских проектов XX века и показал человечеству потенциал китайского народа. Для оппозиции он жестокий диктатор, задушивший тайваньскую независимость. Портреты и памятники бывшего вождя давно убраны отовсюду, а его мавзолей — в соответствии с политической конъюнктурой — то закрывают, то открывают.