Соратник Анатолия Чубайса Аркадий Евстафьев так объяснял, почему либеральные реформы 1990-х были негативно восприняты обществом: «Даже самые титанические усилия десятка государственных чиновников на ниве агитации и пропаганды не способны были компенсировать отсутствия единой государственной идеологии, бездействие государственной пропагандистской машины».
О том, как происходила «приватизация по-российски», Евстафьев, сам Чубайс и другие видные его сподвижники рассказали в одноименной книге, которая вышла в конце 1990-х и в известной степени предварила медийную «консолидацию» начала нулевых. А один из соавторов — Альфред Кох — фактически курировал переход телеимперии Владимира Гусинского под контроль более лояльного Кремлю собственника.
Самим либералам избежать равноудаления эти заслуги не помогли. Уже в нулевые очередная масштабная реформа — монетизация льгот — оказалась не более популярной, чем приватизация. А спровоцированные социальной новацией протесты стали на тот момент едва ли не самыми массовыми с начала путинского правления.
Впрочем, в тот раз чиновники тоже обнаружили «брешь» в пропаганде. В 2005 году руководитель Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям Михаил Сеславинский практически заподозрил в саботаже главный московский телеканал ТВЦ. И если учесть весьма критическое отношение Юрия Лужкова к монетизации льгот, Сеславинский вряд ли был далек от истины.
Нынешние баталии из-за пресловутого «Платона» у многих вызвали эффект дежавю. Опять протестует ядерный путинский электорат. Именно поэтому сегодняшние демарши дальнобойщиков не менее болезненны для Кремля, чем давние митинги пенсионеров.
Есть лишь одно существенное отличие. Сегодня медиапространство зачищено настолько, что ни одно мало-мальски тиражное СМИ не смогло бы отказаться от участия в информационной поддержке детища Росавтодора и Ротенбергов. Поступи соответствующее распоряжение, и рассказы о прелестях «Платона» неслись бы из каждого утюга, подобно тому, как годом ранее население упорно приучали к мысли о преступности «киевского режима» и коварстве США.
Если госпропаганда в состоянии пробудить в народе ненависть к Обаме, почему она не может заставить полюбить «Платона»?
Но к мысли о том, что Крым скоро «вернется домой», россиян готовили загодя. А вот время на то, чтобы смириться с необходимостью платить за допуск на федеральные трассы, дальнобойщикам никто не дал. И впору говорить не о «бреши» в пропаганде, а об отсутствии таковой в принципе.
При этом конспирологи и ловцы «кротов» могут расслабиться. Версия заговора и «двойной игры» со стороны конструкторов российской виртуальной реальности была бы слишком изящна. Все намного проще, но не менее занятно.
Недавно был свидетелем показательного диалога между чиновником умеренно-либеральных взглядов и вполне консервативным публицистом. Желая проиллюстрировать незрелость отечественной демократии, чиновник предположил: «Представьте, если завтра президентские выборы и вместо Путина выберут кого-то другого, например Стрелкова?» Чему публицист искренне удивился: «Как это не выберут? Путина 86% поддерживают».
Похоже, эти 86% многим «сбивают прицел».
Забывается, что заоблачный рейтинг российского президента в немалой степени обусловлен его умением оправдывать надежды. Причем, диаметрально противоположные. Одни рассчитывают, что Путин наконец-то «наваляет пиндосам», другие — что все-таки удержит Россию от большой войны. Пожилые видят в Путине гаранта спокойной старости, молодежь благодарна за «движуху». Борцы за социальную справедливость ждут от него новых посадок, друзья-бизнесмены — новых щедрых подрядов от госкомпаний.
Наличие внешней угрозы позволяет впрячь в «одну телегу» этих «коней» и «трепетных ланей». Даже для отпора «пятой колонне» они вполне могут объединиться. Но намного сложнее сохранить согласие между обирающим и обираемым. А «Платон» — как раз такой случай.
Пожалуй, впервые с момента введения первых санкций путинские олигархи перестали ассоциироваться в сознании далеких от деловой аналитики сограждан с жертвами, принесенными элитой ради блага народа. Теперь они — источник дополнительных несправедливых поборов. И тем важнее было должным образом подготовить почву.
Но, будучи путинским электоратом по определению, дальнобойщики не являлись целевой аудиторией для госпропаганды. Никто не ставил задачу в чем-то убедить их, равно как пенсионеров, бюджетников и т. п.
Да, формально федеральные телеканалы и массовые печатные издания работают на эту категорию граждан. Но фактически прокремлевские СМИ занимаются тем, что троллят и меняют повестку 14%, не вошедших в путинское большинство.
Сторонники Навального и прочие «белоленточники» могут презирать «зомбоящик» и кривить нос при упоминании «Комсомолки» или «Известий». Тем не менее с мазохистским удовольствием они постят в своих фейсбуках и твиттерах ссылки на сюжеты о «распятом мальчике», публикации об очередных запретительных инициативах депутатов Госдумы или расследования о связях Госдепа с российскими зоофилами. А значит, дело сделано. Властители дум антипутинского меньшинства сами оказались подвластны. В буквальном и переносном смысле. Ситуация под контролем.
Так считалось до недавнего времени.
Били по тем, кто способен сформировать альтернативную повестку, не предполагая, что такими навыками обладает кто-либо еще, помимо «креативного класса». Отсюда и нынешнее нежелание многих «говорящих голов» признать самостоятельность протеста дальнобойщиков. Их воспринимали исключительно как элемент монолита, вся функция которого — нависать над жалкими 14%, доказывая им, что «народ не с ними». Теперь этот 86-процентный объект рискует расколоться на множество субъектов.
И очень символично, что протесты дальнобойщиков почти совпали по времени с четвертой годовщиной митингов на Болотной. Тогда Кремлю пришлось переосмыслить свои взаимоотношения с выросшим и окрепшим в тучные годы путинского правления «креативным классом». Сегодня из недр лояльного большинства появляется не менее назойливый для власти и, наверное, более серьезный оппонент.