С аграриями организаторам ежегодного телешоу «Прямая линия с Владимиром Путиным», видимо, скоро придется завязать. Простые аграрии — это, очевидно, главная жертва нынешнего кризиса: люди с долгами, но без авторитета и статуса, без кредитной подстраховки, столкнувшиеся с оборотной стороной российского патернализма. Патернализм у нас действует только там, где нет частной собственности. Там, где эта частная собственность появляется и начинает работать, тут же появляется бессмысленный и беспощадный русский госкапитализм. И вчиняет должнику все четыре тома Гражданского кодекса, а потом молодого корпоративного юриста из отдела взыскания долгов. Девицу 24 лет с условно высшим образованием и примерно нулевым пониманием аграрной проблематики.
Такая вот девица, небось, сейчас и мучает семью костромского фермера Джона Кописки, требуя зарезать дойных коров, чтобы рассчитаться с распроклятым госбанком.
Фермер Кописки был наверняка задуман авторами «Прямой линии» как шутка, милый и почти игривый внешнеполитический месседж.
А получился вместо месседжа для англосаксов русский, философский даже, разговор о жизни и ее смысле.
«Где реальность?» — спросил Путина фермер Джон, объяснив перед этим президенту на пальцах, что аграрный бизнес его должен быть очень выгоден, а он не выгоден вовсе. «Реальность — она понятна», — включил было прапорщика Путин, но потом взял себя в руки и закончил примирительно: «Будем этим заниматься вместе с вами, посмотрим».
Где реальность? — спросил президента фермер Джон, имея в виду, что его бедственное положение вовсе не проистекает из его лени или бездеятельности. Боюсь, что президент Путин не может честно ответить фермеру на этот вопрос.
Реальность в том, например, что деньги в России стоят для разных людей по-разному.
Если ты уважаемый человек, у тебя есть госконтракт или ты хозяин большой компании, то банки дадут тебе деньги под один процент. Если ты простой маленький человек, то совсем под другой. Вся Россия построена на этой несправедливости: твоя реальность зависит от ответа на вопрос «кто ты такой», а не от ответа на вопрос «хорошо ли ты работаешь».
Фермеры, аграрии малых сельских предприятий — никто в этом смысле, на дешевые кредиты для них у казны денег, действительно, не осталось. Россельхозбанк, который выдавал аграриям деньги под относительно божеский процент или помогал реструктурировать кредиты, помогать больше не может. В банке очень любили занимать за границей швейцарские франки и доллары, чтобы перепродавать их (обычно втридорога) в России. Сегодня делать этого нельзя из-за санкций. Антикризисный угар в других госбанках аграриев не щадит: расстрельные тройки кредитных комитетов требуют от них немедленной расплаты, и они сгружают к офисам банков навоз или жалуются царю. В лучшем случае Кописки и его товарищам по фермерству предлагают перекредитоваться и купить деньги под 25% годовых на полгодика.
Государству недосуг сегодня возиться с мелким бизнесом на селе: у него заводы, вопросы о судьбе режима, геополитическом суверенитете и так далее. А здесь фермеры. Государству руками ВЭБа, ей-богу, проще дать полмиллиарда долларов компании «Мираторг» Виктора Линника на производство говядины (дефицит говядины не самая острая проблема на российском продовольственном рынке), чем заниматься рынком молока, который регулировали, регулировали, да не вырегулировали, хотя на нем работают сотни тысяч честных мелких предпринимателей. В этом нет ничего личного, Путину самому неприятно, что так вышло, но он довольно отчетливо понимает, что заставить большие торговые сети работать с мелкими аграриями он не может, значит, нужны скупщики, а где скупщики, там спекуляции и ценовой сговор.
Реальность фермеров, мелких аграриев, того самого малого бизнеса на селе, реальность целого сословия высунувшихся в капитализм граждан, поверивших в свое дело, поэтому весьма печальна. России для освоения села инициативные частники оказались не очень нужны, вместо этого страна задействовала госкапитализм и большие деньги агрохолдингов, построенных на местных или федеральных преференциях. Защитить мелких собственников на селе государство не может, заставить губернаторов их защищать тоже, большинство таких аграриев (если государство не расщедрится миллиардов эдак на 300 рублей) в этом году ждет банкротство или поглощение.
Но я верю, что реальность Джона Кописки все-таки станет немного получше после «Прямой линии».
Одно дело – ты просто странный чудак с маленькой фермы, совсем другое – странный чудак из шоу с Путиным. После похода на телевидение фермер Джон прославился, его взял на карандаш и губернатор, и кто-нибудь из администрации Путина. Делу Джона не дадут погибнуть, он получит кредит под осмысленные проценты (за этим, надеюсь, проследят), чтобы через год его снова можно было показать по телевизору как положительный пример антикризисных усилий власти.