Африканский вариант: России стоит вспомнить, как вводили санкции против ЮАР

Антон Табах Автор

Южная Африка научилась обходить барьеры, которые ставили на ее пути западные страны, но экономическое развитие страны резко замедлилось

События вокруг Украины и Крыма пока привели не столько к панике, сколько к озабоченности инвестиционного сообщества. Основным опасением инвесторов и властей стало введение против России санкций, а точнее, их масштаб и «зона покрытия».

В последние десятилетия, когда войны и даже малокровные интервенции окончательно стали крайней мерой, санкции против стран-изгоев, нарушающих международные законы и «понятия», применялись неоднократно. Максимально жесткие санкции действуют сейчас против Ирана (а в свое время — против Ирака, Мьянмы и некоторых стран бывшей Югославии). Они включают в себя заморозку золотовалютных резервов, вложенных в гособлигации США, отключение страны от международных платежных систем и систем расчетов по ценным бумагам, запреты на транзакции с государственными или близкими к руководству страны-изгоя банками. Под запрет на поставки вооружений и некоторых других товаров регулярно подпадали страны Африки, встревавшие в вооруженные конфликты или гражданские войны. США регулярно практикуют запреты на посещение стран, попавших под санкции (их соблюдение, правда, сильно зависит от текущей политики). Куба и КНДР — яркие примеры.

Наиболее жесткие санкции («иранского» типа), как правило, применяются к странам агрессивным, находящимся в идеологическом конфликте с великими державами и не имеющим сильной «крыши» среди них. Хотя присоединение Крыма и является нарушением буквы основополагающих международных договоров, признать это таким типом агрессии сложно, да и прямого конфликта с членами НАТО в данной ситуации нет.

Но внутриполитическая ситуация, в первую очередь, в США и Канаде, а также странах Балтии и Польше, требует выражения недовольства.

При этом Россия является поставщиком стратегически значимых сырьевых товаров, участвует в международных программах стабилизации (например, в Афганистане), не говоря уже о ядерном арсенале. К тому же возможности для торговых санкций ограничены членством России в ВТО. Поэтому санкции, скорее всего, будут относительно мягкими, как против довольно важной в мировой политике страны, которая поступает плохо (с точки зрения мирового сообщества), но в целом не опасна. Примером такой политики могут служить санкции против ЮАР, действовавшие с 1970-х годов и до ликвидации режима апартеида в 1994 году — при всей относительности аналогий. Например, важно подчеркнуть, что воздействие на ЮАР оказывалось на уровне ООН, что России, как постоянному члену Совета безопасности, не грозит. Именно ООН ввело эмбарго на поставки оружия.

Однако наиболее болезненными для южноафриканского режима были экономические санкции, принимавшиеся на двустороннем уровне — США и странами Европы. Прежде всего, это ограничения на финансовые транзакции с банками и корпорациями страны-«изгоя». Постоянный риск расширения списка структур, попадающих под ограничения, плюс давление правозащитных организаций на инвесторов, приводит к удорожанию долга и снижению притока инвестиций. Зато «наказанная» страна может играть на различиях в позициях участвующих в санкциях государств. Желание обойти санкции неоднократно приводило к финансовым инновациям — например, ограничения на транзакции с СССР способствовали созданию евродолларовых депозитов. Южная Африка активно использовала структуры Израиля (сотрудничавшего с ней в военной области) и Великобритании, соблюдавших санкции без большого энтузиазма. Для населения и местных корпораций санкции в основном сводились к более дорогим кредитам, но и к дополнительным возможностям на внутреннем рынке, куда был ограничен доступ иностранных конкурентов.

Но когда в 1985-1986 гг. были (в основном по внутриполитическим резонам) введены масштабные санкции со стороны властей и частного сектора США, это, в сочетании с падением цен на важные для ЮАР сырьевые товары, подтолкнуло режим апартеида к изменению политического строя. По оценкам тогдашнего министра финансов ЮАР, санкции стоили экономике снижения средних темпов роста с 5,5% годовых до 3,5%. Сильный отток капитала привел к мораторию на выплату долгов и перевод дивидендов из страны и временному введению системы множественности валютных курсов. По мнению ряда исследователей, санкции хотя и были не основным стимулом для отказа от апартеида, но ускорили процесс перехода к демократии.

Готовы ли российские власти к такому развитию событий?

До прошлой недели они, судя по всему, ожидали худшего. Например, незадолго до крымского референдума произошел перевод большого объема американских государственных облигаций из депозитария для суверенных инвесторов в другой (или другие) депозитарии. Это было похоже на попытку подстраховаться. Инвестирование через надежные глобальные депозитарии — вполне общепринятая практика, а точную информацию о выводе средств мы узнаем примерно через полгода. Тотальная продажа международных долларовых резервов противоречит требованиям российского ЦБ, но (как показал опыт вложений в еврооблигации Украины средств ФНБ) изменение требований — дело техники. Сам объем инвестиций — около 1% от свободно обращаемых казначейских облигаций США ($131,8 млрд на 1 февраля 2014 года против $164 млрд в январе 2013, при $9,5 трлн в обращении) — не позволяет реализовать сценарии обвала рынка, о которых мечтают некоторые борцы с глобализацией. Разовая же распродажа и разовое повышение ставок для рынка будут комариным укусом. Аналогична и ситуация с обязательствами стран еврозоны.

Достаточно очевидно, что тотальные санкции и эскалация симметричных ответов создадут крайне дорогостоящую в решении проблему – поскольку крупнейшие азиатские финансовые институты имеют существенный бизнес в США и Евросоюзе, они вряд ли станут им рисковать ради помощи России. А создание или покупка промежуточных кэптивных структур в азиатских юрисдикциях, хотя и вполне в духе советской практики, но создаст дополнительные риски для сохранности наших резервов.

Впрочем, пока вероятность такой фронтальной атаки всего лишь немного выше чем у нашествия инопланетян. Реальной проблемой является закрытие внешних рынков для российских заемщиков, которым в ближайшие полгода предстоит заплатить около $68 млрд (по данным ЦБ, не включая погашения в марте). Если Минфин может отменить или отложить размещение еврооблигаций, то большинству корпоративных заемщиков придется срочно искать деньги. В условиях неопределенности привлечь внешние заимствования будет невозможно, то есть повторится ситуация конца 2008 года — I полугодия 2009 года. Корпорации, имеющие существенные зарубежные активы могут пойти по пути разделения бизнеса с возможностью привлечения средств на иностранное юрлицо, однако, для остальных потребуется опора на рублевый рынок или прямая господдержка.

Санкции скорее всего приведут и к снижению кредитного рейтинга России, ее регионов и корпораций. Усиление оттока капитала в такой ситуации практически гарантировано - в таких условиях контроль за движением капитала, возрождение обязательной продажи валютной выручки и полупринудительная конверсия валютных счетов в национальную валюту может оказаться делом времени. Временный мораторий на выплаты внешнего долга корпорациями и банками (предусмотренный уставом МВФ и последний раз примененный 17 августа 1998 года) вряд ли перешел в сферу реальных обсуждений, но среди страхов инвесторов уже занял свое периферийное место. Пока рынок будет переваривать возможные сценарии развития отечественной экономики и новых санкций, поводов для оптимизма немного.