15 сентября советник президента Сергей Глазьев представит комиссии Совета безопасности РФ предложения по выходу из экономического кризиса. Анализировать новые предложения уважаемого академика достаточно сложно — без полного текста доклада это может выглядеть как обсуждение слухов. Вдобавок количество комментариев по этому интереснейшему материалу уже довольно велико и можно запутаться в деталях. Например, в пересказе «Коммерсанта» некоторые числа (например, норма инвестиций в 35% ВВП) выглядит почти по-китайски, а достигнуть ее реально разве что путем резкого снижения потребления – чего Сергею Юрьевичу вряд ли хотелось бы добиться.
Но для вполне точного анализа можно взять интервью, опубликованное на официальном сайте Глазьева. Оно представляет воззрения автора почти без цифр, зато весьма компактно и концентрированно. И в основном в них говорится про Центральный банк.
«Экономическое чудо» или экономические эксперименты?
Сначала небольшая ремарка к первому ответу Глазьева, в котором говорится о возможности увеличения роста ВВП до 7%. Это не столь уж невероятный показатель: в России в 2000-2007 годах темпы роста в среднем как раз соответствовали этому. Китайская экономика растет даже быстрее (среднее геометрическое с 1991 года — около 10%).
Почему тогда экономические обозреватели достаточно скептичны по отношению к возможности такого роста — начиная с ЦБ, который теперь предсказывает снижение ВВП и в 2016 году при нынешних ценах на нефть? Может быть, эти обозреватели пессимисты, или просто хотят добиться ослабления страны? Вряд ли. Дело в том, что высокие темпы роста характерны для «догоняющего развития» и стран с низким ВВП на душу населения. Здесь Россия со своими $12 736 значительно опережает Китай с их $7594 — и это без учета паритета покупательной способности, по которому разрыв в абсолютных величинах ещё больше: $25 636 против $13 217.
Почему страны с более высоким ВВП на душу населения испытывают сложности с ростом? Этот эмпирический феномен обычно называется «ловушкой среднего дохода». Пока страны относительно бедны, у них есть большой простор для копирования (имитации) технологий и накопления капитала. Но когда экономика становится богаче, в ней уже не может с той же скоростью увеличиваться количество тракторов и станков – не хватает профессионалов, способных с ними обращаться, или полей, которые можно обрабатывать. Поэтому нужно качественное (и ориентированное на будущую работу) образование, а также свои инновации – может быть, не глобальное изменение технологий, но по крайней мере улучшение использования уже имеющихся. Что любопытно, среди важных факторов – длина дорожной сети (чем больше, тем лучше) и размер госрасходов к ВВП (чем меньше, тем лучше). В целом скепсис по отношению к мнению Сергея Юрьевича о легком росте в 7% вполне обоснован.
Финансовый рынок
Теперь пройдем по тексту и попробуем посмотреть, насколько точно уважаемый коллега комментирует происходящие в экономике России события. Первая часть рассказа — про действия ЦБ и спекулянтов. Утверждается, что при выходе ЦБ с рынка на нем начинают безраздельно царить спекулянты, имеющие свободный доступ к капиталу от центральных банков, и именно они управляют курсом.
Но на самом деле на рынке есть группа экспортеров, которые продают валюту на рынке для выплаты зарплат и налогов в рублях, а также инвестиционных проектов в России, и группа импортеров, которые используют валюту для ввоза товаров. Было бы интересно увидеть, какие именно данные использует Сергей Юрьевич, сообщая о доле спекулятивного капитала в 60-90%, о спонсировании спекулянтов ЦБ и т. п. Какой бы ни был капитал в долларах у этих финансовых организаций, для игры на снижение курса рубля на ММВБ им нужно продавать рубли вкороткую, а значит, где-то их занимать. Любопытно услышать, как именно ЦБ предоставляет им рублевую ликвидность, и названия данных спекулянтов. К сожалению, деталей Сергей Юрьевич не дает — а вот коммерческие банки готовы ко многому, чтобы доказать свое неучастие.
Еще любопытнее было бы услышать, почему в августе 2015 года Народный банк Китая потратил порядка $100 млрд для сглаживания колебаний юаня — на том рынке тоже спекулянты сработали? Или это «народный» отток капитала — из-за замедления экономики и поиска более сохранных финансовых активов? Что тут причина, что следствие?
Огорчение Сергея Юрьевича от объема рынка «рубль-доллар» в $4 трлн и вовсе непонятно: на западных рынках объемы торговли не вдвое превышает ВВП, как у нас, а в десятки раз.
Вывод первый: трудно без четких отсылок к данным утверждать, что на рынке в основном работают спекулянты (и составляют до 90%).
ЦБ и инвестиционная активность
Второе утверждение — что переход к гибкому курсу в ноябре и повышение ставки процента в декабре 2014 года стимулировали отток капитала и снижение инвестиций.
К сожалению, и здесь кажется, что уважаемый академик отказывается признавать, что замедление инвестиций происходило задолго до этих событий. В период с 2012-го по первую половину 2014 года инвестиции последовательно снижали темпы роста почти с 11% квартал к кварталу до менее 0 (то есть снижения) в 3-м квартале 2013 года. Задолго до повышения ключевой ставки. Просто в российской экономике, к сожалению, инвестиционная активность затухала в течение времени — а каковы причины, Сергей Юрьевич может решить сам.
Вероятно, можно даже поддержать его утверждение «Вкладывать деньги в реальный сектор, за исключением работающих на экспорт отраслей добывающей промышленности, стало бессмысленно» — с тем уточнением, что не в декабре 2014 года это проявилось.
Вывод второй: замедление и снижение инвестиций началось гораздо раньше перехода ЦБ РФ к инфляционному таргетированию и повышению ставки.
ЦБ и инфляция
Третье утверждение — что ЦБ не может затормозить инфляцию и вдобавок не может увеличить инвестиции и рост производства.
К сожалению, вынужден констатировать, что уважаемый академик Глазьев неточно представляет мандат Банка России. У регулятора нет цели управлять инвестициями и производством — это задача и цели правительства. ЦБ должен добиться низких темпов инфляции и финансовой стабильности. Поэтому обсудим только вопрос этих двух показателей.
Действительно, инфляция в 2014 году заметно превзошла показатель 2013 года (почти в два раза — 11,4% против 6,5%). Вот только есть один нюанс, который не слишком-то обсуждает Сергей Юрьевич: Россию настигло несколько внешних шоков. Два ключевых – падение цен на экспортные товары (одна нефть дала двукратное уменьшение долларовых доходов) и ограничение внешних заимствований из-за санкций. В таких условиях любая развивающаяся экономика, зависимая от экспорта сырья, получает сначала снижение курса валюты, а потом инфляционный удар — достаточно посмотреть на Бразилию или, как более радикальный пример, Белоруссию. В первой после инфляции 6,41% в 2014 году может произойти резкий скачок до двухзначных цифр – при целевом показателе ЦБ Бразилии в 4,5%. А в Белоруссии после резких падений стоимости местной валюты инфляция в 2012 году достигла почти 60%. Такой эффект называется pass-through: снижение курса домашней валюты приводит к увеличению цен и на иностранные, и на местные товары. Преодолеть эту проблему монетарными методами почти невозможно. Что нужно сделать – это развивать конкуренцию, давать доступ к рынку товаров мелкому и среднему производителю, может быть, даже снижать налоги на эти фирмы.
Более того, неточным является утверждение, что переход ЦБ к инфляционному таргетированию в ноябре 2014 года означает, что управление ликвидностью осуществляется только при помощи ключевой ставки. Достаточно посмотреть на объем РЕПО в рублях и по обеспеченным кредитам. Расширение списка облигаций, которые принимаются как залоги (т. н. «ломбардный список»), безусловно, инструмент управления ликвидностью. Точно так же ключевая ставка – ориентир, относительно которого формируются другие ставки, влияющие на предоставление кредитов ЦБ коммерческим банкам. Возможно, автор доклада сознательно упрощает, но это резко ухудшает понимание — а значит, правильность общей картины.
Наконец, про финансовую стабильность. Кажется, что в декабре 2014 года ЦБ действовал несколько робко, что привело к внутридневному курсу доллара в 80 рублей. Повышение ставки до 17% также не сразу привело к стабилизации курса. Но с тех пор внедрены большие изменения: в настоящее время предоставляется валютная ликвидность банкам, и это значительно снизило давление на валютный рынок, как показало наше исследование.
Вывод третий: ЦБ адекватно работает с ликвидностью.
Повышение инфляции – это явление временное, и после достижения нового уровня цен инфляция может быть довольно низкой. Инфляционное таргетирование — профессиональный подход, приводящий также к улучшению макроэкономических показателей, от роста экономики до волатильности курса.
Низкие ставки процента
Еще одно интересное замечание уважаемого академика: «Обратите внимание, во всех странах мира сегодня денежные власти прибегают к мягкой и гибкой денежной политике. Они накачивают экономику деньгами, создавая условия для наращивания инвестиций в производства нового технологического уклада в целях преодоления депрессии. Это касается не только Америки, стран Европы и Японии, но и развивающихся стран, включая Индию, Китай, Бразилию. Везде процентные ставки близки к нулю, а кое-где отрицательные даже».
Здесь хотелось бы отметить, что центральные банки большинства перечисленных стран (может быть, за исключением Китая) используют инфляционное таргетирование в качестве денежно-кредитной политики. Когда они снижают ставки, это делается в рамках определенных макроэкономических реалий: 1) низкой или крайне низкой инфляции (почти дефляция в Еврозоне как пример); 2) ослабленной экономики и замедления роста.
Если взять еврозону или Японию, то до сих пор низкие ставки не принесли им большой пользы — рост экономик довольно слабый, а инфляция очень низкая и не достигает требуемых 2%. В США политика низких ставок, кажется, помогла — но большой вопрос, что случится, когда ФРС начнет их повышать. Более того, когда Сергей Юрьевич говорит, что было напечатано $5 трлн, он забывает отметить, что это увеличение денежной БАЗЫ, а не денежной МАССЫ. Если банки не хотят кредитовать (как во многих странах Европы), печатание денег не приводит к значительному расширению денежной массы.
А вот если взять Бразилию, то ставки там достигли 14,25% — именно потому что это мера борьбы с инфляцией. Как и везде, ЦБ Бразилии понимает, что снижение инфляции помогает бизнесу принимать более обоснованные решения, и поэтому приходится повышать ставку, даже рискуя снижением деловой активности.
Вывод четвертый: да, ставки во многих странах низкие и даже отрицательные в реальном выражении. Но это вызвано низкой инфляцией и низкими темпами роста экономики.
В России следование такому рецепту, скорее всего, увеличит инфляцию и не повлияет положительно на рост экономики.
Мощности и производство
Последнее утверждение, которое хочется прокомментировать, — это соотношение между задействованными мощностями и возможностью роста экономики. Процитируем Сергея Юрьевича: «Вы поймите, в России нет объективных ограничений для роста производства. Мощности обрабатывающей промышленности загружены на 60%. У нас нет ограничений по притоку рабочей силы… У нас нет ограничений по природным ресурсам. Иными словами, у нас нет ограничений роста ни по одному из факторов производства. Они есть только по кредитным ресурсам, которые создаются политикой денежных властей».
К сожалению, и здесь довольно трудно согласиться с автором. Про инвестиции мы уже поговорили — не ЦБ здесь ограничитель, а спрос на них в экономике. Что касается незадействованных мощностей, то аналитики Сбербанка очень хорошо прокомментировали этот вопрос. В России мощности максимально использовались на 68% в 2006-2014 годах. Да, есть некоторый потенциал, но он очень мало может добавить к росту — разве что вернуть его к нулю от нынешних отрицательных значений. Если же предлагается загрузить мощности на 80%, то хотелось бы понять, как добиться этого при рыночной, а не плановой, экономике.
Выводы
К сожалению, склонен не согласиться с высказываниями уважаемого академика Глазьева. Практически все они частично не согласуются с современными представлениями о денежно-кредитной политике и макроэкономическими исследованиями. Некоторые из них также выглядят неточными фактологически.
Скорее всего, проведение политики низких ставок приведет к разгону инфляции, а также дестабилизации валютного рынка.
Потенциал для роста инвестиций и расширения производства, особенно на фоне падения реальных располагаемых доходов населения, кажется низким. Наконец, попытка управления экономикой через госбанки может привести лишь к созданию новых коррупционных механизмов, не нацеленных на реальные бизнес-проекты.