Праведный гнев Спайка Ли: как «Пятеро одной крови» оказались предчувствием #BlackLivesMatter
Встретились два меньшинства. Отряд из четверых американских ветеранов Вьетнама хочет перезахоронить останки погибшего в бою командира (в стилизованных под старину флешбэках его играет «Черная пантера» Чедвик Боузман). Ими движет не столько стремление прославить товарища могилой на мемориальном кладбище, сколько попытка вернуть сокровище в золотых слитках, которые залегают где-то рядом с костями. Само по себе забавно сочетание этих мотиваций. С одной стороны, афроамериканские герои возвращают историческую справедливость, воздают должное ушедшему гуру, которого постоянно и навязчиво сравнивают ни много ни мало с Малкольмом Иксом и Мартином Лютером Кингом — мол, он научил своих бойцов всему и вел их к свету. С другой — их лутинг по памятным полям аргументирован вроде бы чисто прагматическими соображениями. Но и здесь есть нюанс: представители меньшинства, пронесшего сквозь полтора века ощущение отсутствия расплаты за неискупимое преступление — рабство в США, — таким образом словно обретают долгожданную контрибуцию и за это, и за полусамоубийственную американскую военную агрессию во Вьетнаме, выразителями которой они были в конце 1960-х — начале 1970-х.
В случае «Пятерых одной крови» выглядит притворством жанровая стилизация под классические приключенческие фильмы вроде «Сокровищ Сьерра-Мадре», где под видом кино о кладоискателях ставился сложный нравственный вопрос, или туманные аллюзии к «Апокалипсису сегодня», с которым неизбежно возникают ассоциации при воспоминаниях о Вьетконге. Режиссер Спайк Ли — ключевой деятель американской кинопублицистики (с тех пор как Майкл Мур несколько подсдулся), настолько признанный борец со всевозможным неравенством, что его в этом году позвали возглавить Каннское жюри. Его часто захлестывают праведные эмоции, поэтому последние лет десять у него выходили скорее агитки, чем фильмы. Перевести публицистическое высказывание в художественный разряд — само по себе не грех, но и не индульгенция. Но в прошлый раз, с «Черным клановцем», Спайку удалось приручить себя, не отказав при этом себе же в конституционном праве на громкие заявления. Оттеснив терзающую историческую боль в самый финал, Ли, имея комический прецедент о цветном полицейском под прикрытием, вступившим в ку-клукс-клан во времена черного возрождения, в почти что анекдотической форме проиллюстрировал извечную нетерпимость на расовой почве, которой Америка неизлечимо больна и от которого страдает по сей день. Соответственно, и «Пятеро одной крови» должны были стать спайковским остросоциальным манифестом — даже более того, его монументальным фильмом-позицией, к тому же еще и актуальным — действие происходит в наши дни.
Когда, как не сейчас. Совпадение релиза фильма «Пятеро одной крови» с американским протестом — исключительно календарное. Трактовать его как гениальное предчувствие Спайка было бы ошибочным: релиз картины был запланирован еще до убийства полицейскими Джорджа Флойда, дату Netflix выбирал, очевидно, исходя из того, что фильм изначально хотели внеконкурсно отпремьерить в Каннах, но фестиваль отменился, и тянуть дальше не имело смысла. С другой стороны, сам инцидент с Флойдом лишь созвучен с накопившимся леволиберальным недовольством, и это созвучие весьма досадно для ныне консервативного американского правительства, своеобразное покушение на эрцгерцога Франца Фердинанда в смысловых координатах Нового Света. Впрочем, всякую ориентацию в этих координатах потеряли коллеги хитрых продюсеров Netflix с других сервисов, занятые внеконтекстуальной переоценкой старых фильмов вроде «Унесенных ветром». В общем, самое подходящее время для Спайка Ли.
Два с половиной часа, на которые растянулось роуд-муви со множеством вставных элементов, с псевдодетективной линией, в которой поучаствует комически серьезный Жан Рено в белом пиджаке. Максимально внутрикадровое культурное разнообразие: афроамериканцы встречаются с духами прошлого, вновь переживают последствия послевоенного ПТСР, а также общаются с вьетнамцами, которые их ненавидят за истребление их не таких уж далеких предков; даже становятся свидетелями французского влияния, от которого в бывшем Французском Индокитае никуда не деться (Мелани Тьерри играет самого приятного из многочисленных второплановых героев и даже походя влюбляет в себя сына бравого пенсионера); зачем-то также появляется один финн и еще Пол Уолтер Хаузер — видимо, на правах того редкого белого американца, который Спайка не раздражает. Мелко нарезанная историческая хроника по поводу и без — Ли не гнушается даже самыми затасканными образами вроде очередной речи Мартина Лютера Кинга в финале, под которую замирает любой сторонник #BlackLivesMatter (заседание этого движения тоже показано в самом конце — вот главное совпадение фильма, который начали снимать еще в 2018-м, с окружающей нас новостной действительностью).
Если держать в голове, что Спайку Ли на самом деле необходим весь сюжет фильма как иллюстрация к немудрящей мысли — «Жизни всякие нужны, жизни всякие важны», — то говорить всерьез о «Пятерых одной крови» не придется. Режиссеру не нужны враги в засаде для того, чтобы собственноручно пустить под откос эшелон стройного размышления на тему. Вместо этого он превращает якобы приключенческую драму, скорее, в пародийную и очень черную, как водится, комедию в духе братьев Уэйанс. Как всерьез отнестись к фильму, где в худших мелодраматических традициях у одного из кровных братьев обнаруживается взрослая дочь от постаревшей вьетнамской секс-работницы? Да и последующая битва за золото между вьетнамскими бандитами, алчными французскими богачами и седой солдатней разрешается как в детском саду на перерыве или на чинном благотворительном вечере — никто не проиграл, победила дружба, деньги уходят общественным организациям. Спайк — словно митингующий возмущенный гражданин, почти всерьез предполагающий, что его футболка с надписью «ПТН ПНХ» подкрепит его протестное высказывание, выраженное походом на согласованное все теми же властями шествие. Спайк критикует на манер врагов фильма «Унесенные ветром» другие, определенно лживые картины о Вьетконге. Герои неодобрительно отзываются о «Рэмбо», высмеиваются сцены из «Апокалипсиса сегодня», сатирически дотошно воспроизводимые персонажами. Но при этом Ли предлагает совершенно несоизмеримую альтернативу.
Спайк даже поддерживает иллюзию дискуссионности, делая одного из ветеранов избирателем Дональда Трампа — со всеми причитающимися атрибутами вроде красной кепки MAGA, слепой верой в будущее и общей конфликтностью. Этот логичный вроде трюк лишь подкрепляет зрительскую веру в спайковскую местами раздражительную безапелляционность: на раз-два считывается вполне конкретная авторская интонация к любым оппонентам, которых режиссер избегает благодаря тому, что с ним никто в итоге и не спорит. Сейчас это как минимум недальновидно. Не зря, к примеру, Илья Будрайтскис приписывает в своей колонке постсоветской интеллигенции бытовой расизм как последствие предшествовавшего угнетения позднейшим коммунистическим режимом. Любое возражение против фильма «Пятеро одной крови» будет выглядеть как пещерное луддитское старперство, а также недальновидная попытка диалога с чуждой культурой и якобы не понятной автору кинорецензии политической конъюнктуры.