Много не мыло: сериал «Во все тяжкие» как высшее достижение искусства

Это письмо счастья. Чистого, как амфетамин Уолтера Уайта. Если вы прочтете его, перешлите потом другому.

Новость, конечно, еще той свежести. Последний эпизод сериала Breaking Bad американский телеканал AMC показал 29 сентября прошлого года. Его посмотрели десять с половиной миллионов зрителей. Это мировой рекорд для кабельного телевидения в этом жанре. Потом к этой цифре благодаря пиратским файлообменникам и DVD-дискам прирос еще один, мутноватого качества ноль. И все равно этот сериал, известный в России под точной вывеской «Во все тяжкие», еще не нашел всех своих зрителей. Сужу по себе. Я прошел этот 62-серийный марафон за три месяца, с долгими остановками, финишировав уже в новом году.

Жанр сериала за редчайшими исключениями всегда имел очень строгую социальную привязку. До недавнего времени он исправно служил повседневной пищей для глаз (духовно) бедных, а также уютным пледом для интеллигенции («Пуаро»). Двадцать лет назад, когда американский кабельный канал HBO захватили ребята с фантазией, ситуация стала интереснее. Понимая, что Голливуд окончательно ушел водить хороводы вокруг детей и взрослых с подростковым сознанием, а чтение толстых романов все труднее совмещается с интернет-бумом, HBO набросил сеть на растущий креативный класс.

Сериал, собственно, и стал новым толстым романом для образованных в эпоху интернета.

Совершенно закономерно, что HBO вскоре перестал быть монополистом на этом поле.

«Во все тяжкие» — высшее достижение молодого золотого века американского телевидения, как сейчас вполне официально говорят с кафедр. Обычно энергия фантазии в сериалах распределяется так: на первый сезон-два приходится предельный выплеск творческой энергии авторов, далее — экономное распределение силы инерции и эксплуатация достижений начального этапа. С Breaking Bad все по-другому. Кривляясь первые два сезона черной комедией (впрочем, отменнейшей), «Во все тяжкие» в третьем сезоне решительно переступает ту опасную черту, за которую искусство редко отваживается заходить.

Продолжая жить в четырех заурядных интерьерах одноэтажной Америки и одном очень незаурядном, герои «Во все тяжкие» начинают расти, чтобы где-то к четвертому сезону окончательно стать вровень с гигантами, населяющими фантазии Шекспира, Эсхила, Еврипида и Толстого. Я почти дословно цитирую Энтони Хопкинса. Самый титулованный британский актер современности ночи не спал из-за Breaking Bad. Посмотрев, наконец, последнюю серию, он написал письмо исполнителю главной роли Брайану Крэнстону. Крэнстон показал письмо коллегам, потому что и им предназначалась часть этого послания. Один из участников ансамбля «Во все тяжкие» не удержался и опубликовал письмо в Facebook. Не будем его за это судить. От этого невозможно было удержаться.

Работа сценаристов «Во все тяжкие» — это Cirque du Soleil драматургии, чудо эквилибристики воображения. Причем писатели демонстрируют здесь не только тарантиновское умение кувыркаться на тонкой проволоке. Это приелось бы быстро. Часто авторы двигают сюжет подушечками пальцев, дыханием, зрением, из-за чего Breaking Bad иногда превращается в пространство, похожее на «Сцены из супружеской жизни» Ингмара Бергмана — величайшую в истории энциклопедию психологии семейной жизни. Но до конца бесподобным сериал делают актерские работы. Роль Уолтера Уайта в исполнении Брайана Крэнстона Энтони Хопкинс в своем письме называет величайшей работой в истории кино.

Некогда самый простецкий формат зрелища, сериал в случае с Breaking Bad взмывает до трагедии.

Трагедия, я настаиваю на этом, — это не жанр. Это не когда «все умерли» и «всех жалко». Трагедия — высшая проба искусства. Это внематериальный механизм, который приводит ее зрителя к катарсису, как говорили греки. Переживание трагедии связано с предельным напряжением внимания. За ним следует опустошение, забытье, счастье и благодарность Тому или тем (чтобы быть политкорректным), кто тебе даровал жизнь. Греки верили, что трагедия лечит человека.

Найдите время посмотреть это. Ни в коем случае не используйте версию с русской озвучкой, которая преступно упрощает и уплощает «Во все тяжкие». Только язык оригинала с русскими субтитрами.