Ольга Захарова: «Тому, кто придет на мое место, останется просто дойти до финиша»

Ольга Захарова возглавила Парк Горького в 2011 году, после перехода Сергея Капкова на работу в мэрию Москвы. Срок ее действующего контракта истекает 30 сентября 2015-го, и предложения о его продлении курирующий парки департамент культуры до сих пор не сделал. В интервью журналу ForbesWoman Ольга Захарова подвела итоги руководства главным столичным парком, который полностью преобразился за последние несколько лет, и рассказала об отношениях с московскими властями после того, как Сергея Капкова на посту куратора паркового хозяйства сменил Александр Кибовский. Оригинальную версию интервью с Ольгой Захаровой читайте в следующем номере ForbesWoman, который поступит в продажу вместе с ноябрьским номером Forbes 22 октября.

Ольга Захарова: Ты, наверное, не знаешь, но сначала здесь был луг, огромный, полевой. Потом была помойка, а потом сделали сельскохозяйственную выставку. И когда был открыт парк в 1928 году, сюда пришло невероятно много людей, которые вытоптали абсолютно все и сломали все. Поэтому парк закрылся на два года на реконструкцию заново. Первым его директором была Бетти Глан.

Кто она была? Я читала, что ты вторая после Бетти Глан директор-женщина.

О. З.: Она была вторым секретарем Луначарского. Он видел, как она работает, насколько она активна, насколько она креативна, жизнерадостна, вокруг нее всегда было большое количество интересных людей.

Луначарский был ее Капковым.

О. З.: Но в конце 1930-х ее арестовали. За время работы Бетти в парке было огромное количество масштабных представлений, парк жил очень ярко. А после нее для парка наступили годы забвения. То есть он перестал быть местом досуга счастливых людей. Но в новой концепции за основу мы взяли планировку не 1930-х, а 1950-х годов. 1950-е — потому что самые удачные планировочные решения выработал архитектор А. Власов, он же был первым архитектором Парка Горького, а впоследствии стал архитектором Москвы. Какие-то аллеи утрачены, но в основном с тех пор сохранилось планировочное решение и объекты культурного наследия, такие как обсерватория, главный вход 1955 года архитекторов А. Спасова и Г. Щуко. Эль Лисицкий чуть ранее построил Дирекцию Парка Горького. Это розарий, который архитектор А. Власов проектировал, туалет у нас есть с прозрачной крышей — невероятный, я тебе покажу, сумасшедший просто!

Скажи, вот вы положили эти пуфики размером с матрасы на газон — они мне очень нравятся. Но там же, наверное, все время сексом занимаются, как вы с этим боретесь?

О. З.: А зачем бороться? Ты против секса?

Точно не я.

О. З.: И я нет.

А у вас есть какая-то полиция нравов?

О. З.: Политика парка строится немного по-другому: это такая свобода и цивилизация. Мне важно не указывать людям за то, что они курят в парке, а скорее, благодарить тех, кто не курит и уважает те правила, которые есть в этом парке.

Когда мы начали делать реконструкцию парка, мы здесь ходили — я помню это ощущение, когда мы ходили в резиновых сапогах… Кругом была гадость!

Планировочное решение парка не было видно абсолютно, потому что все аллеи были заставлены аттракционами, деревья в асфальт просто закатаны, кругом стояли какие-то монстры устрашающие, здания были обиты какой-то скорлупой.

Эти люди, которых вы отсюда выжили с их монструозным бизнесом, — они вас, наверное, возненавидели и до сих пор проклинают.

О. З.: Ну, я думаю, что не только они. Я три месяца отказывалась быть директором Парка Горького, потому что на набережной стояли аттракционы, которые абсолютно невозможно снести. Без мэра, без воли градоначальника вообще невозможно совершить никакие кардинальные изменения.

«Буран» убирали с помощью мэра или он сам уехал?

О. З.: Как он сам уедет? «Буран» стоял незаконно в парке.

Его забыли?

О. З.: Да, оставили. Требовалось большое количество денег, чтобы его перевезти. Куда перевезти? Для этого должен кто-то определить новое месторасположение объекта. Во-вторых, как он должен быть перевезен? Поэтому без управленческого решения сверху невозможно принять решение. Я его, условно, вывожу из Парка Горького, на этом зона моей ответственности заканчивается. И куда? И вообще когда директор Парка Горького разбирает «Буран»... Мне кажется, для этого должны быть специальные люди, профессиональные.

Разборщики «Буранов»?

О. З.: Я уверена, что он не простой объект-железяка, я уверена, что он живой. Поэтому, когда, условно говоря, отрезали крылья для дальнейшей перевозки его тела, то есть ему убрали крылья, убрали хвост, у меня прям сердце кровью обливалось. Мне было жалко его.

Мне кажется, с такой чувствительностью слона не продашь.

О. З.: Я тебе хочу рассказать, почему я стала директором Парка Горького. Однажды после окончания рабочего дня я ехала на тренировку, и тогда можно было еще ездить в Парке Горького на машине. Я проезжала мимо, и тут меня встретил Сергей Александрович [Капков], который говорит: «Вот тебе 10 рублей (а я тогда работала две недели), иди в туалет». Я говорю: «Сергей Александрович, я не пойду, я опаздываю, у меня тренировка». Он: «Вот тебе 10 рублей. Иди». — «Я не пойду». И в итоге мы с ним повздорили. На следующий день он снял с меня ответственность за все и сказал: «Теперь ты занимаешься только туалетами, пока в Парке Горького не будут самые лучшие туалеты в городе». Он дал мне срок две недели, чтобы я придумала свой собственный туалет, которым я могу гордиться. И две недели на всех вечеринках, на которые я ходила, я смотрела туалеты для VIP. В итоге я узнала про них все.

Тебя это не унизило? Ты же квалифицированный специалист.

О. З.: Капков однажды увидел, что ко мне пришли коллеги решать рабочий вопрос, и говорит: «А зачем вы к ней пришли? Она у нас занимается только туалетами». Я тогда решила, что не вопрос, я сделаю самый лучший туалет. Я упросила, буквально прям на коленях, человека, который там занимался производствами разных модулей, говорю: «Поставьте мне временно туалет, но чтобы в нем была классическая музыка, чтобы внутри был хороший запах, чтобы был пол правильный, чтобы и не скользко зимой было». Я это все придумала. Чтобы его можно было перемещать. В общем, придумала этот туалет. И однажды Капков ездил по парку со своим помощником и говорит: «Слушай, а почему у нас ничего в парке не двигается?» Помощник отвечает: «Потому что ваш зам Захарова занимается туалетами». Тогда он меня вызвал и спрашивает: «Ну, как у нас в парке дела?» Я говорю: «Ой, Сергей Александрович, я расскажу про туалеты». Он понял, что, конечно, я уже села на этого конька, и сказал: «Идите, занимайтесь работой». Я говорю: «Хорошо, Сергей Александрович». Я уже уходила, буквально закрывала дверь, и тут он добавил: «А вы сильная».

Сейчас у тебя заканчивается контракт, да?

О. З.: Да, 30 сентября.

И чего ты ждешь?

О. З.: А я ничего не жду. Я не понимаю, чего мне ждать. Я считаю, что за 4,5 года я доказала, что работаю хорошо. Достаточно сказать только одно, что Парк Горького, по версии «Инстаграма», по количеству геотегов вошел в мировую пятерку, обогнав Лувр и Красную площадь.

Ты думаешь, Собянину это важно?

О. З.: Конечно, важно, потому что он эти масштабные преобразования в городе начал и результат ему не безразличен!

Ну а если они тебя снимут? Такое может быть вообще?

О. З.: Конечно.

Ты к этому морально готова или нет?

О. З.: Морально нет.

Если что, уйдешь с чистой совестью?

О. З.: Абсолютно. Я делаю так, как хотела бы, чтобы поступили со мной. У меня нет скелетов в шкафу.

Парк Горького на сегодняшний день — это мировой бренд. И это большая победа всех, кто участвовал в его становлении!

Тому, кто придет на твое место, будет легче, потому что у него уже будет твой план действий?

О. З.: Тому, кто придет на мое место, останется просто дойти по финишной прямой до цели. Уже не придется делать никаких поворотов. Не придется искать решений. Не придется разбираться с трудностями, судиться с подрядчиками.

А твой новый начальник, глава департамента культуры Москвы господин Кибовский это понимает?

О. З.: Я думаю, что это будет понятно, когда будет принято решение о продлении или непродлении моего контракта. Поэтому каждый, мне кажется, несет ответственность за принятые решения, но могу сказать одно: это не площадка для тренировки, это не площадка для пробы сил. Понимаешь, здесь должны быть профессиональные управленцы. Осталось совсем чуть-чуть до цели, чтобы Парк Горького крепко стоял на ногах, чтобы мы могли гордиться этим местом долгие годы.

Просто есть некоторое ощущение тремора, которое появилось относительно недавно, пошли разговоры, что расследуются некие финансовые дела, связанные с Капковым. Еще ничего не найдено, но создается впечатление, что идет пересмотр достижений предыдущего начальства департамента культуры.

О. З.: Мне кажется, как только что-то или кто-то становится популярным, это сразу превращается в объект в том числе и проверок. Но я отношусь к этому спокойно и даже радуюсь, потому что мне невозможно впоследствии будет сказать, что здесь были какие-то махинации. В прошлом году проверок было порядка 47, в этом году уже 51. Но наши достижения легко оценить. Смотри, в 2013 году мы уже вышли на самоокупаемость. Если мы говорим про финансовую составляющую, то в 2011 году, когда только начиналась трансформация, парк зарабатывал порядка 135 млн рублей. Часть этих денег была от платного входа, а вторая часть была от аттракционов. На сегодняшний день парк зарабатывает 755 млн рублей: 400 млн — это самоокупаемость, пограничная черта самоокупаемости. А все остальные деньги мы тратим на развитие.

Я читала интервью, где ты рассказываешь, как все начиналось, когда уже городской бюджет был сверстан, и тогда, собственно, [Роман] Абрамович начал помогать. Он помогал безвозмездно, это была меценатская помощь?

О. З.: Да.

Сегодня он интересуется тем, как проросли вложения, которые он когда-то сделал?

О. З.: Мне кажется, любому человеку, который вкладывает свои личные деньги и верит в проект, важно просто поверить и увидеть, что это все было сделано не зря. Масштабы, какое количество людей радуется тому, какой Парк Горького, они несопоставимы с тем, наверное, сколько денег вложено. Это не мерится деньгами. Это мерится успехом. Верил в первую очередь мэр и люди, которые дали свои личные средства, и их было несколько.

Что будет дальше? Твоя история с Парком Горького когда-нибудь закончится? Это же не пожизненная служба.

О. З.: Как можно быть замужем и думать: вот когда я от этого мужа уйду, я хочу пойти к другому, к тому. Я просто предпочитаю об этом не думать. Я считаю, что мне нужно реализовать масштабную концепцию, утвержденную мэром. Мне очень важно, чтобы не повторялась ошибка, которая однажды была. Я не хочу для парка судьбы, которая его постигла после ухода Бетти Глан. Когда ее не стало, парк, который был знаменитым и радовал миллионы людей, вдруг перестал существовать совсем. Мне бы хотелось, чтобы сейчас Парк Горького не постигла та же участь. Нужно довести до конца намеченное.

Как ты отнеслась к планам установки памятника Владимиру на Воробьевых горах?

О. З.: Сегодня вопрос для парка уже не актуален, так как смотровая площадка не принадлежит парку. Если есть желание его установить, то надо искать в Москве пространство, где правильно будет стоять этот памятник. На территории Воробьевых гор нельзя ставить серьезное сооружение, потому что там поедут склоны, такова геологическая ситуация. У парка есть большое количество заключений профессиональных компаний, которые имеют лицензию. И они говорят, что нельзя давать нагрузку в этом месте, нельзя даже много снега на этих склонах оставлять.

А что это за история про детскую конную школу, которую ты выгоняешь из парка?

О. З.: На территории Нескучного сада есть конная школа, которая существует там незаконно. И в этой конной школе содержатся девять частных лошадей. Соответственно, начали приводить в порядок документы по землепользованию и охранные обязательства по памятнику, потому что Нескучный сад — это территория памятника XVIII века. Конная школа там с 1990-х годов. Но это даже не школа, это куча разных домиков самостроя и площадка, где лошади занимаются на открытом воздухе. Но если содержать лошадей, необходимо построить полный комплекс, чтобы лошади, если они заболеют, были изолированы, для детей должны быть раздевалки, необходимо подвести электричество, отопление, канализацию. То есть и лошади, и люди должны себя чувствовать и лошадьми, и людьми. Что сейчас происходит? Это большое количество незаконных построек на объекте культурного наследия. Нам поступило большое количество запросов от депутатов, из управы, из префектуры — отовсюду. Все пишут письма: «Оставьте лошадей в покое». В мой адрес, в частности, поступали угрозы, что если не оставлю, парку и мне испортят репутацию.

А тебя выставляют зверюгой, гонителем детей и лошадей?

О. З.: Да.

Скажи, почему вы Гайд-парк закрыли?

О. З.: Это решение города. В этом году уже начнется реконструкция Пушкинской набережной согласно утвержденному Генплану. Это будет одна объединяющая набережная: для велосипедистов, для мам с колясками, для всех. С Крымской набережной идет большой поток людей. Гайд-парк мешал этому. Кроме того, он не используется по назначению: там почему-то большое количество людей  пытается поставить общепит. На нас, кстати, подавали в суд, что какой-то организации мы не дали торговать пончиками. Они хотели о русской культуре, русских традициях поговорить и параллельно поторговать. Это обманный путь.

Когда-то у тебя было маленькое агентство необычных путешествий. А теперь ты в высшей степени медийная персона. Ты государственный чиновник достаточно высокого ранга. Расскажи про свои ощущения. Ты же выросла фантастически.

О. З.: Какой же я чиновник?! Я к этому отношения не имею. Я обычный рядовой гражданин, принятый на работу.

Что ты принесла в жертву?

О. З.: Семью принесла в жертву. Невозможно жонглировать несколькими шариками. Рано или поздно какой-нибудь упадет. И в данном случае у меня упал шарик, который имеет отношение к семье. За этот период я, правда, выросла. Но, слава богу, не успела поймать «звездочку». Понимаешь? Потому что мне и моей команде приходилось все время доказывать и стараться делать, работать буквально день и ночь, чтобы доказать, что можно сделать хорошо. Что если есть желание и воля градоначальника, в нашей стране можно поменять многое.

Да, но страна сейчас очень сильно меняется сама по себе. Страна меняется в каком-то непредсказуемом русле. А Парк Горького — он как оазис. Трудно ли тебе удерживать это состояние оазиса вокруг?

О. З.: Мне кажется, человек, в каком бы он настроении ни был, приходит в парк и выходит отсюда счастливым. Он здесь слышит себя, я думаю. Он здесь меняет себя. Потому что кто-то никогда не умел кататься на роликах или на коньках, а тут впервые встал на коньки, на ролики и поехал. Так со мной было. Я на лонгборд встала. Я увидела, как катаются ребята и как им это все легко удается, как они скользят, поворачивают. В итоге я сказала своим сотрудникам: «Ребята, а давайте мы все тоже соберемся дирекцией и пойдем прокатимся на лонгборде по парку?» Думала, отдохнем. Нет. Не получилось, едешь и думаешь: «Какой-то асфальт некачественный, здесь дырка, там дырка. Откуда их столько?»

Это подтверждает мою теорию, что ты очень нетипичный чиновник. Я не знаю ни одного другого человека среди серьезных московских управленцев, которые катаются на лонгборде.

О. З.: Я заму своему предложила по территории передвигаться на лонгборде. Он не умел кататься. Но тоже встал на лонгборд, поехал, правда, разбил себе локоть сразу. Но сказал: «Пока я не буду лучше вас кататься, я с него не сойду». Или вот наш сотрудник Анатолий Владимирович встал на самокат. Ему 59 лет, а он до этого ни разу не катался на самокате. И поехал. Разве не чудо?!