Топ-менеджер «Роснефти»: «Я женщина и иностранка, и отношение ко мне всегда будет другим»

У вас уникальная позиция. С одной стороны, вы иностранка, представитель западного мира, с которым у России сейчас проблемы. С другой стороны, вы топ-менеджер российской компании с гос­участием. Как вы себя ощущаете в этой двойной роли?

Аврил Конрой: Я ирландка и во многом остаюсь представителем ирландской диаспоры. А еще президентом Ирландского делового клуба в России. То есть все верно, хотя я и живу в России давно, я по-прежнему ирландка. И у меня свое мнение об этой удивительной стране. Негативное давление в отношении России на Западе всегда было заметно. Тем важнее всем, кто работает здесь, сохранять положительный настрой. Я всегда была и остаюсь очень позитивно настроенной в отношении России. Россия для Ирландии очень важна — это и экспорт, и туризм, и образование, и многое другое. А ведь Ирландия — крохотная страна. Я вообще считаю так: Россия другая, но каждая страна другая по-своему. Везде свои культурные и поведенческие особенности. И, по-моему, это нормально. Да, в последние два года было тяжело, но я оптимистка.

И все же это ваш первый опыт работы в компании, где основной акционер — государство?

А. К.:  Первый. Хотя, безусловно, из опыта работы в Ирландии я понимала, что в государственной компании работа строится иначе, не так, как в частной. Но работать по-другому не значит ничего плохого, просто иначе.

А что, собственно, в случае с «Роснефтью» иначе?

А. К.:  Знаете, может быть, дело во мне и я все для себя упрощаю. Но я мало об этом задумываюсь. Передо мной стоят профессиональные задачи, и я должна делать свою работу хорошо. К примеру, сейчас моя задача — повысить экономическую эффективность бизнеса. И если честно, я просто стремлюсь хорошо делать свою работу. За это мне платят.

Как вам работается с Игорем Сечиным?

А. К.:  Я считаю его чрезвычайно профессиональным человеком. И хотя я не общаюсь с Игорем Ивановичем каждый день, его поддержку в рабочих моментах ощущаю постоянно. Он очень много работает. И так здесь работает весь топ-менеджмент.

Что особенного в работе с ним?

А. К.:  Из личного опыта могу сказать, что он предпочитает владеть фактами, опираться на проверенную информацию. Надо не истории ему рассказывать, а объяснять ситуацию как она есть. Я понимаю и разделяю такой стиль работы.

Вы говорите с ним по-русски или по-английски?

А. К.:  По-русски. Я говорю по-русски со всеми коллегами по «Роснефти».

Вы очень хорошо говорите по-русски. Как вы выучили язык?

А. К.:  Когда я приехала в Россию много лет назад, была ужасно наивной и совершенно не представляла себе, что люди здесь не говорят по-английски. Русский — непростой язык, но и ирландский язык непрост, кельтская группа, со своей сложной грамматикой.

Я учила русский не самым обычным способом. В то время я работала в магазине и как-то раз предложила нашему охраннику: «Ты будешь учить меня одному слову на русском языке в день, а я тебя — одному слову на английском». Мы так и поступили. Между нами было в некотором роде состязание — кто больше слов сумеет выучить. Через два года я решила устроиться на новую работу и меня пригласили на собеседование. Представитель компании, он был родом с Кипра, но блестяще говорил по-русски, сказал, что знание русского — обязательное условие для приема. Я наняла репетитора и три недели интенсивно занималась каждое утро. На первом же занятии сказала преподавательнице: «Я никогда не научусь рычать «Р» по-русски» (сейчас, 21 год спустя, я по-прежнему правильно этот звук выговаривать не умею). Но зато я люблю петь и обожаю поэзию. И она стала учить меня русским песням и стихам. Тогда я смогла начать использовать свой словарный запас. Через три недели я снова пошла на собеседование, и на этот раз мой русский был достаточно хорош.

Я правильно расслышала, вы в России уже 21 год? Почему вы сюда приехали?

А. К.:  Я всю жизнь работаю в розничном ритейле. Сразу после окончания школы я училась по этой специальности, затем пошла на работу в магазин. Через десять лет я подумала, что в жизни должно быть что-то большее, чем то, что у меня было тогда. Однажды мой коллега пошел на собеседование, он хотел устроиться на работу за рубежом. Ирландия — маленькая страна. Для меня «работать за рубежом» значило примерно то же, что «работать в Лондоне». Когда он вернулся с этого собеседования, подошел ко мне и сказал: «Ты профессиональнее меня, у тебя гораздо больше опыта. Им нужна ты…» Я решила: «Ну что ж. Можно попробовать». Мне позвонили из небольшой ирландской компании, которая одной из первых после распада Советского Союза пришла в Россию и стала заниматься организацией бизнеса. Они искали человека с опытом работы в ритейле. Но когда я пришла на собеседование, я совершенно не понимала, что речь идет о работе в России. Хотя во время нашего разговора несколько раз упоминалось, что придется работать «за рубежом». В какой-то момент меня прямо спросили: «Вы понимаете, что это работа в Москве?» Недолго думая я ответила, что готова к переезду. Речь шла о рабочем контракте длиной всего в год. Потом я должна была вернуться обратно в Ирландию и там продолжить работу.

Но вы не вернулись?

 А. К.:  Честно признаюсь, первый год в России был очень сложным. Скорее всего потому, что я не знала языка. Но как только я смогла немного заговорить по-русски, мне открылось много привлекательного. Тут феноменальная культура, литература и все остальное. Я люблю русскую архитектуру. Я люблю Москву. 21 год назад город был совсем другим, но и сейчас тут много красивых, старых зданий. Вообще меня захватило ощущение того, что я в большом городе. Я ведь родом из небольшой деревушки, где всего 18 000 жителей, все друг друга знают. С момента моего приезда много чего произошло. Но я до сих пор здесь. Россия была ко мне чрезвычайно добра. Можно сказать, я выросла здесь. Здесь я встретила мужа, здесь родились мои сыновья, им сейчас 10 и 12 лет. Точнее, родились мои сыновья не в России, но они живут в России всю свою жизнь — с двухмесячного возраста.

Ваш муж русский?

А. К.:  Нет, он с Кипра. Но познакомились мы в России.

Вы короткое время учились в Институте нефти и газа имени Губкина. Чему?

А. К.:  Ну давайте откровенно скажем: когда я пришла в BP в 1998 году на пост директора по организации торговли сети АЗК ВР, у меня были лишь отдаленные представления о том, как устроен корпоративный мир. Да, я имела отношение к самому крупному семейному бизнесу в Ирландии, но никогда не работала на крупную корпорацию.

В моей семье принято было учиться. Я родилась в середине 1960-х. Нас в семье было пятеро детей. Когда мне исполнилось 11 лет, я уже потеряла обоих родителей. Я жила с тремя сестрами и братом самостоятельно с тех самых пор. Все в своей жизни организовывали сами и постоянно должны были чему-то учиться. Формально наш дядя был опекуном, но на практике мы, за исключением брата, жили самостоятельно, отдельно. И мне кажется, у каждого из нас было внутреннее стремление к тому, чтобы стать успешным. Сейчас я прохожу обучение для руководящих работников.

У вас за плечами амбициозный проект — BР был первым международным брендом автозаправок, который появился в Москве. В 1990-е премиальные автозаправки западного образца были революцией. Вы это понимали?

А. К.:  Это действительно уникальное достижение для российского рынка. Это сегодня водителей не удивить возможностью выпить чашку кофе на заправке, а в 1996-м, когда мы открывали первую АЗС под брендом ВР, это была, не побоюсь этого слова, революция. Если говорить о моей работе не усложняя, в конечном счете она вся про стандарты. Да, иногда мы бываем слишком зациклены на стандартах. Я, к примеру, настоящий маньяк в том, что касается туалетов на АЗС. Когда встает вопрос, какая самая большая проблема в инфраструктуре АЗС, ответ один: туалеты.

У вас весьма необычная для иностранки должность в «Рос­нефти». Вы все время ездите по России.

А. К.:  О да, Россия — огромная страна, это далеко не только Москва. Именно поэтому я начала учить русский. Мне необходимо постоянно находиться в контакте с людьми. Бог наделил меня эмоциональным интеллектом, я умею чувствовать людей. Независимо от региона базовые потребности клиентов одни и те же. К людям надо относиться с уважением, предоставляя услуги должного качества по правильным ценам.

Вы стремились в нефтегаз или это скорее случайность?

А. К.:  Нет, я туда не стремилась. В BP меня взяли именно как ритейлера, а не за мои знания в области нефтегаза. Я в ритейле с 16 лет. Прошла весь путь — от кассира, ассистента-менеджера, менеджера, занималась закупками для магазинов, проработала в самых разных направлениях. Помню, в ходе собеседования в BP я честно призналась: «Я могу помочь вам понять, чего ждет российский потребитель, но я ничего не понимаю в нефтянке». Хотя, безусловно, с тех пор я многому научилась.

Отношение к сделке ТНК-BP c «Роснефтью» было неоднозначным. Существенная часть менеджеров ТНК-BP покинули компанию. Вы остались. Почему?

А. К.:  Сожаления, связанные с этой сделкой, легко понять, если ты часть команды, которая создавала компанию. Это нормально. На их месте я наверняка бы ощущала, что «это моя компания». Но что касается меня, давайте говорить начистоту. Я ушла из компании ТНК-BP в 2010 году, перейдя на работу в «Walmart Россия». Спросите меня, почему я пошла работать в Walmart? Потому что я ритейлер и из-за масштаба компании. Хотя ТНК-BP была большой компанией, объединившись с «Роснефтью», она превратилась в огромную, и это меня привлекло. Да, конечно, на момент сделки люди ощущали, что грядут изменения. Но я верю, что изменения бывают к лучшему. Я ведь тоже могла тогда уйти. Могла бы уехать на родину мужа, на Кипр, лежать себе спокойненько на пляже. Почему я этого не сделала? Меня никогда не покидало ощущение, что мы не достигли пока действительно достаточных результатов, я и моя команда можем сделать больше. Должна признать, без людей, которые работали со мной тогда (к слову сказать, многие работают и сейчас), без этой команды едва ли я достигла бы успеха.

Вы замечаете различия между ТНК-BP и «Роснефтью»?

А. К.:  Я бы сказала, что «Роснефть» — очень формализованная компания. В этом нет ничего плохого. Это просто элемент другой корпоративной культуры. Мне чаще приходится писать официальные письма. Но это просто другой стиль работы.

А когда вы общаетесь с чиновниками в регионах, не чувствуете к себе особого отношения, как к сотруднику «Рос­нефти»?

А. К.:  Поймите правильно: я женщина и иностранка, и, где бы я ни работала, отношение ко мне всегда будет несколько другим, особым. И не так важно, с кем именно приходится сталкиваться по работе. Иногда как сотрудник госкомпании ты ведешь себя немного иначе. Но в принципе деловая культура во всем мире одинакова. Спросите меня, горжусь ли я тем, что работаю в «Рос­нефти»? И я отвечу, что однозначно горжусь. И знаете, во время одной из первых командировок по регионам я была поражена тем чувством гордости, которое испытывают люди, которые работают в «Роснефти». Для меня это было совершенно неожиданным.

Недавно «Роснефть» объявила о выделении своего розничного бизнеса в отдельное юрлицо. А вас повысили до поста вице-президента. Зачем было нужно это преобразование?

А. К.:  Первые два года после сделки с ТНК-ВР все были заняты интеграцией активов и процессов, в том числе и розничного бизнеса. Несомненно, розница сильно отличается, скажем, от добычи. Хотя и не генерирует столько же прибыли. Но это правило едино для всех стран мира. Заниматься розницей необходимо отдельно от остального бизнеса. Все операционные расходы должны быть на поверхности. Это справедливо для всех видов бизнеса, но особенно важно в случае с розницей: рентабельность низкая, а потому необходимо очень строго относиться к операционной работе. И, как независимое юридическое лицо, мы сможем сконцентрироваться на том, чтобы работать более эффективно, предоставляя лучший сервис клиентам по всей России. Наша задача — оставаться номером один в России. Выделение розничного бизнеса в отдельный бизнес в первую очередь связано именно с этим. Для меня лично это возможность быстрее принимать те решения, которые обеспечат эффективную работу компании. Ситуация в рознице меняется постоянно, и нам необходимо адекватно реагировать на эти изменения.

А почему было решено оставить оба бренда: и «Роснефть», и BP? 

А. К.:  «Роснефть» — это более массовый и демократичный бренд, а BP — более премиальный.