Три истории успешных женщин, далеких от бизнеса.
Как гласит китайская поговорка, женщины держат полнеба. Свои лидерские способности они реализуют не только в бизнесе. В марте прошла инаугурация нового губернатора Ханты-Мансийского округа Наталии Комаровой. Это вторая женщина, возглавившая крупный регион. Управление музеем или научным проектом, благотворительным фондом или школой требует не меньшей харизмы, профессионализма и организаторских навыков, чем бизнес. Forbes Woman поговорил о самореализации с тремя героинями, которые успешны в том, чем занимаются.
Наука
Ирена Артамонова
старший научный сотрудник Института общей генетики РАН
По данным ЮНЕСКО, в науке доминируют мужчины. Лишь четверть ученых — женщины, среди профессоров всего 10% женщин, среди академиков — 5%. Из 806 нобелевских лауреатов всего 41 женщина. Тем не менее успешные женщины есть и в российской науке. Каждый год компания L’Oreal совместно с ЮНЕСКО присуждает стипендию десяти российским женщинам до 35 лет, выбравшим научную карьеру. Такой стипендии удостоилась в 2008 году Ирена Артамонова, старший научный сотрудник Института общей генетики РАН. Два года назад она вернулась в Россию из Мюнхена — получила грант и создала независимую научную группу. Для биоинформатики, которой она занимается, не нужны лаборатории, реактивы и пипетки: данные широкомасштабных экспериментов, которые находятся в свободном доступе, обрабатывают с помощью компьютерных программ.
Дочь научных работников, Ирена определилась с призванием в раннем детстве: «Мне, во-первых, всегда была интересна фундаментальная наука, и, во-вторых, у меня есть к этому способности». Биоинформатика находится на стыке математики и биологии. Ирена специалист в обеих — с отличием окончила мехмат МГУ и факультет физико-химической биологии МФТИ.
Артамонова сравнивает грантовое финансирование в науке со стартапом: можно самой выбирать тему и затем искать финансирование, подавая заявки на гранты. Один из проектов ее группы — изучение защитного механизма в геноме прокариот (одноклеточных организмов без ядра). Группа проанализировала сотни геномов, выявляя закономерности, и Ирена рассчитывает, что работа обязательно приведет к новому знанию — эта область в мире пока не изучена. Поработав в Европе, Артамонова четко знает, что даже фундаментальная наука должна быть эффективной: нужно стремиться, чтобы в результате исследования появлялись статьи в ведущих научных журналах.
Среда ей тоже нравится — те, кто занимается биоинформатикой в России, раз в две недели пересекаются друг с другом на Большом семинаре, который проходит уже 15 лет при Институте молекулярной биологии. Часто бывают гости — соотечественники, ведущие исследования за границей, либо известные ученые смежных специальностей: биологи, лингвисты. «Все говорят на одном языке. Практически не бывает скучных докладов — можно в любой момент прервать докладчика вопросом, завязать дискуссию. При этом появляется возможность более тесных научных контактов, активного обсуждения своей работы с другими, что очень редко бывает за границей. И пожалуй, это то, ради чего я вернулась», — говорит Ирена.
Проблемы науки, как считает Ирена, связаны не с деньгами — их сейчас выделяют, а с тем, что никто не думает о завтрашнем дне. Большинство чиновников говорят о поддержке только прикладной науки, не понимая, что ее не будет без фундаментальных исследований. Возмущает Ирену и бюрократия, из-за нее многие инициативы, которые могли бы изменить ситуацию в науке, оказываются профанацией. Например, летом была запущена программа «Научные и научно-педагогические кадры России», направленная на поддержку молодых ученых. Но весь механизм получения грантов ориентирован не на них. Нужно было подать заявку на 120–150 страницах, большая часть которых — справки, а не описание исследования. Заявки рассматриваются в соответствии с федеральным законом о госзакупках (ФЗ-94) — это тот же закон, который регулирует, например, поставку кроватей в армию: нужно собрать кучу бумаг, поставить кучу печатей, подписей, аккуратно прошить. И все абсолютно формально.
В итоге, несмотря на большие деньги — от 500 000 рублей на аспиранта до 2 млн рублей на группу под руководством доктора наук, — конкурс все лето был отрицательным, по три заявки на пять мест. Первую заявку Ирене завернули из-за отсутствия одной печати на прошивке. Вторую, правильно оформленную, она сумела подать только на конкурс по океанологии — по ее дисциплинам конкурс уже прошел. «Те заявки, которые прошли рассмотрение на формальное соответствие, победили. Научную часть никто не читал», — говорит Ирена.
Но у нее никогда не возникало мысли заняться чем-то другим. «Вся молекулярная биология находится на пороге великих свершений, сейчас очень интересная ситуация, каждый день узнаешь что-то новое. И это не замуровать», — говорит Ирена.
Культура
Мария Ревякина
генеральный директор Национальной театральной премии и фестиваля «Золотая маска»
Весной, в разгар театрального фестиваля «Золотая маска», его директора Марию Ревякину в офисе на Страстном бульваре не застать. Проще найти ее в театре, где Мария проводит почти все вечера. Встречает гостей, как настоящая «хозяйка бала», обсуждает спектакль в антракте, общается с труппой после спектакля. Вот и в этом году вечера Ревякиной расписаны с конца марта до 16 апреля, даты вручения Национальной театральной премии «Золотая маска».
Но для настоящего театрала этот ритм не такое уж испытание, как может показаться неподготовленному зрителю. Ревякина всю жизнь проработала в театре. После ГИТИСа и стажировки в США пришла на работу в Новосибирский молодежный театр «Глобус», в 33 года стала директором и проработала там 15 лет.
В «Глобусе» Ревякина проявила себя как настоящий менеджер-революционер: решила поменять старую модель театра. Вскоре небольшой молодежный театр стал одним из самых заметных в стране: здесь начали издавать журнал, организовали компьютерную продажу билетов (это было в 1994 году, чуть ли не впервые в России), создали банк зрительских данных, открыли отдел маркетинга. Ревякина одной из первых начала работать со спонсорами, придумала много детских программ. Театр стал развивающимся механизмом. Спектакли здесь ставили многие знаменитые режиссеры — Валерий Фокин, Григорий Дитятковский, Клим.
Опыт пригодился в Московском Художественном театре им. А. П. Чехова — Ревякина была директором МХТ с 2001-го по 2003 год. И тогда выяснилось, что небольшой сибирский театр был в вопросах менеджмента более продвинутым, чем ведущий театр Москвы. Здесь тоже пришлось закладывать основы коммерческого успеха: вводить компьютерные продажи билетов, учить новым методам работы консервативных театральных людей.
А в 2004-м основатель «Золотой маски» Эдуард Бояков ушел в свой новый театр «Практика» и передал бразды правления Ревякиной. Уже 7 лет она управляет крупнейшим ежегодным театральным фестивалем России.
В этом году «Золотая маска» привозит 70 спектаклей из 20 городов России. Чтобы их отобрать, две группы экспертов отсмотрели записи премьер доброй сотни театров (560 российских театров выпускают по 4–5 премьер в год). Затем эксперты ездили лично смотреть выбранные спектакли — это около 300 командировок в год. Уже в Москве спектакли оценивает жюри: «Золотая маска» — это премия, которую профессионалы вручают профессионалам.
Подобных фестивалей, с отработанной системой отбора спектаклей, по словам Ревякиной, в мире нет. Известные театральные фестивали идут в Авиньоне и Эдинбурге, но конкурса там не проводят. Дирекция просто подбирает программу, не оценивая ее.
При таких масштабах расходы на фестиваль тоже впечатляют. Только на организацию (а «Золотая маска» давно проводит гастроли в других российских городах) требуется около 230 млн рублей. Общение со спонсорами — тоже важная часть работы директора фестиваля. 54% сметы покрывается из бюджета, 10% — за счет билетов, остальные деньги приносят коммерческие спонсоры.
Ясно, что фестиваль, в отличие от театра и творческого коллектива, — проект, главе которого нужны и деловые качества, и видение рынка, и профессиональная команда (это 40 постоянных сотрудников и больше сотни — только на время фестиваля), которую Ревякина называет «большой и сложной семьей». «И поэтому отношения как в семье, — рассуждает она. — Иногда нужно принять волевое решение, а иногда — просто внимательно выслушать человека. И главное, конечно, любить».
Ревякина наверняка бы справилась с руководящей работой в любой области, но никогда не пыталась сменить сферу деятельности. Любовь к театру перевешивает остальные соображения. «Спектакли — это возможность постижения мира, человека и внутренний разговор с самим собой, — так директор объясняет эту любовь. — И эту возможность мне дает моя работа».
Медицина
Вера Миллионщикова, главный врач Первого московского хосписа
На входе в Первый московский хоспис нас с улыбкой встречает администратор. Просторный светлый холл, картины на стенах, много цветов в больших кадках и горка новых подгузников у лестницы (явно подарок спонсоров). На стене правила хосписа: «Мы работаем с живыми людьми, только они, скорее всего, умрут раньше нас» и «Главное, что ты должен знать: ты знаешь очень мало». «Это моя любимая заповедь, — говорит Вера Миллионщикова, главный врач Первого московского хосписа. — И еще заповедь, что хоспис — это комфортные условия и достойная жизнь до конца».
Именно такой хоспис Вера Миллионщикова открыла в Москве 16 лет назад. Внутри, кроме света и зелени, поражает отсутствие гнетущего запаха больницы, горя и тем более смерти. Палаты здесь не похожи на душные больничные боксы — это просторные гостиные, с ковриками, картинами, окнами от пола до потолка и даже книжными стеллажами. Уютно как дома. Только четыре стоящих по углам кровати напоминают: это совсем не дом.
В начале 1990-х, будучи врачом-онкологом, Миллионщикова работала в Институте рентгенорадиологии и даже не знала, что такое хосписы. Правда, навещала каждого безнадежного больного, которого выписывали домой умирать. Колола обезболивающие, утешала родственников, а потом приходила на похороны. Однажды познакомилась с английским журналистом Виктором Зорза, который открыл первый российский хоспис в Санкт-Петербурге. Он строго сказал, что помогать надо тысячам, а не единицам.
В 1993 году после долгих переговоров и борьбы с чиновниками Миллионщикова открыла Первый московский хоспис. С тех пор в столице появилось семь хосписов, скоро должны появиться еще два. Но первый до сих пор считается образцово-показательным. Сама Миллионщикова уверена: отчасти это потому, что она — женщина, ведь именно женщина может создать уют, который необходим больным.
Рабочий день Веры Васильевны начинается в 8 утра. Главврач первым делом совершает обход территории — охрана, прачечная, пищеблок. Поднимается на второй этаж, в кабинет, выпивает чашку чая — и на ежедневную утреннюю конференцию. Службы хосписа — и стационар, и выездные бригады (их три) — докладывают о состоянии дел. Затем работа в кабинете, дверь которого всегда открыта: сотрудники, родственники могут зайти в любое время.
По понедельникам проводится общая конференция, где Миллионщикова поднимает какую-то важную тему. Как правильно обращаться к больным, если они без сознания. Как сделать так, чтобы они чувствовали доброжелательность. Мелочи важны. «Паллиативная медицина — очень интересная сфера, более милосердной медицины просто нет, — уверена Миллионщикова. — Больные так зависимы, что, если не обращать внимания на их самые простые потребности, можно укоротить им жизнь».
Миллионщикова перестала быть просто врачом-онкологом. Ей пришлось освоить профессии психолога, экономиста, директора бюджетного учреждения, директора по персоналу (в хосписе 92 сотрудника и много волонтеров) и фандрайзера. В ответ на вопрос, сложно ли пробить брешь непонимания и помогать умирающим больным, Миллионщикова пожимает плечами. «Сопротивление преодолевается до сих пор и трудно, — говорит врач. — Но мы справляемся. Чтобы здесь работать, не нужно специальных знаний. Надо уметь слушать и любить. У человека должно быть сердце, которое не помещается в груди, и уши больше, чем у слона».
Чтобы помочь Первому московскому хоспису выживать, в 2006 году был создан благотворительный фонд «Вера». Его президент и вдохновитель — дочь Веры Миллионщиковой Нюта Федермессер. 80% расходов хосписа покрывается из московского бюджета, остальные 20% Вера и Нюта ищут сами. Придумывают проекты, например «Книга, ради которой объединились писатели, которых объединить невозможно». Организовывают фандрайзинговые мероприятия. Одно из последних — благотворительный вечер при участии «Тройки Диалог» на форуме «Россия-2010», где было собрано 889 112 рублей. Cреди постоянных доноров много крупных компаний, в попечительском совете фонда — Андрис Лиепа, Людмила Улицкая.
На поддержку Первого московского хосписа (не считая бюджетных средств) требуется 18 млн рублей в год. Фонд помогает и региональным хосписам — в Липецкой, Тульской, Ярославской и других областях. Там, по словам Миллионщиковой, ситуация катастрофическая. «В российских хосписах работают энтузиасты, получая зарплату 4000–5000 рублей в месяц, — рассказывает она. — Эксплуатируется не профессионализм, а энтузиазм. Мы любим свою работу, но она должна оплачиваться». Забота о сотрудниках хосписа волнует главврача не меньше, чем забота о пациентах. По ее словам, больным в хосписе дают все (захочет человек селедку — из специальной кассы возьмут деньги, сбегают в магазин напротив и купят), а вот сотрудникам часто приходится сложно.
Одно из правил хосписа — вся помощь оказывается бесплатно. И Миллионщикова очень пристально следит, чтобы сотрудники ни за что не брали денег. «Они должны заходить в палату с чистой совестью и подходить ко всем больным, а не к тем, кто заплатил, — говорит врач. — А значит, им надо создать тот уровень жизни, чтобы они не чувствовали себя ущемленными». Сотрудники Первого хосписа не платят за проезд, бесплатно едят на работе, платят за коммунальные услуги на 50% меньше.
Мы встречались в среду, в приемный день. Вера Васильевна, чуть прихрамывая, по-хозяйски обходит свой дом. Она заглядывает в каждую палату, называя пациентов по именам (справедливости ради стоит отметить, что иногда смотрит в карту-шпаргалку), подолгу говорит с ними: одну бабушку только что искупали, другую выписывают, ее надо подбодрить, третью — спросить про игрушку-медвежонка.
Несмотря на бесконечные встречи с бизнесменами, чиновниками, сотрудниками и родственниками, Миллионщикова не забывает и о своей профессии — прежде всего она врач. «Я себя без этого не мыслю. Если я стану просто чиновником, хосписа не будет», — уверена она.