Синдром опустевшего гнезда: что чувствуют матери повзрослевших детей

Ощущение тоски и печали в момент, когда ребенок покидает родной дом для начала собственной жизни, называется empty nest syndrome (ENS), или синдром «опустевшего гнезда». Хотя в классификации болезней такого расстройства нет, специалисты часто наблюдают подобный психологический дискомфорт у матерей. В англоязычной литературе для них есть специальный термин — empty nesters.

Его ввела в употребление американская писательница и преподавательница Дороти Кэнфилд в 1914 году, а активно описывать синдром стали в 1940-х. В те годы в семьях за воспитание и благополучие детей по большей части отвечали матери, поэтому научное сообщество не предполагало, что отец может страдать из-за «опустевшего гнезда». Авторы индийского обзора 2016 года отмечают, что мужчины также переживают кризис личности и горюют, когда дети вырастают и покидают отчий дом. И все же пока во всем мире именно женщины тратят больше сил и энергии на родительство. 

Еще в 1970-е исследования этого феномена давали противоречивые результаты: одни показывали, что расставание с повзрослевшими детьми может стать предиктором депрессии, другие — что женщины ждут этого момента с нетерпением. Дело в том, что синдром «опустевшего гнезда» представляет собой переживание ценностного кризиса, отмечают авторы греческого обзора 2019 года, и связан с тем, какое место в жизни человека занимает родительство. Они объясняют: «риск депрессии увеличивается, когда потеря родительской роли сопряжена с отсутствием других ролей». Это может быть и профессиональная роль, и роль бабушки: если к моменту «вылета из гнезда» младших детей женщина уже переключилась на внуков от старших, то, возможно, вообще не почувствует, что в ее жизни что-то изменилось. 

Синдром «опустевшего гнезда» меняется по мере того, как меняется сам институт семьи. С одной стороны, женщины сегодня реализуют себя не только в материнстве. С другой — меняются сроки основных этапов семейного цикла: и возраст матери в момент рождения детей, и время их взросления (это, например, показало исследование Института демографии НИУ ВШЭ 2015 года: если люди, родившиеся в 1950-е, покидали родительский дом в 18 лет, то те, кто родился в 1980-е, чаще жили с родителями до 25 лет). Из-за этого переживание «опустевшего гнезда» может совпасть по времени с другими событиями, являющимися источником стресса, — менопаузой, выходом на пенсию.

Меняются и ожидания, которые родители возлагают на детей. Современные подходы к воспитанию подразумевают уважение их выбора, умение сепарироваться, способность отпустить. В то же время распространено интенсивное материнство — ориентация на высококвалифицированное воспитание ребенка: оно превращает родительство в сложный, ресурсоемкий проект, от которого подспудно ожидается какая-то отдача.

При этом о синдроме «опустевшего гнезда» не принято говорить громко. Родители выросших детей часто остаются наедине со своими чувствами и даже не всегда осознают, что с ними происходит.

«Что со мной?»

«Мне очень непросто давалось родительство, особенно когда мои трое сыновей стали подростками. Я только и мечтала о том, как они съедут от меня. Или о том, как съеду я — сниму себе квартиру и не оставлю им ни адреса, ни номера телефона. Но когда это случилось — дети один за другим ушли в свою жизнь, — я оказалась к этому совершенно не готова», — рассказывает Мария (имя изменено). 

Так выглядит классическое проявление синдрома «опустевшего гнезда», объясняет Софья Шокотько, психотерапевт, экзистенциальный аналитик и тренер образовательных программ GLE-international. Вместо чувства выполненного долга женщина ощущает горечь расставания. Она оплакивает потерю части своей личности, осознает быстротечность времени и тревожится из-за грядущих перемен.

«Так, как было раньше, уже не будет. А как будет, мать еще не знает, — говорит Шокотько. — Этим переживаниям подвержены и те родители, кто жил жизнью детей, и те, у кого было много всего собственного — работа, увлечения, партнерские отношения. Особенно часто это встречается у женщин. Вряд ли кто-то из них не переживал из-за взросления ребенка или незаметно проскакивал этот период».

Хотя матери проходят сепарацию на протяжении всей жизни ребенка — когда он идет в первый класс, когда впервые отправляется с друзьями в поездку в другой город или когда самостоятельно выбирает университет, — в момент его перехода к взрослой жизни некоторые даже не понимают, с чем связан их экзистенциальный страх. Многие только в процессе терапии выясняют, что столкнулись с ENS, говорит руководитель психологической службы «Ты в порядке» при благотворительном фонде «Быть мамой» Ольга Мороз.

«Я не сразу поняла, что это он — синдром «опустевшего гнезда». 20 лет я 24/7 была включена в жизнь своих детей. Школы, кружки, уроки, совместные поездки, наши ежедневные разговоры — это была большая часть меня. И когда ее вынули, на этом месте образовалась дыра, и моя собственная насыщенная жизнь не помогала ее зарастить. Не так просто взять и перестать чувствовать себя нужной своим детям», — подтверждает слова психолога Мария. 

«Почему они мне не звонят?»

«Я никогда не была идеальной матерью, но мне всегда казалось, что у нас с детьми очень теплые отношения. И было трудно привыкнуть к тому, что теперь мне отводилось совсем немного места в их жизни. Мы встречались по расписанию, я так и видела в ежедневнике эту запись: «Мама, понедельник с 16:00 до 17:00». Они почти никогда не звонили мне по собственной инициативе, и если молчание затягивалось, я кидала в семейный чатик смешные картинки, но внутри меня все вопило: «Эй, вы про меня не забыли?» — вспоминает Елена (имя изменено).

Как поясняет Софья Шокотько, подобное отношение ко вниманию со стороны детей — привычное дело. Тревога матери часто обостряется, если ребенок редко звонит или не навещает родителей. Однако психотерапевт напоминает, что это может быть и хорошим знаком: «Вы дали им достаточно, если они могут обходиться без вас. Детям нужно отдалиться от семьи, чтобы найти себя, лучше понять себя, и это не связано с отношениями с вами. На самом деле жизнь постепенно готовит нас к расставанию». Это время отдаления и даже отчужденности нужно преодолеть, чтобы потом заново выстроить отношения, подчеркивает Шокотько, — и уже не как родитель с ребенком, а как взрослый со взрослым.

В отношениях Марии с детьми так и произошло: «Прошло несколько лет, и наши отношения изменились. В них стало меньше драмы и взаимных претензий. Постепенно сыновья стали приходить за моим советом, мы начали вместе гулять по Москве, ходить в театр, путешествовать. Мы встретились как после долгой разлуки, разглядев за привычными ролями человеческую суть друг друга». 

«Я старалась не входить в образ страдающей матери, покинутой детьми, не навязываться им, не заламывать руки. Но снова и снова возвращалась в свое родительство и съедала себя за то, как много я наделала ошибок, — вспоминает Елена. — Как часто была уставшей, раздраженной, не выслушала, не помогла, не была рядом. Да, но ведь и хорошее тоже было — неужели память об этом исчезла?»

Смотреть на себя с точки зрения родительских недочетов («не уделяла достаточно времени, не развивала таланты, не ездила в совместные путешествия») — частый материнский «баг», говорит Ольга Мороз. Женщины ищут недостатки в своем отношении к детям, думая, что они могли бы быть превосходными матерями. Однако при синдроме опустевшего гнезда фокус на неудачах усложняет и без того трудный процесс адаптации к новой роли. «Конечно, было бы здорово быть идеальными мамами, но существуют ли они в природе? И смогли бы тогда дети сделать важный шаг в своей жизни — отлепиться от родительской семьи? Важно не уходить в самобичевание, а поддерживать себя: все, что могла, я дала», — поясняет психолог.

Найти себя заново

«Когда я осталась одна, мне пришлось пересобирать себя. Отвечать себе на множество неудобных и неприятных вопросов. Хорошая ли я мать? Достаточно ли я сделала для сыновей, чтобы они чувствовали себя в своей жизни устойчиво? А главное — что я за человек? Я так привыкла заботиться о детях, жить их интересами, что вспомнить о том, какие вещи мне нравится, что я люблю, было непросто», — рассказывает Валентина (имя изменено). По ее воспоминаниям, «доходило до смешного»: она часами бродила по магазину и думала, что бы ей хотелось приготовить себе на ужин. 

По словам Ольги Мороз, так женщинам легче пережить болезненный процесс потери материнской идентичности. Они вспоминают прежние хобби и придумывают новые, планируют поездки в места, где давно хотели побывать, и встречаются со старыми друзьями. «Совершенно нормально волноваться в процессе этой трансформации и испытывать разные чувства: и эйфорию от того, что скинут груз родительской рутины, и опустошение, и тоску, которую можно не заметить сразу», — говорит эксперт. 

Когда родительское «гнездо» пустеет, важно обратить внимание на свою собственную жизнь, подчеркивает Софья Шокотько. «Если мы прятались за детьми и видели смысл жизни только в них, если мы впервые пытаемся разглядеть в себе не только родителя, но и отдельную личность, то кризис может проживаться очень остро», — говорит она. По сути, с взрослением детей матери проходят еще раз период становления, как в своей юности. 

Современное общество постепенно перестает относиться к старшему возрасту как к «дожитию». «Когда мы оказываемся у опустевшего гнезда, мы переживаем не только потерю — перед нами открываются новые возможности. Важно увидеть их, позволить себе прожить этот этап жизни по-настоящему. Ведь мы не только родители, мы люди, у которых есть свои интересы, желания, мечты», — замечает Ольга Мороз. Об этом в одном из интервью говорила, например, Юлия Соловьева, экс-управляющий директор по бизнес-операциям Google: «Я вижу, что теперь и женщины в 45 лет не хотят быть бабушками. Еще 20 лет назад у женщин не было другого выбора — им просто вручали ребенка, и они были вынуждены с ним сидеть. А сейчас бабушки хотят путешествовать, зарабатывать деньги, новых мужей заводить. Моя мама, например, в 75 лет сказала, что у нее тоже есть своя жизнь». 

Изменения в личной жизни позитивно скажутся и на отношениях с ребенком. «Забавно, как оживился наш семейный чатик с тех пор, как я с головой ушла в учебу. Я не делаю это ради сыновей, но интересно, что именно на мои впечатления о том, где я была, что видела, что узнала нового, они искренне откликаются. Когда я проходила курс по нейросетям, то они бесконечно мне писали: расспрашивали, давали советы. Вот уж никогда не знаешь, что тебя по-настоящему сблизит с выросшими детьми», — приводит пример Елена. 

Чем устойчивее женщина ощущает себя в жизни, тем легче ей выстраивать отношения со взрослыми детьми, объясняет Софья Шокотько. Важно встретиться на «новой территории», когда родитель и взрослый ребенок уважают личные границы, увлечения и выбор друг друга. «Этот процесс занимает время, и нужно быть готовым к тому, что что-то получится не сразу, что-то займет месяцы или годы. Это путь родителя, который не заканчивается даже тогда, когда дети вырастают», — рассуждает психотерапевт.

Как справиться с синдромом «опустевшего гнезда»

Многие матери чувствуют себя в «опустевшем гнезде» так, как будто они вышли на пенсию. Однако новый виток жизни стоит воспринимать как поворот, а не окончательную остановку, говорит Софья Шокотько. С этим согласна и Ольга Мороз. Вот что советуют психологи, чтобы начать новую главу:

• Позволить себе отгоревать расставание. Печалиться и грустить, переживая потерю, — совершенно естественно. Эти чувства стоит прожить, не проскакивая этот важный этап и не делая вид, что все в порядке.
• Не ставить себе оценки как родителю. Опорой в этот период станут воспоминания о том, как много хорошего, счастливого было прожито вместе с детьми.
• Поделиться эмоциями с партнером, обратиться за поддержкой. Терапия — возможность проработать чувства на новом жизненном этапе, повысить самооценку (не зависящую от детей, других людей и внешних обстоятельств) и лучше понять собственные интересы.
• Воспринимать этот период как продолжение, а не окончание отношений с детьми. Договориться, как сохранить личное пространство и независимость друг друга, сохраняя при этом близость. Например, определить частоту звонков и сообщений, которая устроит всех.
• Поддержать детей — ведь для них это тоже время перемен.