«Воспитывать должны родители, а не контент»: интервью с создателями мультфильма «Маша и Медведь»
«Маша и Медведь» — единственный российский мультсериал, который входит в топ-5 самых востребованных детских шоу в мире, наряду со «Свинкой Пеппой» и «Губкой Бобом». В 2019 году проект вошел в Книгу Рекордов Гиннесса как самый просматриваемый мультфильм в мире на YouTube: эпизод «Маша плюс каша» собрал 4,4 млрд просмотров и до сих пор удерживает этот рекорд. В совокупности мультфильм на этой площадке смотрели более 90 млрд раз. Мы обсудили с режиссером проекта и его директором по маркетингу причины такой популярности, а также узнали, как изменились анимационные технологии за последние годы, почему сценаристам становится все сложнее работать и какие стратегии помогают продвигать проект в других странах и развивать мерчендайзинг.
— Наталья, думаю, не все знают, чем конкретно занимается режиссер анимации в отличие от режиссера кино. В чем состоит ваша работа?
Наталья Мальгина: Помню, была такая шутка про Наталью Орлову — это наша аниматесса, которая делала «Тайну третьей планеты» как художник-постановщик. К ней на студию на экскурсию привели детей и рассказывают: «Вот, это аниматоры, они рисуют сцены. Это оператор, он снимает. Художник-постановщик делает эскизы. А это режиссер». Сидит Наташка с сигареткой. Девочка подходит: «А что делает режиссер?» Она такая: «Да и сказать-то нечего».
На самом деле ты полностью отвечаешь за серию. Ты получаешь сценарий, раскадровку и должен из этих бумажек собрать серию в ключе проекта с учетом стилистики анимации. Это все должно быть хорошо сделано по ритмике, не должно быть каких-то ошибок, например монтажных. Должна получиться серия, которую ребенок смотрит — и ему классно. Он не думает о том, почему ему нравится. Он просто смотрит. То есть, в принципе, ты отвечаешь за успех конкретной твоей серии.
— Сколько по времени занимает производство одной серии от начала до конца?
Н.М.: Это растянутый процесс. В нашем случае режиссер не отвечает за сценарий — получает его уже готовым после того, как он несколько месяцев был в работе у автора. Потом этот сценарий переходит в процесс раскадровки.
Раскадровщик — отдельная профессия, в России она только сейчас появляется. Раньше, когда индустрия была не настолько развита, у нас была не очень известна так называемая американская модель, когда ты должен выдавать сезон за определенное время. В этой модели считается, что время режиссера очень ценное, он не может тратить полтора месяца на рисование раскадровки на серию. Это делает отдельный человек.
Когда я получаю сториборд — то есть раскадровку, — я должна его собрать в монтажную линейку. Далее весь производственный процесс занимает от шести до восьми месяцев, однажды моя серия готовилась девять месяцев. Все зависит от сложности.
Не все, что нарисовано в раскадровке, можно сделать в 3D, здесь есть свои ограничения. У нас, например, Маша — персонаж с большой головой и маленькими руками, и она не может достать до головы. Хотя почему-то все уверены, что она может. Когда надо что-то на голову надеть или снять, мы делаем другой ракурс. Мы очень изящно умеем обходить все эти ограничения. То, что, допустим, в 2D-анимации ты можешь взять и нарисовать.
— Сколько человек работает над созданием одной серии «Маши и Медведя»?
Н.М.: Сценарист, как правило, один на серию. У каждого режиссера есть своя аниматорская группа во главе с ведущим аниматором — это шесть-семь человек. Когда мы делаем анимацию, у нас облегченные персонажи, чтобы мы могли все быстро подвигать, посмотреть, как это работает в движении. Все детали делаются уже на постпродакшене: это рендер-отдел и отдел композитинга, в которых в сумме 10–12 человек. Получается, примерно 20–30 человек работают над одной серией. В производстве одновременно находится несколько серий на разных этапах, и в итоге мы выдаем примерно по серии в полтора месяца.
— Что изменилось с точки зрения технологий за последнее время?
Сейчас мы переходим на разрешение 4К, первые серии в нем уже вышли. В 2012 году про 4К еще никто не знал, самым топовым форматом был HD. А теперь, я так понимаю, чтобы быть конкурентоспособным на анимационном рынке нужно разрешение 4К, к примеру, в Японии ты не можешь ничего показать, если это не 4К.
— Почему это важно? Ведь если ребенок смотрит мультфильм на планшете или домашнем телевизоре, то разницы почти не видно?
Дарья Катиба: Если у тебя телевизор определенной модели, то разница видна. И если это анимация в таком проработанном мире, как мир «Маши и Медведя», то 4К — это абсолютно логичный шаг. И не только потому, что это актуально в Японии, где находится один из потенциально важных для нас рынков, на который мы сейчас выходим.
Создатель проекта Олег Кузовков в каком-то смысле сделал прорыв и в плане технологии, и в плане подбора коллектива. Он применил американскую систему производства, потому что у него был опыт работы в Америке. Студия «Анимаккорд» была создана специально под проект «Маша и Медведь». У нас идет безостановочный поиск новых решений, того, как улучшить качество анимации. Когда мы начали производить в 4К, мы сели искать, что вообще есть в индустрии детской сериальной анимации в таком разрешении, и ничего не нашли. Может быть, следующей ступенью для нас будет 8К.
— Технически, как отличается производство 4К от того, что было раньше? Это намного усложняет процесс, требует другой техники?
Н.М: Нужны более серьезные ресурсы для просчета рендеров. Если раньше сарафанчик Маши на крупном плане был сплошной поверхностью, то теперь мы каждый стежок видим.
Сейчас проблема в том, что у нас все предметы в сериале — а это порядка 2000–4000 объектов — сделаны под меньшее разрешение. Если мы берем стол и увеличиваем его под 4К, то видим, что он будто в мыле. Поэтому надо каждому из тысяч объектов перерисовать поверхность. Это большой человеческий ресурс. И когда это будет сделано, рендер потребуют более серьезной технической оснащенности, компьютерного обеспечения, а это, соответственно, деньги и дополнительное время на просчет того же количества кадров. Если один кадр для HD считается час, то для 4К он считается четыре часа. И таких кадров в секунде — 25, а в серии — около 9000.
— В среднем во сколько раз удорожает производство серии для 4К?
Д.К: Хорошее качество не может стоить дешево, поэтому наше производство — по-прежнему одно из самых дорогих в Европе. Безусловно, из-за девальвации валюты стоимость в пересчете в доллары снизилась, но при этом выросли затраты на техническое обеспечение.
В целом у нас всегда фокус на качество. Если нужно что-то пересчитать, то мы садимся и в любом случае это делаем. Я могу привести в пример нашу политику на YouTube. Мы одни из немногих, кто в сериальной анимации сделал ставку на YouTube. Первый канал был создан нашими партнерами в 2011 году, и мы практически сразу осознанно начали заливать туда серии. Была такая практика, что на платформу выкладывают мультсериал или другой контент, но в разрешении не более 720. Мы же изначально начали выкладывать контент в самом высоком качестве на тот момент — HD. Сейчас мы, к сожалению, по техническим причинам пока не можем выкладывать на YouTube 4К, но если бы была такая возможность, то мы бы это делали. У нашего партнера «Яндекс.Кинопоиск», который эксклюзивно показывает пятый сезон, есть возможность показывать 4К, и мы ей воспользовались.
— Из российских анимационных сериалов кто является прямым конкурентом «Маши и Медведя»? Или острой конкуренции между проектами нет?
Н.М: Мне, честно говоря, кажется, что именно на российском рынке анимации говорить о конкуренции немножко преждевременно, поэтому мы радуемся тому, что появляются новые проекты от других студий. Мы пока, наверное, не на той стадии, чтобы говорить про конкуренцию и перенасыщение рынка. Пока у нас нет жесткой конкуренции, каждый зритель находит что-то для себя.
В какой-то стране продажи могут быть выше, в какой-то — ниже, но самое главное, что ты приходишь в магазин — и там есть «Маша и Медведь»
Я помню, что перед «Машей и Медведем» везде были «Смешарики», и было очень удивительно, когда волна их популярности в какой-то момент потихонечку сошла. И как раз следующая волна была у «Маши и Медведя».
Д.К: Да, а потом еще были «Фиксики». Главное, что детям в России есть, что смотреть. И хорошо, что постепенно российские проекты начинают появляться на международных контент-маркетах: на Mipcom, Kidscreen, Annecy и так далее. У зарубежных агентов и телеканалов после «Маши и Медведя» появился интерес к российской анимации, и это здорово.
— Какой топ-5 стран, в которых проект популярен за границей?
Д.К: Зависит от того, что мы понимаем под популярностью. Если мы посмотрим на данные Parrot Analytics, на которые ссылаются многие зарубежные издания, то «Маша и Медведь» входит в топ-5 самых востребованных детских шоу в мире по результатам всего 2020 года (и с января по начало мая шоу в этой же «пятерке»). Если же мы смотрим на данные исследований Kidz Global (их заказывают такие компании, как Ferrero, Lego и другие), то, по данным на январь 2021 года, «Маша и Медведь» входит в топ-3 самых любимых брендов в Европе для аудитории от 0 до 6 лет. Они смотрели все европейские страны как единый регион. Первые два места в этой рейтинге занимают Lego и «Щенячий патруль».
Мы очень комплексно подходим к развитию бренда во всех регионах. Во всем мире с нами сотрудничают 300 производителей самой разной брендированной продукции. Просто где-то мы, наверное, на таком же уровне популярности, как в России, а где-то — чуть меньше. Например, если брать Европу, в Италии «Маша и Медведь» уже который год показывает стабильно высокие результаты по узнаваемости: вы можете зайти практически в любой магазин и увидеть игрушки с Машей и Медведем. А вот во Франции показатель чуть ниже, о такой сверхпопулярности речи идти не может. Однако при этом мы там три года подряд выступаем со спектаклями на французском языке, которые ставит наш французский партнер, и все это время у нас sold out.
Поэтому мы всегда говорим, что «Маша и Медведь», так или иначе, популярен во всех странах, где мы присутствуем. Мы всегда убеждаемся, что ставим проект на сильный телеканал, аналог «Карусели». Потом сразу ищем сильных партнеров, которые могут обеспечить, чтобы на полке в любом магазине можно было найти нашу игрушку, книжку и так далее. В какой-то стране продажи могут быть выше, в какой-то — ниже, но самое главное, что ты приходишь в магазин — и там есть «Маша и Медведь».
Мусульманские страны в восторге, потому что Маша в платке, — это напоминает хиджаб
Популярность — это когда ты собрал в один пакет сильную медиастратегию: топовый детский телеканал страны, DVD, кинотеатры, YouTube и Netflix на местном языке — а также обеспечил товарное лицензирование, промо-проекты, локализованную страницу на Facebook и так далее. Все это помогает поддерживать популярность.
— Сколько у проекта сейчас YouTube-каналов на разных языках?
Д.К: У нас 16 каналов, пять из которых завоевали бриллиантовые кнопки. Это каналы на основных языках: русский, английский, испанский и португальский. Большое спасибо за бриллиантовую кнопку Бразилии, потому что очень большое количество зрителей именно оттуда смотрит наш канал на португальском.
Н.М: Я как режиссер скажу, что локализация требует не только озвучки, но и локализации всех надписей. Мы переделываем все текстовое, что появляется в серии: все, что написано на предметах, на коробках, на плакатах. Для этого нужно пересчитать сцену, перемонтировать ее — это тоже большая затратная работа.
— Вы проводили исследование, как принимают «Машу и Медведя» на более удаленных рынках? В странах с другим менталитетом, например азиатских и арабских.
Н.М: Мусульманские страны в восторге, потому что Маша в платке, — это напоминает хиджаб. В Индонезии, например, она очень популярна, и мы где-то читали, что там стало модным называть детей Маша. Нам присылали фото, то ли из Индии, то ли из той же Индонезии, где офицеры в полицейском участке собрались вокруг маленького телевизора, человек пять-шесть, и в свой перерыв сидят и смотрят в этот мониторчик, а там Маша.
Бытует мнение, что анимация — это легко, быстро, весело и дешево, но это совершенно не так
Д.К: Спасибо всей команде создателей за то, что «Маша и Медведь» — абсолютно универсальный мультсериал. Конечно, в той или иной стране мира зритель может цепляться за какой-то один элемент, который близок конкретно ему, будь то платочек или какая-то знакомая атрибутика, которая откликается в странах с коммунистическим прошлым. Каждая серия — это какая-то типичная ситуация, в которой оказывается каждый ребенок и каждый родитель в любой стране мира, вне зависимости от культуры.
— Сериал существует уже 12 лет. Нет ли дефицита сюжетов — тех самых ситуаций, которые известны каждому ребенку и взрослому?
Н.М: На самом деле, сценарной команде сейчас очень сложно, потому что, действительно, перебрали уже кучу ситуаций, перебрали всех второстепенных персонажей: собак, свиней, коз, лягушек, ежиков, белочек. Уже и инопланетяне к нам прилетали, и у Маши сестра появилась... Сценарная составляющая для анимации и вообще для кинематографа — это самая сложная задача, потому что, как говорит российский режиссер анимационных фильмов Константин Бронзит, по хорошему сценарию ты либо снимешь хорошее кино, либо не снимешь — 50 на 50, а по-плохому — вариантов нет.
Чтобы аниматору состояться, нужно где-то семь лет, и мало кто выдерживает этот период безденежья. В частности, поэтому у нас в анимации не так много мужчин
В кинематографе тоже большой сценарный голод, а писать для анимации — это сложнее в десятки раз. Почему-то бытует мнение, что анимация — это легко, быстро, весело и дешево, но это совершенно не так. Писать адски сложно, учитывая, что у нас практически нет диалогов: ты должен придумать ситуацию и представить ее в голове, разыграть. Это очень мало кто умеет делать. К нам приходит поток заявок от сценаристов, которые пробуют, мыкаются, пытаются что-то писать и уходят. И это большая проблема для нас.
— У нас было интервью с Юлианой Слащевой, которая руководит «Союзмультфильмом». Она говорила, что вообще на рынке анимации есть дефицит кадров и очень мало крупных институций, которые выпускают хороших аниматоров и режиссеров-сценаристов для анимации. Вы согласны с этим?
Н.М: Да, я подписываюсь под каждым словом. Понимаете, после учебных заведений, которые выпускают бухгалтеров, менеджеров, управленцев люди выходят более-менее готовыми к бою. После анимационных учебных заведений выходят люди, которые практически ничего не знают. Им надо адаптироваться на производстве несколько лет, чтобы наработать опыт, но никто не хочет брать новичков, потому что возни много, а выхлопа мало, и далеко не факт, что они потом останутся в профессии. Чтобы аниматору состояться, нужно где-то семь лет, и мало кто выдерживает этот период безденежья. В частности, поэтому не так много мужчин у нас в анимации. Понятно, что всем надо кормить семьи: вот он порисует два года и понимает, что надо идти делать раскадровки в кино или аэрографию на машинах, потому что нужны деньги.
Я помню, когда я поступила в свою альма-матер, ТХК №60 (сейчас это Театрально-художественный лицей), нас была толпа — человек 40 восторженных поступивших. И мэтр нам говорит: «Из вас работать по профессии будут три человека». И да, остались четверо в профессии, остальные разошлись.
Сколько раз у меня просили диплом образования аниматора? Один раз в банке, когда мне нужна была ипотека. Больше он мне не понадобился ни разу, потому что мы смотрим на портфолио, и это наш пропуск в профессию. Это очень специфичная профессия. Многие классные рисующие люди не имеют чувства движения. Придет оно к тебе или нет — невозможно определить на стадии поступления в вуз. Ну, а со сценаристикой ... Люди, которые могут сесть и выдать сюжет из головы, — они просто боги, по-моему.
— В «Анимаккорде» сценаристы и аниматоры штатные, или вы привлекаете людей на проектную работу?
Н.М: Есть аниматоры разной спецификации: кто-то делает классно игровые нюансы, а кто-то делает классно беготню, экшн. И кто-то работает медленно, кто-то быстрее. У нас все аниматоры ценятся, и они все на окладах. Нет такого понятия, как сделка. Сделка — это сдельно оплачиваемая работа, когда ты за секунду получаешь определенное количество денег. Это обычная практика для всех студий, я думаю, что и для «Союзмультфильма» тоже. У нас каждый аниматор сидит на студии за оклад, и поэтому ты можешь обратиться к нему с максимальным количеством поправок, чтобы допилить сцену до того состояния, в котором она будет хороша.
— Если говорить о сценарии: Маша все время находится в одном и том же возрасте, и она никогда не вырастает, но при этом есть, например, серии про первый класс. Получается, она идет в школу, но потом эта сюжетная линия не получает развития.
Д.К: Мне кажется, наоборот, сильная сторона Маши в том, что у нее вообще нет возраста. В одной серии ей может быть три годика, а в другой она абсолютно осознанный герой. Это комедия, и никогда не понятно, как она себя поведет. Поэтому у сценаристов здесь вообще безграничный простор. А с учетом того, что практически в каждой серии есть какое-то волшебство — Маша может легко превратиться, например, в фею с волшебной палочкой, — тут такое пространство для фантазии, что можно делать все, что угодно.
Сказка начинается с элементарных бытовых вещей. Медведь нашел рояль в кустах. Он его тащит в дом и каким-то образом проносит через дверной проем, и зритель не задается вопросом, как.
Н.М: Не всегда, конечно, решаются сценаристы на такие штуки. Мне тоже было непросто привыкнуть, что у нас, в принципе, любой предмет может просто появиться из рук персонажа.
— Как получается удерживать интерес зрителя на протяжении такого длительного времени? Дело в том, что зрители меняются, вырастают одни дети и приходят другие? Или это связано с тем, что кроме мультфильма есть игрушки, настольные игры с героями? В чем вы сами видите основную причину?
Н.М: Я думаю, что тут еще играет роль очень удачный формат — шестиминутные серии, которые не перегружают. 15 минут в нынешних реалиях мало кто успевает посмотреть, все-таки все так ускорилось по ритму, что ты уже не можешь засесть на полный метр перед телевизором. Это такой формат, который ты ставишь ребенку, пока он завтракает перед школой или садом, — чем, собственно, я думаю, серия «Маша плюс каша» и набрала рекордные 4,4 млрд просмотров.
— А какие самые просматриваемые серии на иностранных языках?
Д.К: И на английском, и на португальском, и на испанском YouTube-каналах самая просматривая серия — «День Варенья». У нас много серий с отрывом. Если посмотреть топ-100 самых просматриваемых видео на YouTube, там будет не только «Маша плюс каша», но и серии «Приятного аппетита», «Сладкая жизнь». Практически все с едой.
— Как образ Маши используется в рекламе? С какими российскими брендами вы сотрудничаете?
Д.К: Мы делали совместный проект с «Яндекс.Такси», например. Этот ролик про детский тариф, который режиссировала как раз Наташа, за чуть больше чем 2,5 года собрал 100 млн просмотров. «Яндексу» нужен был сильный детский бренд, который может обратиться к родительской аудитории, и они выбрали Машу.
До этого мы работали с apteka.ru. Казалось бы, где apteka.ru, а где «Маша и Медведь». Но они сказали: «Вы — национальные символы, поэтому мы хотим, чтобы вы были нашими временными амбассадорами». И мы вот такие временные амбассадоры с пролонгациями уже пять лет подряд.
Также с нами сотрудничала девелоперская компания «ПИК», им нужно было рассказать аудитории о своих детских площадках, и мы сделали анимационный ролик, где Машу поселили на этой детской площадке. Еще мы работаем с авиакомпанией «Россия», наш первый с ними ролик набрал 1 млн просмотров в течение первых трех дней с момента публикации.
Проекты для сотрудничества мы очень тщательно отбираем, не во все проекты входим. Но те, в которые входим, на мой взгляд, очень хорошо получаются.
— С иностранными компаниями у вас тоже есть совместные рекламные проекты?
Д.К: У нас есть долгосрочные спецпроекты. Например, с 2015 года в итальянском парке развлечений Leolandia действует зона «Маша и Медведь» площадью 10 000 кв. м. А в 2020 году турецкая сеть отелей Rixos взяла и построила прямо во время пандемии огромную зону «Маша и Медведь» в своем парке «The Land of Legends» в Анталье. И когда российским туристам стало можно вылетать, рейсы из России встречали ростовые куклы Маши и Медведя. Мы страшно удивились, когда в вечерних новостях на федеральных каналах увидели это.
— Получается, пандемия не сказалась на вашей работе негативно?
Н.М: Нет, у нас был очень занятой карантин. Мне кажется, я никогда в жизни так быстро не выпускала серии, как на карантине.
Д.К: Наш англоязычный канал на YouTube вырос вдвое только за 2020 год, хотя мы создали его в 2014 году.
Однако нам, к огромному сожалению, пришлось отменить многое из того, что планировали: какие-то мероприятия, акции в ретейле. Многое мы были вынуждены быстро перенести в онлайн. Но из-за этого у нас подрос Amazon: мы его ведем напрямую, там есть Shop-in-shop (магазин бренда на сайте агрегатора. — Forbes Woman) «Маша и Медведь» и программа Amazon Merch, которая выпускает лимитированный мерч с Машей.
— Как у вас строится работа в плане мерча? Как вы ищете партнеров, которые будут выпускать ваши игрушки, заниматься локализацией товаров? Какие у вас критерии?
Д.К: Мы исторически работаем в разных странах с лучшими, у нас среди партнеров: Ferrero, Hachette, Danone. В «Анимаккорде» работают достаточно опытные ребята, которые знают, в какой стране, какой производитель тебя поднимет и с кем в кооперации получится крутой продукт, который аудитория полюбит. Как мы их ищем? Мы их видим сами на прилавках магазинов. Мы знаем, кто делает классно, и мы с ними связываемся, проводим переговоры. И если их устраивают наши показатели, а нас устраивает их предложение, то сотрудничеству быть.
— У вас есть какой-то унифицированный ассортимент товаров, который вы продаете в разных странах, или выборка меняется в зависимости от рынка?
Д.К: Товары могут быть разными. Один из любимых примеров — это категория easter eggs («пасхальные яйца». — Forbes Woman), которая во многих странах Европы и Латинской Америки продается как горячие пирожки. Эти яйца продаются в самых разных видах: шоколадные яйца, пластиковые яйца, в которых можно найти игрушку, — все разновидности яиц, которые только можно себе представить. Каждый год проходит большой конкурс среди партнеров, которые хотят произвести яйцо с игрушкой «Маша и Медведь».
— Основной доход компании приносят все-таки товары с «Машей и Медведем» или продажа контента?
Д.К: В предыдущие годы преобладающий процент доходов мы получали от мерчандайзинга, но с появлением за последние пять лет огромного количества медиаплатформ, приходом «Маши и Медведя» на эти площадки и ростом популярности этих площадок у аудитории в самых разных странах, доходы от медиа начали расти. В итоге 70% прибыли в 2020 году составили доходы от медиа, 30% — от продаж лицензионной продукции.
Недетские деньги: почему рынок российских мультфильмов привлекает миллиарды рублей
— Как у вас строится сотрудничество с площадками вроде Netflix и Amazon? Они сами к вам приходят из-за популярности проекта или вы ищете на них выходы?
Д.К: По-разному. В свое время питчингом крупных международных партнеров занимался наш лицензионный директор, на Netflix и Amazon мы выходили сами. Но всегда приятно, когда ты на кого-то выходишь, а тебе говорят: «Да, я вас вообще-то знаю, вы популярные». Такое у нас часто бывает с производителями товаров или с ретейлом в разных странах. Ты только открываешь рот, а они говорят: «Да, мы уже знаем, у меня дочка смотрит. Давайте обсуждать условия».
— У вас никогда не было полнометражных мультиков. Вы рассматривали возможность их производства?
Д.К: Мне кажется, что всему свое время. Наша отличительная особенность по сравнению с проектами, с которыми мы соседствуем в топ-5 самых востребованных («Свинка Пеппа», диснеевский мультсериал Star Wars, «Щенячий патруль», «Губка Боб»), — это сравнительно небольшое количество контента. У всех этих проектов контента произведено несопоставимо больше. Мы в каком-то смысле сломали устоявшиеся на рынке правила, потому что смогли убедить даже западные телеканалы, которые обычно не разговаривают с компанией, когда у нее произведено мало контента, поверить в потенциал «Маши и Медведя» и купить права на небольшое количество эпизодов.
В этом году мы решили сделать шаг навстречу полному метру. Сейчас «Анимаккорд» делает совершенно новый для себя формат: впервые в истории проекта мы представим зрителям мини-фильм хронометражем 22 минуты про Машу, Медведя и Двенадцать месяцев. Это будет смешная и трогательная новогодняя сказка.
— Развиваете ли вы также направление мобильных приложений и игр с «Машей и Медведем»?
Д.К: Да, это достаточно популярное направление. Большим спросом аудитории пользуются образовательные игры. Обучающие игры от одного из наших партнеров собрали порядка 124,7 млн скачиваний. Для нас это существенное направление бизнеса. Но мы сами пока ничего не разрабатывали — этим занимаются компании-партнеры.
— Вы как-то боретесь с пиратством?
Д.К: Пиратские игры мы стараемся оперативно блокировать. Также активно подделываются игрушки, по крайней мере, в России. Сейчас, мне кажется, этого стало чуть поменьше, потому что у правообладателей уже выработалась культура борьбы с незаконной продукцией, которая во многих случаях еще и реально опасна для детей.
— В «Маше и Медведе» вы стараетесь поддерживать воспитательный компонент или нет такой задачи? Я слышала такое мнение от родителей, что Маша все время себя плохо ведет и в конце ей ничего за это не бывает.
Д.К: Если Маша действительно себя плохо ведет, она либо сама осознает, что сделала что-то не так, либо Медведь ей указывает на это, и в конце Маша всегда исправляется. Даже в самой первой серии: Маша приходит к Медведю, устраивает там полный бардак, но в конце все вылизывает до идеального состояния. Маша побаловалась, но потом она исправила свою ошибку.
Но вообще наша главная задача — это смешить, развлекать. Воспитывать в большей части должны родители, а не контент.