Многие уехавшие на Запад граждане России успешно занимаются финансовым бизнесом, хотя конкуренция там намного выше, чем на родине. Как россияне стали финансовой элитой Нью-Йорка, Лондона и Чикаго?
Приключения электроника
На 50-м этаже небоскреба на Уотер-стрит в Нью-Йорке открывается отличный вид на пролив Ист-Ривер, по которому ходят океанские лайнеры и огромные баржи. Здесь располагается офис компании Fastmatch, эта фирма разработала и предоставила банкам и другим участникам валютных торгов электронную внебиржевую площадку (ECN). Еще в начале 2000-х крупнейшие финансовые компании США создавали собственные межброкерские сети ECN и dark pool, где объединялись заявки институциональных и розничных клиентов. Электронные внебиржевые площадки позволили инвесторам расширить предложение акций, экономить на комиссионных и избегать резкого изменения цены после крупных сделок.
Fastmatch придумали и реализовали выходцы из России Владислав Рысин и Дмитрий Галинов. Шестнадцатилетнего Дмитрия, нынешнего президента Fastmatch, отец Яков Галяметдинов в 1990-х отправил из Казани учиться в нью-йоркский Барух-колледж. Отец боялся за его жизнь, незадолго до этого убили сына его партнера, но в 1996 году, когда Дмитрий заканчивал учиться, убили и Галяметдинова. Дмитрий устроился аналитиком в хедж-фонд Willowbridge Associates, где важны были не только расчеты, но и диалог с клиентами. Фамилию Галяметдинов они выговорить не могли, поэтому Дмитрий стал Галиновым.
В 2005 году он уже руководил стратегией электронной площадки Direct Edge и увеличил ее обороты с $20 млн до $550 млн. Тогда Галиновым заинтересовались боссы банка Credit Suisse, его ECN Crossfinder сильно отставала по оборотам от основных конкурентов. Через два года благодаря усилиям Галинова Crossfinder стала первой и к моменту его ухода в 2012 году вдвое обгоняла прежнего лидера SigmaX от Goldman Sachs. В чем секрет успеха? Галинов оптом выкупал у брокеров заявки ритейл-клиентов, которые сводились на площадке с заявками институциональных инвесторов.
Хорошие результаты навели его на мысль создать собственную сеть, но на валютном рынке, где не было столь жесткой конкуренции и регулирования. Для этого нужен был профессионал с опытом построения глобальных IT-продуктов. Знакомая рассказала Дмитрию о Владиславе Рысине, который работал в «Тройке Диалог», а до этого восемь лет курировал различные проекты глобального трейдинга в Credit Suisse. «Мы с ним поговорили, но ничего не получилось», — вспоминает Галинов. В то время Рысина полностью устраивала его работа, но в 2011 году, когда началась продажа «Тройки Диалог» Сбербанку, ситуация изменилась. Сразу после завершения сделки в феврале 2012-го Рысин ушел из компании.
Работа в крупном банке напоминает ему большой лайнер: «Всем известно, куда он плывет, но с курса ты его не уведешь, хотя можешь попытаться поменять ему плохую механику на ходу».
В марте 2012 года Рысин вместе с Галиновым уже работали над Fastmatch. «Влад мне полностью доверяет по бизнесу, а я ему — по технологиям», — говорит Галинов. А в июле они запустили первые торги. Стратегическим партнером компании с долей почти 40% стал технологический Next Fund. Фонд предоставил Fastmatch технологию ECN Crossfinder, которая стоила $50 млн. Еще 40% в капитале Fastmatch принадлежит брокеру FXCM. «Когда вы делаете стартап, то ваша доля снижается, но стратегические партнеры всегда комфортнее», — объясняет Галинов. У них с Рысиным остались небольшие доли, в проекте есть и другие миноритарии.
В Fastmatch торгуется около 150 валютных пар, а также золото и серебро. В июле 2014 года компания поставила очередной рекорд — обороты за день составили $20 млрд. Конкуренты FastMatch — EBS ICAP, Currеnex, Thomson Reuters и HotspotFX. Компания выставила серверы в Нью-Йорке, Токио и Лондоне. Также она имеет небольшой офис по разработке в России.
У компании сейчас несколько сотен клиентов. «У нас торгуют крупные банки, высокочастотные трейдеры, крупные маркетмейкеры, также хедж-фонды и ритейл», — говорит Рысин. Сколько стоит Fastmatch? В 2012 году Thomson Reuters купил за $450 млн электронную площадку FXall, ее обороты были в два раза больше, чем у Fastmatch. «Мы хотим стать номером один и обогнать EBS и Reuters, которые торгуют на $60–70 млрд в день, а пока мы в среднем торгуем на $10 млрд. Компания вышла на рентабельность в конце прошлого года», — рассказывает Галинов.
Русские реки в Америке
В Ивановской области течет левый приток реки Клязьмы Теза, на нем находится небольшой городок Шуя, там вырос Михаил Малышев. В честь реки он и назвал свою компанию Teza Technologies — это один из лидеров высокочастотного трейдинга в США.
В детстве Малышев и не мечтал об Америке, он вырос в доме, который отапливался дровами, его отец был шофером, мать преподавала в начальных классах школы.
Михаил отличался от сверстников лишь тем, что выигрывал городские олимпиады по математике и физике. «В восьмом классе учительница математики принесла мне задачи из заочной физико-математической школы при Физтехе и предложила их решить. Я отнекивался, а потом понял, что это безумно интересно», — вспоминает Малышев. В 1986 году он поступил в МФТИ на факультет общей и прикладной физики, изучал физику плазмы, а на практическом курсе в Курчатовском институте занимался стеллараторами — реакторами для управляемого термоядерного синтеза.
Когда Советский Союз развалился, Малышев с женой Оксаной размышляли, стоит ли заниматься наукой в МФТИ, где стипендия составляла $8, или попробовать заработать на квартиру в России, уехав в США. Выбрали Америку. Для начала нужно было купить авиабилеты, сдать экзамен по английскому языку, а потом поступить в США в университет. Денег не было. Сто долларов Малышеву одолжил двоюродный брат, уже переехавший в Штаты, его жене деньгами помогла украинская родня. С билетами помогла организация Fullbright, которая давала гранты ученым и студентам.
В 1993 году Малышевы поступили в аспирантуру Университета Аризоны, где им платили стипендию по $9000 в год, позже Михаил перевелся в более престижный Принстон. На квартиру копить не удавалось: супруги выплачивали кредит на подержанную «тойоту». Первым рестораном, куда они смогли пойти, был индийский «все за $7».
Параллельно с учебой в Принстоне Михаил устроился в компанию Bell Labs, которая разработала множество технологий от транзистора до операционной системы UNIX. Там он проработал пару лет и после завершения проекта по низкотемпературной плазме для чипов начал искать что-то новое. Его жена к тому времени работала в консалтинговой фирме Mitchell Madison Group. И в 2000-м Малышев тоже стал консультантом — в McKinsey ему очень нравилось, но не хватало аналитической работы. «Я сделал для McKinsey проект, связанный с хедж-фондами, и понял, что это именно то, что я хотел», — вспоминает Малышев.
Оставив компанию в 2003 году, он устроился работать в чикагский офис хедж-фонда Citadel Кеннета Гриффина, где построил совершенно новый для того времени бизнес — высокочастотный трейдинг (HFT). Отличное образование позволяло Малышеву применять в торговле методы, доступные далеко не всем трейдерам и аналитикам. Компания торговала практически всеми инструментами и на всех континентах, кроме Африки. Их команду из Citadel хотели перекупить почти все игроки с Уолл-стрит, но Малышев решил построить бизнес сам. Он зарегистрировал Teza Technologies, но этим нарушил девятимесячное соглашение о неконкуренции с Citadel. Компания обратилась в суд. Из показаний на суде выяснилось, почему Citadel так боялась конкуренции: с 2003 по 2008 год Малышев увеличил прибыль своего подразделения с $4 млн до $1 млрд. В 2008 году, по данным Citadel, сам Малышев заработал $150 млн.
В октябре 2009 года Citadel выиграла иск. Хедж-фонд просил $15 млн штрафа, но судья решил, что Малышев должен заплатить $1,1 млн. Судебное разбирательство с Citadel не сильно мешало бизнесу Teza. За последние пять лет штат компании вырос с трех до более чем 60 человек, у нее есть офисы в Чикаго, Нью-Йорке и Лондоне. В компании нет трейдеров, а сотни ее автоматических стратегий разрабатывают математики и физики, или «кванты». Малышев говорит, что компания зарабатывает в том числе и на предоставлении ликвидности на рынке. Никаких финансовых показателей Teza Technologies, как и все ее конкуренты на рынке высокочастотной торговли, не раскрывает.
Пока Teza активно торгует на собственные средства, но рассчитывает открыть невысокочастотный фонд. «В конце этого или начале следующего года мы будем открываться. У нас есть запросы от тех, кто хочет, чтобы мы управляли их деньгами», — говорит Малышев. В России он давно не был, ведь бизнес требует постоянного присутствия. Возможно, поэтому уроженец Шуи и может дать своим фондам имена российских рек Лены и Невы.
Экономический физик
«Я, в общем-то, всегда хотел быть юристом», — рассказывает Кирилл Ильинский, в начале 1990-х окончивший физфак Ленинградского госуниверситета. После защиты кандидатской диссертации в 1994 году он уехал заниматься теоретической физикой в Лондон, где начал работать в Бирмингемском университете. Его доходы в Великобритании были не так велики и составляли не более £15 000 в год. Оставаться там навсегда он не собирался.
В 1996 году его заинтересовали проблемы применения методов теоретической физики в моделировании процессов на финансовом рынке. Вышла его книга по физике финансов, про него написали в Scientific American. Ильинский стал узнаваем. Благодаря новой науке — экономической физике — он обзавелся связями среди банкиров и ушел из университета. В 2000-м его взяли на работу заместителем начальника аналитического управления экзотических продуктов в Chase Manhatten.
За четыре года он вырос до вице-президента JPMorgan Chase, но не был доволен: «Глобально от тебя в банке ничего не зависит, ты заменим, а ученому сложно с этим смириться».
В 2004 году Ильинский решил уйти из банка и вместе с экс-главой European Credit Trading в Goldman Sachs Джоном Брюа и директором по маркетингу Cheyne Тимом Гудейлом создать компанию Fusion Asset Management (FAM). Она собрала $40 млн в фонд Fusion Relative Value Credit Fund, часть средств выделил инкубатор для фондов Arundell Partner. За первые два года фонд Fusion заработал 16% и вырос до $150 млн. Но партнеры Ильинского ушли в компанию Aladdin Capital.
У Ильинского осталась только управляющая компания и персонал. Он продал половину FAM своим бывшим клиентам в JPMorgan — компании Plexus Capital, которая имела более $1 млрд под управлением. Но в 2008 году Plexus Capital неожиданно потеряла треть активов и постепенно закрылась, и ее долю в FAM выкупили Ильинский и его сотрудники. Еще до краха акционера Ильинский успел разработать продуктовую линейку — появились фонды и продукты Fusion Fund, Fusion LIBOR+ 800 UCITS и HFR RVA Fusion Master Trust. Фонды несколько раз попадали в топ-5 рейтингов Bloomberg. Сейчас компания получает комиссионные с активов стоимостью $400 млн. Около 40% прибыли FAM приносит wealth management, по 30% приходится на инвестпродукты и консалтинг для корпоративных клиентов.
«Наш бизнес меняется», — говорит Ильинский. Уже сейчас китайцы составляют более двух третей клиентов компании. Вдобавок к китайцам Ильинский хочет обслуживать и английских пенсионеров. FAM получила лицензию независимого пенсионного советника (IFA) и может давать рекомендации по управлению пенсионными накоплениями.