Горькое лекарство от «голландской болезни»: как падение сырьевых доходов изменит экономику России

В начале 2020 года за считанные недели страны — экспортеры нефти неожиданно стали намного беднее, чем всего несколько месяцев назад. Крах мирового рынка черного золота, вызванный ценовой войной между Россией и Саудовской Аравией, и сокращение спроса на сырье вследствие мер, направленных на предотвращение распространения пандемии COVID-19, привели к падению котировок сначала до многолетних минимумов, а в какой-то момент впервые в истории они опустились даже ниже нуля. В итоге доходы компаний и правительств стран — экспортеров нефти резко снизились, что привело к падению реальных доходов граждан этих стран. Рисунок 1 демонстрирует, как падение цен на нефть повлияло на стоимость экспорта трех крупных экспортеров сырья в период с января по апрель 2020 года.

Рисунок 1. Потери стран-экспортеров нефти за I квартал 2020 года 

Примечание: Экспорт рассчитан как разница между производством и потреблением, стоимость рассчитана по среднемесячной цене на нефть. Данные о производстве и потреблении взяты за 2018 год (самые свежие из доступных в статистическом обзоре BP), данные по номинальному ВВП 2018 года взяты из базы Всемирного банка.

Позитивная сторона этих событий заключается в том, что снижение доходов от экспорта нефти может принести пользу производителям торгуемых товаров (тех, что могут перемещаться между странами) в странах — экспортерах сырья. Сокращение экспортной выручки приводит к относительно более высоким ценам на такие товары, что служит рыночным сигналом, стимулирующим перераспределение рабочей силы и капитала из неторгуемого (товары потребляются в той же стране, где производятся) в торгуемый сектор экономики. Таким образом, падение цены на нефть можно рассматривать как признак грядущих хороших времен для сферы торгуемых товаров.

В совместном с Торфинном Хардингом и Радославом Стефански исследовании «Boom goes the price: Giant resource discoveries and real exchange rate appreciation», которое было принято к публикации в The Economic Journal, мы выявляем и определяем количественные изменения в относительной цене торгуемых и неторгуемых товаров, а также объем перераспределения рабочей силы по секторам после открытия в стране значительных месторождений нефти и газа. Стимулирующий рост торгуемого сектора механизм, по сути, является зеркальным отражением так называемой голландской болезни. Журнал The Economist впервые использовал этот термин для описания сокращения занятости в обрабатывающей промышленности в Нидерландах после открытий крупных месторождений природного газа в 1970-х годах. Он стал классическим экономическим жаргоном для описания основной теории макроэкономических последствий открытия больших запасов природных ресурсов и изменения цен на сырье.

В основе теории «голландской болезни» лежит идея о том, что люди заботятся о потреблении и торгуемых товаров (таких как автомобили), и неторгуемых товаров (таких как услуги парикмахера). Увеличение сырьевой экспортной выручки в результате открытия новых месторождений нефти или повышения цен на нее делает потребителей богаче и, следовательно, увеличивает их спрос на все товары. Более высокий спрос на торгуемые товары может быть удовлетворен за счет увеличения импорта, но для удовлетворения спроса на неторгуемые товары странам необходимо производить больше таких товаров на местном рынке. В ответ на этот более высокий внутренний спрос на неторгуемые товары цены на них растут, что приводит к перетоку труда и капитала в становящийся более прибыльным внутренний сектор их производства. В периоды снижения цен на нефть, как в последние недели, происходит прямо противоположное.

Можно легко представить себе множество отдельных примеров того, как связаны между собой цена неторгуемых товаров и ресурсное богатство, влияние на которое могут оказывать либо циклы динамики цен на сырьевые товары, либо открытия новых месторождений. Например, Луанда, столица богатой нефтью Анголы, часто упоминается как один из самых дорогих африканских городов, в то время как жизнь в Осло — столице богатой нефтью Норвегии — как известно, дороже, чем в Стокгольме, столице Швеции, которая не имеет больших запасов черного золота. Однако, несмотря на почти канонический статус этой теории и многочисленные разрозненные данные, до сих пор было довольно сложно эмпирически отделить эффект открытия новых месторождений природных ресурсов от других факторов, влияющих на цены и перераспределение рабочей силы и капитала.

Основываясь на новом наборе данных и более сложной эмпирической стратегии, мы обнаружили подтверждение этих механизмов: открытие в стране крупного месторождения с объемом ресурсов, оцениваемым в 10% ВВП страны, приводит к росту реального обменного курса валюты этой страны на 1,5% в течение 10 лет после открытия. Такое укрепление валюты является довольно существенным на фоне других последствий подобных открытий. Мы находим также подтверждение того, что этот рост обусловлен повышением цен на неторгуемые товары, в то время как цены на торгуемые товары, судя по всему, оказываются зависимыми от международных рынков. Результаты нашего исследования на примере некоторых стран ОЭСР также подтверждают сокращение обрабатывающей промышленности: доля занятых в производстве торгуемых товаров снижается на 0,5 п.п. в течение 10 лет после открытия месторождения.

Принимая в расчет результаты исследования и допуская, что глобальная экономика ведет себя симметрично в периоды бума и спада, мы можем сделать обоснованное предположение о перспективах развития событий в богатых нефтью странах вследствие нынешнего шока нефтяных цен. В случае потери 10% своего ВВП из-за падения доходов от продажи нефти, как, например, это происходит в России в 2020 году (см. рис. 1), в стране будет наблюдаться падение цен на неторгуемые товары на 1,5% и рост занятости в торгуемом (производственном) секторе на 0,5 п.п.

По нашим оценкам, на достижение этих значений может уйти до 10 лет, поскольку для перетока рабочей силы и капитала между секторами — и, возможно, даже регионами — потребуется какое-то время. Подготовка к этим трансформациям и управление этими переменами в экономике могут иметь важное значение для политиков, особенно если снижение цен на нефть будет иметь долгосрочный характер.