Московская реновация — это история про то, как «стакан, который наполовину пуст» проиграл «стакану, который наполовину полон». Иными словами, дискуссии в 2017 году шли вокруг вопроса, являющегося чисто экономическим, но переведенными в политическую плоскость. В итоге столкнулись две пиар-стратегии, одна из которых с треском проиграла.
После того, как в феврале московский мэр Сергей Собянин на встрече с Владимиром Путиным обсудил планы реновации, в соцсетях поднялась целая буря эмоций. Начнем с того, что в избирательной программе мэра в Москвы ничего о реновации не говорилось. Выборы в 2013 году он выиграл, не касаясь этой темы. Как всегда в России, важные предложения всплыли неожиданно. Почему именно в феврале 2017-го понадобилось вдруг презентовать эту тему? Точного ответа на этот вопрос до сих пор нет — существуют самые разные версии, вплоть до конспирологических. Наша задача — не рассматривать их, а попытаться разобраться в том, что последовало далее.
Реакция «продвинутой» публики на планы мэрии была предсказуема. Ровно за год до этого городские власти начали борьбу с самостроем, ликвидируя всевозможные пристройки вокруг остановок метрополитена и других транспортных объектов. «Зачистка» вызвала поначалу самую резкую реакцию общественности. Интернет был переполнен сообщениями о том, как теперь стало невозможно купить по пути домой самые необходимые продукты и вещи, что нет больше любимого кафе (парикмахерской, мастерской и т.д.) Много было и разговоров о «незаконности» действий мэрии, об отъеме частной собственности.
Сила власти
Как теперь представляется, людей более всего напугала непреклонная сила власти, показанная решительно и без обиняков. Снос самовольных построек по ночам, с использованием армады техники, выглядел устрашением. Но прошло еще неполных два года, и про снесенные ларьки и прочий самострой уже забыли. Я прохожу и в районе Новослободской, и в районе Коломенской, где стояли аляповатые хибары, и даже не верится, что нынешняя картина, когда открылись перспективы обзора окружающей местности, могла казаться ужасной, а, наоборот, прошлая, с ее хаотическими постройками а ля «чайнатаун», и отсутствием какого-либо вида, — мило-привлекательной.
Любопытный парадокс: когда при Лужкове строили новодельный храм Христа Спасителя или возводили монументально-китчевую скульптуру Петра I, то протестов не слышалось. Теперь же, наоборот, в принципе здравая идея оздоровления городского ландшафта (недаром даже строгий «Архнадзор» поддержал инициативу мэрии) встречается в штыки.
Это свидетельствует о глубоко укоренившемся недоверии к власти, когда любой ее шаг априори воспринимается негативно, на чем ее противники пытаются сыграть. Попытались сыграть и на теме реновации. Тогда многим казалось, что наконец-то, мэрия сломает себе шею, взявшись за изначально непопулярный проект. Одно дело сносимые ларьки, другое — реновация, которая коснется жилищ сотен тысяч людей.
Началась стихийная самоорганизация недовольных, которая очень быстро стала вполне организованной. Апофеозом этих усилий стал митинг 14 мая на проспекте Сахарова «Против сноса Москвы, в защиту частной собственности», организованный журналистами и муниципальными депутатами — специально без привлечения ярких политических фигур. Но митинг, хотя и собрал 22 000 человек, кончился, в общем-то, ничем, не считая скандала с Алексеем Навальным, который, все же придя на него, снял все сливки, а организаторы, напротив, сели в лужу.
Поддержка жителей
Мэрия сумела на ходу перестроиться. В проект закона были внесены различные поправки, а, главное, началась работа с москвичами через приложение «Активный гражданин» и собрания жителей домов. Оказалось, что большинство домовладельцев — вопреки прогнозам — выступали «за» реновацию, и, соответственно, улучшение своих жилищных условий. Уже на первом этапе обсуждений за включение своих домов в программу реновации проголосовали жители 4087 домовладений. Всего же к августу их число возросло 5144 (затем их число несколько увеличилось — до 5171 на конец декабря, хотя ряд домов, напротив, покинули список). А 26 сентября был опубликован на сайте мэрии список адресов стартовых площадок.
Социологи, работавшие на муниципальных выборах в Москве в сентябре 2017-го, отмечали, что тема реновации, которую предполагала отыграть оппозиция, вовсе оказалось не выигрышной, и ее в целом не поднимали ни провластные кандидаты, ни их соперники.
То, что в начале года представлялось крупнейшей ошибкой Собянина за все семь лет его правления, к концу года просто-напросто ушло с газетных полос и эфира телевидения. Административно-пиаровская машина мэрии переиграла своих оппонентов по всем направлениям.
Но дело не только в более грамотной работе с москвичами. Оказалось, что население чутко блюдет свой интерес. А он напрямую связан с квадратными метрами и стоимостью жилья. Если для человека открывается возможность хотя бы немного их улучшить, то никакие иные соображения не могут перевесить ценность новой и немногим больше прежней жилплощади.
Большинство москвичей не способно решить самостоятельно проблему улучшения своих жилищных условий. Практически единственным способом для них осталось ипотечная кабала, влезать в которую совсем не хочется, ибо ипотека в России работает по иным принципам, чем таковая на Западе. Это касается и стоимости банковского кредита, так и общего уровня доходов населения, равно как качества жилья. На Западе ипотека, в основном, относится к покупке собственных домов, а не конур в многоэтажках.
Избранная модель приватизация жилья в начале 1990-х, о которой я уже писал, привела к тому, что люди по сути стали собственниками маленьких советских квартир, за которые они держатся как за единственное реальное достижение приватизации. Россия не пошла по пути тех европейских стран, где большая часть жилого фонда в многоэтажных зданиях принадлежит муниципалитетам. В силу этого ожидаемый второй подарок от власти — улучшение уже ранее подаренного жилья — воспринимается, скорее, с энтузиазмом.
Отсутствие протестов, каковые ожидались поначалу, объясняется именно этим обстоятельством. Люди так и не стали собственниками в полном смысле этого слова, поэтому легко расстаются с тем, что недорого им досталось. Именно те, кто сами покупали квартиры на вторичном рынке и были в авангарде протестов, поскольку их выбор при покупке недвижимости был осознанным. Но их оказалось подавляющее меньшинство.
Позиция большого бизнеса из сферы застройщиков в целом одобрительно-выжидательная: реновация предлагает слишком большие объемы как сноса, так и строительства, чтобы пройти мимо столь лакомого куска. Понятно, что компании беспокоит прозрачность попадания в программу, уровень доходов от участия в ней, но это уже частности на фоне общего ожидания оживления строительного рынка и рынка недвижимости.
Что касается архитектуры и инфраструктуры, то минусы выступают на первый план: Москва так и не уходит от концепции перенаселенного мегаполиса, в котором большинство людей проживает многоэтажках-«крольчатниках», но экономическая и социальная конъюнктура таковы, что на это и люди и бизнес, не привыкшие думать долгосрочно, обращают внимание в последнюю очередь. «Разрядить» Москву, воздвигая на месте сносимых хрущевок, скажем, трехэтажные таунхаусы, невозможно. Даже Подмосковье — и ближнее и не очень, сплошь застраивается уродливым многоэтажным жильем. Россия — еще очень бедная страна, чтобы решения в ней принимались на перспективу.