Худощавый небритый мужчи- на решительным шагом направился к участникам акции на Болотной площади в Москве. Десятого декабря 2011 года здесь собралось больше 70 000 человек, протестовавших против итогов думских выборов. В толпе митингующих он чувствовал себя вполне уверенно. Те, кто стоял рядом, и не предполагали, что расспросами («где работаете?», «зачем пришли?») им докучает человек, которого в тот же день могут показать по центральным телеканалам рядом с президентом. Это был успешный предприниматель Михаил Абызов, который через месяц с небольшим был назначен советником Медведева.
Абызов говорит, что он пришел, чтобы оценить обстановку и понять, какое у людей настроение. С площади он уходил с ощущением: открытость власти — это то, что нужно обществу в данный момент. На другие митинги он не ходил.
Вскоре после этого Абызов передал свои активы в траст, а сам пошел на госслужбу. Он в бизнесе 20 лет, успел снискать славу жесткого менеджера, стать мил-лиардером (68-е место в списке Forbes, $1,3 млрд), нажить влиятельных врагов и стать координатором «открытого правительства»... Как человеку, которому нет еще и сорока, удалось протоптать тропинку из бизнеса во власть и зачем он к ней рвется?
Новосибирский неформал
Если бы не перестройка, Абызов мог пополнить список молодых ученых России. К 16 годам у него уже было два авторских патента в области электрофизики. В 10-м классе он победил в белорусской олимпиаде по математике и получил приглашение в знаменитую Колмогоровскую школу-интернат при МГУ, где с ним учился, например, другой участник «Золотой сотни» Forbes Андрей Мельниченко. Абызову дали рекомендацию для поступления на мехмат МГУ без экзаменов. Но учиться ему было некогда: вместо математики он занялся коммерцией.
Двадцатилетний парень выглядел как настоящий неформал: ядовито-желтая сумка, косичка и серьга в ухе. Абызов произвел неизгладимое впечатление на депутата Госдумы от Новосибирской области Ивана Старикова. Он встретился с молодым бизнесменом в московском аэропорту по рекомендации друзей. После каникул, проведенных на сталинской даче на мысе Видный, Стариков согласился взять Абызова в помощники при условии, что тот вынет серьгу и изменит прическу. «Я понял, что он человек нестандартного мышления: присутствовала дерзость в суждениях, он подчеркивал, что весь этот депутатский антураж — полное фуфло», — вспоминает Стариков.
Еще в 1991 году у Абызова, которому тогда было 19, появился первый бизнес в Новосибирске: одна из его компаний поставляла туда оргтехнику. А к 1995 году у него уже были все атрибуты «нового русского» — 600-й «мерседес», мобильный телефон, золотая кредитка и охранники, вспоминает Стариков. По его словам, Абызов тогда дал ему $120 000 на губернаторскую кампанию (Абызов, впрочем, это отрицает).
С новосибирских времен за Абызовым тянется неприятный шлейф истории приватизации «Новосибирскэнерго». Местные журналисты назвали ее «ОРТЭК»-гейт. «ОРТЭК», торговая компания Абызова, работавшая в Западной Сибири, поставляла области топливо и сельхозтехнику для посевной. Область дала гарантию оплаты, но с осени 1995 года дважды пропускала платеж. «На третий раз мы потребовали залог», — рассказывает Абызов. 25-летнему бизнесмену было предложено три актива на выбор: нефтебаза «Красный Яр», акции «Новосибирскэнерго» и имущество муниципального торгового рынка. Нефтебазу ему в итоге не отдали, а рынок был с криминальным душком. Когда область снова не смогла заплатить, он получил 18,5% акций «Новосибирскэнерго». «Мы вынуждены были забрать ничего не определяющий пакет акций «Новосибирскэнерго», находившегося тогда в полубанкротном состоянии», — говорит Абызов. В 2000 году на выборах победил новый губернатор, нынешний полпред президента в Сибири Виктор Толоконский. Он начал проверки. Выяснилось, что долг администрации не подтвержден документами, а договоренности могли быть заключены «как притворные с целью легализации экономически ущербных и юридически несостоятельных хозяйственных решений». Делом занялась Генпрокуратура, на допросы не раз вызывали руководство «ОРТЭК», экс-губернатора Виталия Муху и его зама Василия Киселева. Но когда дошло до суда, акции «ОРТЭК» уже принадлежали другим компаниям и находились у номинальных держателей. «У Михаила бульдожья хватка и всегда была юридически подкованная команда», — говорит Стариков. Абызов утверждает, что на историю с судами и уголовными делами он не обращал серьезного внимания, поскольку «был уверен, что правда на нашей стороне».
К 1998 году Абызову кроме «Новосибирскэнерго» принадлежали уже пакеты и «Новосибирскнефтепродукта», и «Новосибирскавтодора», и многое другое. «Я пришел в РАО состоявшимся бизнесменом и состоятельным человеком», — говорит он. Но разве этого достаточно, чтобы чувствовать себя уверенно в Москве?
«Порвать всех, как промокашку»
«Миша опоздал к 1991 году и до сих пор продолжает решать проблему, с которой столкнулся в РАО: как сделать так, чтобы его не спрашивали, кто он такой», — говорит один из давних знакомых бизнесмена. К Анатолию Чубайсу Абызова привел Андрей Трапезников, помощник только что назначенного руководителя РАО ЕЭС России. Абызов не был образцом корпоративного поведения. Едва возглавив департамент инвестиций РАО, он ввязался в конфликт с зампредом правления Андреем Раппопортом. «Миша не любит никаких начальников, он сам себе начальник, но субординацию соблюдает», — вспоминает зампред РАО Леонид Меламед.
Рассказывают, что, когда после очередной ссоры Раппопорта и Абызова их вызвал к себе Чубайс и спросил, в чем суть конфликта, Абызов ответил: «У нас противоречия по аграрному вопросу — кто кого закопает». Первые месяцы прошли в условиях «лобового столкновения», подтверждает Раппопорт. Теперь он называет Абызова своим другом, а тогда хотел уволить строптивого подчиненного «и, наверное, уволил бы, если бы не [зампред правления РАО ЕЭС Валентин] Завадников, который его сильно защищал».
В конечном счете Чубайс обратил недостатки упрямого сотрудника на пользу компании — в 1999 году Абызов получил должность зампреда правления, возглавив один из самых тяжелых участков, борьбу с неплатежами и долгами. «Порвать всех, как промокашку, — это жизненное кредо Абызова, — говорит Меламед. — Возможно, Чубайсу нравилось это качество его характера». Меламед и Дмитрий Журба, друзья Абызова по Новосибирску, к тому времени уже тоже работали в РАО (кстати, вместе они контролировали «Новосибирскэнерго»). Эту троицу бросили на пополнение финансовых потоков. Реальные платежи за электричество в то время составляли около 8%, за остальное рассчитывались «зачетами» или не платили вообще. «Нужно было заставить платить олигархов, ФСБ, губернаторов, малый бизнес, и нетрудно догадаться, что никто не хотел этого делать, тем более что предыдущие 10 лет никто не платил», — говорит Чубайс. Абызов, как и другие топы РАО, не вылезал из командировок и с ночных совещаний. «Я говорил подчиненным: ваша работа — четко выполнять поставленные задачи, все непроизводственные проблемы — моя компетенция», — говорит Абызов.
Проблем было много. В 2001 году в Курганской области во время проверки счетчиков были зарублены топором два линейных контролера РАО ЕЭС. А губернатор Приморского края Евгений Наздратенко приказал арестовать топ-менеджеров РАО, как только они прилетят в край. РАО ЕЭС не боялось идти на обострение, как в истории с отключением военной станции слежения за космическими объектами на Камчатке зимой 2002 года. «Это был единственный раз из всех отключений, когда Владимир Владимирович [Путин] позвонил Чубайсу и сказал: Толя, я молчал, молчал, но это уже перебор», — вспоминает один из топ-менеджеров РАО ЕЭС. Но, вероятно, Путин позвонил и в Минобороны, которое тут же рассчиталось с долгом и заплатило за полгода вперед.
Пока Абызов занимался неплатежами, РАО, по его словам, удалось собрать около 200 млрд рублей долгов потребителей, и уже в 2000 году «живыми» деньгами оплачивалось 100% электричества.
«К Абызову никто никогда не относился безразлично. Его либо любили, либо ненавидели», — замечает бывший зампред правления РАО ЕЭС Владимир Аветисян. За время работы в компании Абызов нажил много недругов, причем не только из числа контрагентов. «Например, Греф не любил Мишу сильнее, чем кого-либо из нашей команды, считал его коммерчески мотивированным, не радеющим за страну человеком», — говорит один из бывших топов РАО ЕЭС России.
В 2005 году Абызов ушел из РАО. «Миша не хотел быть на последнем этапе реформы. Он считал себя бизнесменом, который создает, а не разрушает», — говорит бывший президент «КЭС-Холдинга» Михаил Слободин.
Опцион на десятилетия
Из РАО Абызов вышел не с пустыми руками. Еще в 2002–2003 годах он и несколько других топ-менеджеров РАО, включая Завадникова и Раппопорта, вложили деньги в акции АО-энерго, утверждают два источника Forbes, близкие к бывшему руководству энергохолдинга. По версии одного из них, речь шла об акциях трех компаний — «Самараэнерго», «Саратовэнерго» и «Ульяновскэнерго» (все три потом вошли в «ТГК-7»). У партнеров было понимание, что реформа РАО состоится и активы будут проданы частным инвесторам. Ждать окончания реформы и роста стоимости активов пришлось несколько лет, но в итоге все участники сделки, кроме Абызова, продали свои пакеты «Ренове» Виктора Вексельберга, хорошо на этом заработав. «ТГК-7» позднее вошла в «КЭС-Холдинг» Вексельберга, а Абызов стал владельцем опциона на 25% акций холдинга. Абызов и Завадников говорят, что в этой истории не участвовали, Раппопорт и представитель Вексельберга от комментариев отказались.
Вексельберг и Абызов пересеклись тогда не впервые. Их бизнес-отношения начались с конфликта. Абызов, работая в РАО, отключал предприятия Вексельберга от электричества, воюя за долги Волгоградского алюминиевого завода и ТНК. Впоследствии отношения наладились. «Дружба — особое понятие, но водку вместе мы иногда пьем», — описывает свои отношения с Абызовым Вексельберг. Он называет его «талантливым, настырным и агрессивным в отстаивании своей точки зрения — идеальный набор качеств для настоящего бизнесмена».
Опцион на акции «КЭС» надолго связал партнеров. Абызов заплатил за него немало: сначала $50 млн, затем еще $150 млн за продление срока действия опциона, утверждает источник, близкий к Абызову. Это не считая совместной с Вексельбергом покупки на Украине нескольких газораспределительных предприятий в 2003 году.
Сейчас реализовывать опцион нерационально. Для несостоявшейся сделки с «Газпромом» «КЭС» в начале года оценила свои активы в 120–160 млрд рублей, и эта сумма была сравнима с долгом компании (около 110 млрд рублей), рассказал Forbes источник, знакомый с результатами оценки. Представитель «КЭС» от комментариев отказался. На вопросы об опционе Вексельберг за месяц ответить не успел.
Последний романтик
Весной 2006 года в офисе бывшего сотрудника РАО и гендиректора ENEL ESN Energo Петра Безукладникова раздался звонок. Разгоряченный Абызов говорил: «Мы создадим лидера российского рынка в строительстве электростанций: все будет по международным стандартам, не на коленочке там три заказика сделал, миллиард рублей в карман положил и скрылся из виду. Это будет бренд на долгие годы!» Абызов был очень убедителен, и Безукладников согласился возглавить его новый холдинг «Е4».
Уйдя из РАО, Абызов сначала продолжал делать карьеру топ-менеджера, летом 2005 года возглавив «Кузбассразрезуголь». С ее хозяевами Искандером Махмудовым и Андреем Бокаревым он познакомился еще во время работы в РАО ЕЭС — помимо прочего Абызов отвечал за закупки топлива для электростанций и плотно общался со всеми угольщиками. Махмудов и Бокарев думали построить и вывести на IPO масштабную угольно-энергетическую компанию. Абызов взялся было реализовывать эту стратегию, купил 51% британской Powerfuel и запланировал строительство новой ГРЭС в Кузбассе. Однако через два года состоялся тихий, но цивилизованный развод: планы были свернуты, Абызов ушел с поста гендиректора, оставив себе некоторые активы, в частности долю в британской компании.
Абызов стал работать на себя. Он принялся энергично скупать активы для своего нового детища, подбирая все, что укладывалось в его новую концепцию: ремонтные конторы, проектные бюро, строительные фирмы. «Мозгом» «Е4» стали проектные институты в Санкт-Петербурге, Новосибирске и Киеве.
РАО ЕЭС в то время активно распродавало активы. Приватизацией руководил зампред РАО Владимир Аветисян, и складывалось ощущение, что его команда работает за процент от прибыли РАО, шутит Безукладников: «Они отлично умели разгонять цену и сшибать лбом покупателей — активы на торгах уходили по фантастической цене, в 2–3 раза выше справедливой». Конкурентов у «Е4» хватало — за ремонтные предприятия ей пришлось биться с фондом Дэвида Херна, одного из самых активных миноритариев РАО ЕЭС. Херн подтверждает, что покупать у РАО было дорого и не все вложения в итоге окупились.
Абызов действовал аккуратно и скрытно: тендеры выигрывала «Региональная компания Резерв», причастность к которой «Е4» не подтверждала. «Не светиться» и отрицать — излюбленная тактика Абызова. В интервью «Ведомостям» в 2005 году он сказал, что акции «Новосибирскэнерго» «давно продал», хотя компания до сих пор числится в его группе Ru-Com. «В стиле Михаила приехать к себе на завод и вдруг сказать на камеру, что он ему не принадлежит», — рассказал источник, близкий к «Е4».
На скупку активов ушло около 10 млрд рублей, но разве это деньги в сравнении с $1 млрд, за который хозяин «Е4» рассчитывал предложить свой новый холдинг инвесторам при публичном размещении? Абызов предполагал взять свое масштабом бизнеса. За три года «Е4» получила около 10% ремонтного рынка и почти 30% строительного. Выигрывая подряды на строительство электростанций, компания Абызова получала многомиллиардные авансы, которые частично шли на расширение бизнеса. Это позволяло «Е4» не залезать в долги. В 2009 году общий объем ее строительных контрактов составлял уже около 110 млрд рублей, говорит Безукладников.
Но не все шло хорошо — сервисные услуги «Е4» оказались не востребованы. «Собственники генерирующих компаний создали свои ремонтные подразделения и «сервисы» пришлось перепрофилировать», — говорит Абызов. Маржа компаний, подобных «Е4», за рубежом около 8%. «Многие считали, что Абызов — прагматичный, циничный и только про бабки», — говорит Безукладников. Но из всех бывших топ-менеджеров РАО Абызов оказался последним романтиком: единственный рискнул собственными деньгами, создавая независимого подрядчика в этом секторе.
Но амбициозный план — впервые вывести на биржу сервисную компанию — не сбылся. В 2009 году российский ВВП рухнул почти на 8%, об IPO помышлял только сумасшедший. Так и не ставшая публичной «Е4» не раскрывает, как ей жилось в эти трудные времена. А вместо портфельных инвесторов Абызов стал водить дружбу совсем с другим персонажем.
Своевременные партнеры
Во время интервью Абызов смотрит хоккейный матч, выключив звук. Он не скрывает своей страсти к спорту. На заседания «открытого правительства» довольно долго ходил на костылях: неудачно упал, играя в хоккей. Несколько лет назад он упал с мотоцикла. В день рождения сына Абызов вместе с ним решил прыгнуть с парашютом — парашют не раскрывался, и пришлось спускаться на запасном.
Однажды спортивные увлечения сыграли свою роль и в бизнесе Абызова.
В РАО ЕЭС он курировал поддержку социальных проектов в Центральном федеральном округе. В спорте — греко-римскую борьбу и дзюдо. Так в 2003 году Абызов познакомился с друзьями Владимира Путина братьями Ротенбергами. «Уже после ухода из РАО мы имели с Аркадием и Борисом довольно регулярные партнерские отношения — мы работали с СМП Банком, со страховыми компаниями, которые были с ними связаны», — вспоминает владелец «Е4».
Есть разные версии, когда Абызов и Ротенберги стали серьезными партнерами. Одну из них рассказывает участник «Золотой сотни» Forbes, совладелец компании «Мостотрест» Константин Николаев. По его словам, весной 2006 года с Абызовым его познакомил Андрей Бокарев (на него Абызов тогда работал). Через несколько недель Абызов и Николаев договорились, что Абызов войдет в капитал «Мостотреста». Разговор получился предельно деловым: все решили за полтора часа. Незадолго до этого Николаев, по его словам, продал другой пакет Ротенбергу. Абызов утверждает, что бизнес-отношения с Ротенбергами завязались у него намного позже, только в 2010 году, когда он продал им свои 25% «Мостотреста». О том, что Ротенберги уже владели акциями этой компании (9,3%), он не знал.
За четыре года «Мостотрест» стал одним из главных господрядчиков в сфере строительства дорог и мостов. По расчетам Forbes, за последние четыре года компания получила от государства подрядов на 175 млрд рублей. А Ротенберги еще как минимум раз сыграли в жизни Абызова важную роль.
Против «Газпрома»
«Под давлением мы ничего никогда не продавали и сами давления не оказывали», — говорит Абызов, попивая имбирный чай.
Три года назад конфликт Абызова с «Газпромом» поставил «Е4» на грань выживания. «Е4» была генподрядчиком на одной из газпромовских строек. Но после кризиса 2008 года энергетикам стало не до новых проектов. В какой-то момент «Газпром» сам попросил «Е4» не форсировать стройку, а потом и вовсе попытался расторгнуть договор с компанией Абызова под предлогом нарушения обязательств. Война за подряд длилась почти год. «Абызов действительно очень умный, все просчитывает на несколько шагов вперед, а еще у него отличные юристы», — говорит гендиректор «Газпром энергохолдинга» Денис Федоров.
Для «Е4», получившей от «Газпрома» 8,8 млрд рублей аванса, эта история могла закончиться банкротством. Под каждый контракт компания получает банковскую гарантию. Если бы «Газпром» вернул свои деньги, это могло привести к кросс-дефолту: все банки, выдавшие компании гарантии по другим стройкам, получили бы право их отозвать, говорит Безукладников.
Ситуация была очень сложная: Абызов переживал, что «Е4» не сможет выстоять против «Газпрома», хотя суды были на его стороне. «Это была такая война, почти год нервотрепки, я очень за Мишу переживал, — делится Раппопорт. — Вся эта история показала, что Миша — боец, ему, может быть, и страшно, но истина ему дороже».
Весной 2010 года война внезапно завершилась, причем мировым соглашением. Спорный контракт был закрыт, но возвращать аванс Абызову не пришлось. Он был зачтен в счет двух других строек, которые «Газпром» подарил «Е4». Общая сумма этих заказов в итоге перевалила за 30 млрд рублей.
Причина такой щедрости «Газпрома» — влиятельные покровители Абызова, утверждает один из его партнеров: за владельца «Е4» поручились Ротенберги, которые были в числе крупнейших подрядчиков «Газпрома». По словам собеседника Forbes, они дали гарантию главе «Газпрома» Алексею Миллеру, что Абызов доведет все стройки до конца. Ротенберги это не комментируют, а сам Абызов говорит, что «компромисса удалось достичь благодаря взаимным гарантиям и внимательным, уважительным отношениям сторон». По его словам, Ротенберги никогда не участвовали в его отношениях с «Газпромом». Через полгода после окончания конфликта Абызов продал Аркадию Ротенбергу свою долю в «Мостотресте», всего за месяц до IPO этой компании (сумма сделки не разглашается, в ходе размещения она была оценена в $1,55 млрд).
Работы для «Газпрома» были одним из последних крупных заказов на строительство, выигранных «Е4». Все последующие контракты были куда меньше: ввод новых мощностей в энергетике снижается. А поскольку реформа по Чубайсу практически свернута, инвестиционные перспективы туманны. Абызов нашел себе новое применение.
Модная тема
В октябре 2010 года в Москве приземлился самолет с делегацией крупнейших венчурных фондов Кремниевой долины во главе с губернатором Калифорнии Арнольдом Шварценеггером. Гостей, приехавших на форум «Глобальное инновационное партнерство», встречали с почетом. Президент Медведев зафрендил губернатора в твиттере, прокатил на кремовой «Чайке» и призвал иностранцев инвестировать в Сколково. Старшие товарищи Абызова уже активно занимались госинновациями. Чубайс возглавил «Роснано», а Вексельберг взялся развивать любимое детище Медведева — инноград Сколково.
Найти подход к обитателям американской Кремниевой долины «Роснано» пыталась не один год, вспоминает бывший директор проектного офиса госкорпорации Михаил Чучкевич. Иностранные фонды обычно не делятся со сторонними инвесторами своим главным активом — идеями, во что вкладывать деньги. Так что когда представители «Роснано» убедили представителей крупного венчурного фонда Sequoia Capital поделиться своими секретами, это была настоящая победа. «После визита фондов в Москву мы организовали поездку в Кремниевую долину. На обеде после мероприятия я подсел к партнеру Sequoia Дагу Леоне, мы почти два часа проговорили, — вспоминает Чучкевич. — Я попросил, чтобы он показал «Роснано» их портфель, дав возможность вместе с ними инвестировать».
Леоне пошел на контакт, а через неделю в Калифорнию прилетел не глава «Роснано», а Абызов (он к тому времени уже инвестировал в российский хай-тек). «Я сказал Анатолию Борисовичу, что Михаил попросил помочь в этом бизнесе, — говорит Чучкевич. — И если бы на тот момент Абызов не появился, то шанс для России по партнерству с западными венчурными фондами был бы упущен», — уверен он. В «Роснано» цикл принятия решений — 6–9 месяцев, никто бы не стал столько ждать.
В декабре 2010 года Абызов создал венчурный фонд Bright Capital, в который вложил $200 млн собственных средств. Чучкевич стал одним из управляющих партнеров фонда. При первом знакомстве с Sequoia Абызов выбрал для инвестиций компанию Alion, которая разрабатывает технологию тонкопленочного солнечного модуля. Сейчас Bright Capital инвестирует уже в 14 компаний из портфеля Кремниевой долины. В одну из них вложилась и «Роснано».
Тема инноваций по-настоящему зацепила Абызова и принесла ему еще один отличный бонус. Однажды он пересекся с владельцем скандального сайта по продаже музыки Allofmp3.com и членом комиссии по модернизации Георгием Тушинским. В партнерстве с Тушинским Абызов создал проект Digital October. «Как бизнес он ничего не стоит, это некий набор людей, связей и имиджа», — говорит знакомый Тушинского. Не зря же Digital October выбрал для проведения одной из комиссий по модернизации экс-президент Дмитрий Медведев, советником которого вскоре стал Михаил Абызов.
Нарком от власти
Формальное знакомство Абызова и Медведева состоялось еще в начале 2000 года — будущий президент тогда следил за судьбой РАО ЕЭС из администрации Путина. Но блеснуть перед Медведевым Абызову удалось намного позже. В ноябре 2010 года он оказался в числе бизнесменов, приглашенных на Госсовет по ЖКХ. «Абызов выступал вскоре после министра регионального развития Виктора Басаргина. На первом докладе президент чуть не заснул, а на втором заметно оживился», — вспоминает один из участников заседания.
Другой шанс Абызов, можно сказать, организовал себе сам. Перед выборами в Госдуму Медведев стал собирать людей, которые «соприкасались с ним и поддерживали его идеи в течение президентского срока». «Первое заседание было у нас на «Цифровом Октябре», и я тогда выступил с инициативой создания общественного комитета сторонников: там было 200 человек, свободный микрофон, свободная трибуна, каждый мог высказаться», — говорит Абызов. Идея комитета сторонников пришла ему в голову неожиданно. Медведеву понравилась. Сам Абызов называет свое появление в команде экс-президента «стечением обстоятельств».
Абызов получил карт-бланш. «В этом комитете он всегда был на первых ролях, хотя отнекивался и говорил, что из простого народа. Я сразу стал называть его команданте и генералиссимус», — рассказывает коллега по подготовке «открытого правительства».
Комитет сторонников трансформировался в «открытое правительство» — это общественная структура по образу и подобию той, что действует, например, в США. Суть идеи такова: государство должно быть открытым для общества и общаться с ним должно быть комфортно. Абызов придумал и спонсировал сайт «Большоеправительство.рф» и сайт «Россия без дураков», где любой может пожаловаться на глупости чиновника.
С путинским составом кабинета министров Абызов не сработался. «Он теоретик, а мы работали. Между нашими мирами нет переходника», — охарактеризовал Абызова один из членов путинского кабинета министров.
Хуже всего складываются отношения Абызова с влиятельным куратором ТЭК Игорем Сечиным. Вице-премьер вообще сложно относился к команде реформаторов РАО — ему и до сих пор близка идея возращения этих активов под крыло государства. Источник, близкий к «Е4», говорит, что Сечин доставлял неприятности Абызову. Например, в 2008 году «Е4» выиграла важнейший для группы подряд у финской компании Fortum по строительству ГРЭС в Нягани. Все договоренности были достигнуты, и вдруг пунктуальные финны пропали. Две недели соглашение не подписывалось. Этому предшествовало совещание у вице-премьера с руководителями энергокомпаний, где присутствовал глава российского подразделения Fortum, рассказал источник Forbes. Сечин сказал ему: «Вы собираетесь заключить контракт с группой «Е4»? Я бы на вашем месте серьезно подумал». Разблокировать контракт Абызову удалось только на Санкт-Петербургском экономическом форуме, куда приехало все руководство финской компании. Абызов этот эпизод отрицает. Представитель Fortum эту историю не комментирует.
Знакомый Сечина уверяет, что у вице-премьера нет неприязни к Абызову и что «Е4» никогда не была в поле его интересов — «слишком маленький участок работы». Однако однажды ему позвонил бизнесмен, с которым Абызов вел переговоры, и рассказал, что Абызов уверяет: когда Медведев станет премьером, он будет курировать в правительстве весь ТЭК. «Эта фраза запомнилась», — заключает собеседник Forbes.
Зачем власть?
«Если Прохоров — это уже политический наркоман, то Абызов — нарком от власти», — шутит один из участников проекта «открытого правительства». Еще в ноябре 2011 года в интервью «Ведомостям» он говорил, что не имеет амбиций на госслужбе, а возглавить может разве что ГИБДД — и то, чтобы упразднить. Но уже через два месяца Абызов получил корочку советника президента и, как сам объясняет, сдал бизнес в траст.
Неожиданный ход. Еще два года назад было ощущение, что Абызов собирается продать бизнес и уехать из страны, вспоминает чиновник правительства. Знакомый предпринимателя рассказывал Forbes, что обсуждалась возможность продажи бизнеса «Е4» Аркадию Ротенбергу. Группа RU-COM не комментирует информацию о продаже активов, а сам Абызов говорит, что, став советником президента, не принимает участия ни в каких бизнес-переговорах. Ротенберг на вопрос Forbes не ответил.
Более того, Абызов хочет сменить не только профессию, но и отрасль. Достойным вызовом для себя он считает именно «открытое правительство», а «узкопрофильными отраслевыми вопросами заниматься не так драйвово».
Насколько успешной окажется чиновная карьера бизнесмена?
«Наличие собственного мнения и умение жестко его отстаивать может помочь Абызову стать успешным министром, — убежден глава РСПП и бывший вице-премьер Александр Шохин. — Такая манера была присуща Герману Грефу, и он был не менее успешен, чем, например, опытный бюрократ Игорь Сечин, который предпочитает добиваться результата без особого шума».
Каких результатов добьется участник списка Forbes, мы очень скоро узнаем.