«Это уже было»: как россияне переживают теракт в Crocus City Hall
На сегодня подробной информацией о реакции общества на пятничные события, скорее всего, располагают только государственные центры изучения общественного мнения, проводящие опросы в ежедневном режиме. Мы же можем воспользоваться для анализа ситуации только массивом опросных данных о более ранних похожих событиях, а также материалами двух фокус-групп с москвичами, которые проводились совсем по другой тематике, но участники которых не могли не высказаться о том, что произошло всего несколько дней назад в их городе.
По словам наших респондентов, они не сразу поняли масштаб происходящего в Crocus City Hall. Первая реакция — «скорее всего, это очередная пьяная стрельба или разборка», сообщений о которых в последнее время хватало, так что на это почти перестали обращать внимание. Однако осознание пришло довольно быстро — новости выходили одна за другой, трагедия разворачивалась на наших глазах буквально в режиме реального времени.
Как это уже было в феврале 2022 года в начале «спецоперации»* или в июне 2023-го во время мятежа Евгения Пригожина, люди погрузились в смартфоны, методично пролистывая новостные каналы и чаты. Поздно вечером в пятницу москвичей, застывших с телефоном в руках, можно было видеть на улицах города; наверняка было немало людей, которые занимались «думскроллингом» глубоко за полночь. О теракте вполголоса переговаривались в транспорте, обрывки разговоров о случившемся можно было слышать от случайных прохожих.
«Там могли быть мы»
И это не удивительно. Завораживал сам масштаб трагедии, осознание которого происходило по мере поступления новой информации. Большинству москвичей, да и, наверное, россиянам в целом, легко было представить себя на месте жертв теракта, степень идентификации с пострадавшими была очень высокая: кто-то любит российский рок и ходит на концерты, кто-то бывал в Crocus City или в близлежащих магазинах, кто-то не раз проезжал мимо. Поэтому одной из первых реакций на сообщения о теракте у большого количества москвичей должна была стать мысль о родных и близких — нет ли их в числе пострадавших, с ними созванивались и переписывались. Как это всегда бывает в таких случаях, наиболее остро реагировали на события женщины, мужчины обычно менее эмоциональны.
Трагедия в Crocus City Hall в сознании наших респондентов встает в один ряд с крупными терактами 2000-х годов: «Норд-Остом» (2002 год), Бесланом (2004 год), взрывами в московском метро (2010-й и 2014-й). У москвичей постарше произошедшее вызывает четкие ассоциации со взрывами домов на улице Гурьянова и Каширском шоссе в 1999 году — и тогда и сейчас погибло большое количество обычных людей. В этом смысле общественное восприятие пятничных событий отличается от понимания политических покушений прошлого года: тогда целями становились известные публичные фигуры, а сейчас обычные граждане. Поэтому степень солидарности с жертвами Crocus City Hall намного выше. Отсюда же и повышенное внимание к происходящему, готовность сдавать кровь, стихийные мемориалы на месте трагедии и в других российских городах.
Тревожность и усталость от тревог
Давать прогноз о влиянии теракта в Crocus City Hall на общественные настроения — дело неблагодарное, просто невозможно учесть все факторы. Впрочем, самые общие выводы на основе уже накопленных социологических данных о российском обществе сделать можно. Параллели с похожими терактами прошлых лет, которые проводят сами респонденты, подсказывают посмотреть, что говорили об общественных настроениях опросы тех лет.
Очевидно, что такие события сразу повышают страхи самим оказаться жертвой терактов и нападений. Последний пик массовых тревог по этому поводу приходился на 2017 год — сразу после теракта в петербургском метрополитене 78% россиян говорили о страх оказаться жертвой террористов. Примерно столько же было и в 2010 году после серии взрывов в московском метро. Максимальные значения этого показателя мы фиксировали в 1999 и 2004 годах после взрывов домов в Москве и Волгодонске и захвата заложников в школе Беслана — 86% и 88% соответственно. В целом общий уровень этих страхов устойчиво снижался начиная примерно с середины 2000-х годов. Как высоко поднимется тревожность на этот раз, узнаем довольно скоро.
Однако может статься, что уже имеющийся опыт переживания похожих ситуаций, а также череда тревожных событий последних лет могли притупить общественные чувства. На это иногда указывают сами участники фокус-групп, говоря о том, что мы «огрубели», «отрастили толстую кожу» и уже не так остро переживаем происходящее. Наверное, отчасти это так и есть.
За последние пару лет от участников групповых дискуссий приходилось много раз слышать о том, что в России мы живем от кризиса к кризису, от катастрофы к катастрофе. Глубочайший экономический кризис конца 1990-х, упоминавшиеся теракты, болезненные реформы и экономический кризис конца 2000-х. В последние годы темп сменяющих друг друга катаклизмов еще более ускорился: первый конфликт на Донбассе и первые санкции, всколыхнувшая страну пенсионная реформа, пандемия COVID-19, «спецоперация», тотальные санкции Запада, военный мятеж летом 2023-го. Наши респонденты не раз задавались вопросом: какое испытание ждет нас дальше? По распространенному убеждению, что-то такое просто должно было случиться, учитывая общую международную напряженность и продолжающийся вооруженный конфликт.
Жизнь в предвкушении нового испытания, с одной стороны, должна была приучить людей менее остро реагировать на очередное драматическое событие в тот момент, когда оно происходит, — его ждали. Кроме того, оно сразу же становится в один ряд с целым потоком похожих перипетий, на которые люди уже научились реагировать. А затем его также быстро сменяют новые события и новые переживания, первоначальный шок уходит, внимание переключается на рутину или свежие новости.
Другой вопрос, насколько серьезное влияние оказывают подобные происшествия на человеческую психику, ведь с все новыми и новыми переживаниями, которые быстро сменяют друг друга, справиться бывает очень сложно.
Косвенным признаком возросшего стресса является возросший в последние годы спрос на услуги психологов, на психологическую и эзотерическую литературу. Со времени пандемии и особенно после начала «спецоперации» наши респонденты часто рассказывали о том, как пытаются справиться с тревогами, заедая стресс, заливая его алкоголем, но в особенности — обращаясь за эмоциональной поддержкой к родным и друзьям, регулярно выговариваясь и проговаривая свои тревоги с родными или с психотерапевтом. Как бы то ни было, рост алкогольной зависимости, зафиксированный в нашей стране в 2022 году впервые за 10 лет, говорит о том, что при всех затрачиваемых усилиях справиться с переживаниями и страхами не всегда удается.
Что сохранит коллективная память
В заключение отметим еще один аспект общественного отношения к большим трагедиям. Несмотря на то что одни драматические события сменяются другими и бывает сложно вспомнить, что происходило месяц назад, трагедии, подобные теракту в Crocus City Hall, как правило, сохраняются в коллективной памяти долгие годы. Так, наши недавние опросы говорят о том, что взрывы домов в Москве и Волгодонске, «Норд-Ост» и Беслан воспринимаются россиянами как наиболее важные события своего времени десятилетия спустя. А это значит, что память о них сейчас основывается не только на лично пережитом опыте, а так или иначе была передана новым поколениям.
Коллективная память о прошедшем событии определяется не только его масштабом, драматизмом произошедшего или количеством человеческих жертв. Не менее важно, насколько актуальными представляются события прошлого здесь и сейчас, могут ли современники примерить на себя эмоции и проблемы своих предшественников. Поэтому можно предположить, что на фоне сохраняющейся политической напряженности трагедия в Crocus City Hall будет оставаться значимой для нашего коллективного опыта еще долго после того, как утихнет боль по погибшим.
* Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 57 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора